«Засекли ли вы сигнал? — гадала она, всматриваясь до боли в глазах в темное беззвездное небо. — Услышал ли ты меня, па? Знаешь ли теперь, где?»
Но она не видела ничего, ни единого проблеска какой-нибудь одинокой звезды; рев моторов понемногу стих, и осталось лишь монотонное гудение ветра, то и дело прерываемое треском и грохотом первых залпов приближающейся грозы.
Вновь начался дождь, и она убежала обратно в хижину. Высушив волосы и вытерев босые ноги, она долго стояла у окна и смотрела на безлюдный пляж.
«Господи, услышь меня. Дай им знать, что мы здесь. Помоги Шону найти нас».
Наутро, за завтраком, Никки заявил:
— Я еще ни разу не опробовал мой новый футбольный мяч.
— Но мы ведь играем с ним каждый день, Никки.
— Да, но… я имею в виду с настоящими игроками. — Он тут же сообразил, что сказал что-то не то, и постарался исправить положение. — То есть ты, конечно, хорошо играешь — для девочки. Из тебя бы получился отличный вратарь — если как следует потренироваться. Но, понимаешь, мама, я хотел бы сыграть с моими школьными друзьями.
— Ну, я не знаю. — Изабелла посмотрела на Адру. — Разве твоим друзьям можно сюда приходить?
Адра, хлопотавшая у небольшой печки, даже не оглянулась.
— Спросите у Хосе, — сказала она. — Может, он разрешит.
Во второй половине дня Хосе и Николас привезли в лагерь полный джип маленьких черных ребятишек. Футбольный матч, проходивший на пляже, был шумным и весьма напряженным. Трижды Изабелла и Хосе вынуждены были растаскивать кучу малу из не на шутку разошедшихся игроков. Однако после каждой такой свалки игра возобновлялась как ни в чем не бывало.
Изабелле досталась роль вратаря «Сыновей Революции». Но после пяти пропущенных ею голов капитан команды — а им был, разумеется, Николас — тактично выгнал ее с поля.
— Знаешь, мама, по-моему, ты устала, тебе нужно отдохнуть. — И отправил ее на скамейку запасных.
В итоге «Сыновья Революции» обыграли «Тигров Анголы» со счетом двадцать шесть — пять; эти пять голов были целиком на совести Изабеллы, и она чувствовала себя крайне неловко. После финального свистка Изабелла выудила из заветной коробки два кило ирисок и шоколадных конфет, и капитан, а также обе команды в полных составах сразу простили ей все игровые недостатки.
За обедом Николас оживленно болтал, а Изабелла старалась выглядеть как можно непринужденнее, но ее взгляд постоянно обращался к окну, выходившему на пляж. Если Шон придет за ними, то он придет этой ночью. Она заметила, что Адра задумчиво наблюдает за ней, и вновь попыталась ухватить нить разглагольствований Никки, но теперь ее мысли сосредоточились на Адре.
Могли ли они взять ее с собой? И захочет ли, она уйти с ними? Адра была настолько неразговорчивым и скрытным человеком, что бесполезно было даже надеяться проникнуть в ее душу; единственное, в чем не приходилось сомневаться, так это в ее горячей любви к Никки.
Можно ли доверять ей, предупредить о готовящемся побеге? Следует ли поставить ее перед выбором — уйти с ними «ли остаться? Если по совести, имеет ли она моральное право разлучать ее с Никки после всех этих долгих лет любви и преданности? Это наверняка разобьет ее сердце, и все же, можно ли ей доверять в таком ответственнейшем деле? Имеет ли она право рисковать их свободой, судьбой Никки, не говоря уж о жизни своего брата и всех прочих отважных молодых людей, пытающихся их спасти? Не раз за время обеда она порывалась заговорить с Адрой, но всякий раз в самый последний момент что-то останавливало ее.
Когда она укладывала Никки в постель, он подставил ей свое лицо, и она нежно поцеловала его. Он на мгновение крепко прижался к ней.
— Ты снова от меня уедешь, мама? — спросил он.
— А ты хотел бы поехать со мной? — парировала она.
— И покинуть отца и Адру? — Он растерянно замолчал. Он впервые заговорил с ней о Рамоне, и это крайне ее встревожило. Что прозвучало в его голосе, уважение или страх? Она не могла быть уверена.
Повинуясь внезапному импульсу, она быстро заговорила:
— Никки, сегодня ночью — если что-то произойдет, не пугайся.
— Что произойдет? — Он сел в постели, явно заинтригованный.
— Я не знаю. Может, и ничего. — Он разочарованно опустился обратно на подушку. — Спокойной ночи, Никки, — прошептала она.
Адра поджидала ее в темноте между хижинами. Лучшей возможности для объяснения не представится, решила Изабелла.
— Адра, — прошептала она. — Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня ночью… — она замолчала в нерешительности.
— Сегодня ночью? — подсказала ей Адра; она все еще колебалась, и Адра продолжила сама: — Да, сегодня ночью он придет к вам. Он сказал, чтобы вы ждали его. Он не мог прийти раньше, но сегодня ночью он обязательно придет.
Паника леденящей волной нахлынула на Изабеллу, смывая все преграды из здравого смысла.
— Боже мой — ты уверена? — Только тут она спохватилась и кое-как взяла себя в руки. — Как это чудесно. Я так долго ждала его.
Все намерения относительно Адры были моментально позабыты; дело и без того оказалось под угрозой. Хватит ли у нее сил встретиться с Районом — теперь, когда она знала, каким коварным и жестоким чудовищем он на самом деле является? Сможет ли она вынести его прикосновение, не содрогнувшись от страха и отвращения?
— Я должна идти, — прошептала Адра и скрылась в темноте, оставив ее наедине с ужасом. Изабелла собиралась надеть под ночную рубашку джинсы и свитер, чтобы не тратить времени на сборы, когда появится Шон, но теперь об этом не могло быть и речи.
Кругом царил кромешный мрак; она так долго лежала в одиночестве под противомаскитной сеткой, что в конце концов у нее затеплилась робкая надежда: быть может, Шон все же успеет добраться раньше Рамона, или, по крайней мере, ее спасет рассвет.
Затем внезапно она почувствовала, что он здесь, в хижине, совсем близко от нее. Она учуяла его запах, прежде чем услышала его шаги. Да, тот самый слабый, но отчетливый запах его тела, что всегда так возбуждал ее. Едва он достиг ее ноздрей, как каждый нерв внутри нее зазвенел от перенапряжения. Сердце замерло у нее в груди, ей было трудно дышать.
Послышался шорох, он тихо пересек комнату и дотронулся до ее кровати.
— Рамон. — Дыхание со стоном вырвалось из ее горла.
— Да, это я. — Его голос хлестнул ее по лицу, как пощечина.
Он приподнял сетку и склонился над ней; она лежала неподвижно, будто парализованная. Кончики его пальцев коснулись ее лица; ей казалось, что она вот-вот закричит. Она не знала, как себя вести, что говорить. «Он сейчас все поймет». Она понимала, что паникует, но ничего не могла с собой поделать. Она не смела пошевелиться, заговорить с ним.
