Они вышли к заброшенной кузнице. Она и вовсе красовалась наглухо забитыми окнами и таким запустением, словно покинули ее много лун назад, а все, что плохо лежало, растащили нищие. Но не вид умирающего дома пугал, а то, что раскинулось прямо перед ним, на выбеленных ветрами плитах двора. Тщательно вычерченный узор, намного сложнее и больше тех врат, через которые сам Дьюар входил в Загранье, поблескивал еще не просохшей кровью. В центре высился опутанный цепями столб, молчаливо и стойко дожидался не первой уже жертвы, и как бы эта жертва ни хотела сбежать, ей не удалось бы вырваться.
Стоило ступить за ограду, как волна чужой силы, сдерживаемая невидимым барьером, наконец, окатила всей мощью. Дьюар пошатнулся, с отвращением отгораживаясь от нее — сила отдавала запахом падали, настолько правдоподобным и насыщенным, что до тошноты забивал нос и горло. Вдобавок ко всему закружилась голова.
— Что за ритуал тут будет? — Дьюар крутил головой, стараясь сосредоточиться на узоре и припомнить, видел ли он похожее прежде. Вместо ответа старик грубо пнул его под колено, заставляя плюхнуться рядом со столбом и быстрым, отточенным движением закрепляя цепь.
— Для тебя уже неважно, малец.
У ног скакали радостные солнечные зайчики, облизывая сапоги и насмехаясь над собственным противоречием происходящему. Их отбрасывало зеркало в овальной раме, большое, ценой в целое состояние, что стояло на месте пересечения двух замысловатых символов. В нем Дьюар видел, как взлохмаченный седой мужчина возится позади, до боли стягивая руки, так, что и пальцем не пошевелишь. Мутноватое отражение накинуло некроманту лишних годов, углубило морщины на лице, но силы ему все еще было не занимать. В довершение рот заткнули какой-то сальной ветошью, горло сдавило и стало невозможно вдохнуть. Дьюар закашлялся, так и не сумев выплюнуть тряпку, а потому дальнейшие действия старика остались без его внимания до тех пор, пока не удалось более-менее справиться с собой.
Рядом появилось тело. Взгляд лишь мельком отметил, как некромант его принес, положил с неожиданной аккуратностью. Сквозь саван не понять, мужчина там или женщина, а от тумана в голове, нагнанного таким количеством чужой силы, Дьюар даже не мог разобрать, живо оно или только недавно умерло — переплетались нити и запахи в один большой непонятный клубок, какой и дня не хватит распутать. Некромант возле этого тела долго возился, готовил, нашептывал какие-то наговоры и предзаклятья — еще не настоящую магию творил, но уже часть ритуала. Со всем этим Дьюар только еще больше запутывался и не мог взять в толк, какой же цели тот добивается, хотя следил со всем вниманием. Недавний страх, будоражащий кровь, сбежал перед началом самого действа, рассеялся мелкой пылью, обнажив удивительное, ненормальное спокойствие. Даже вид ножа — старого, с треснувшей рукоятью и потемневшим от возраста лезвием, но до сих пор завидной остроты — не тронул никаких струн в душе. Только очень хотелось пить и блевать, почему-то одновременно.
***
Волна совершенно иной силы накатила внезапно, срывая барьеры вокруг двора и разрушая вязь уже начатого ритуала. Это произошло так внезапно, что оба участника не успели ни приготовиться, ни даже разобрать, откуда именно пришел удар. Некромант схватился за голову, выгнулся, вместе с чем на его лице проступила гримаса боли и досады.
— Нашел все-таки! — прохрипел он, натужно стараясь подняться с колен. Откат собственной прерванной магии ударил по нему достаточно крепко, чтобы на время выбить дух и ослабить.
Дьюар же завертел головой, пытаясь найти источник той новой силы. Он узнал ее, просто не мог не узнать: с самого детства она ощущалась рядом запахом горькой полыни. И в самом деле, отражение Дэрейна возникло в зеркале: тот, не таясь, прошел через ворота, небрежно наступил на вычерченные кровью знаки.
— Искал бы дольше, но ты сам показал дорогу, когда приволок сюда моего ученика. Неужели не знаешь, что Безликая не любит, когда ей приносят в жертву ее собственных слуг?
— Может, и так, но мне нужен его дар, чтобы закончить начатое, — признался старик. Он тянул время, насколько мог, пока сам лихорадочно выискивал пути отступления. — Простой жертвы тут будет мало. А может… ты держишь мальчишку, чтобы самому это сделать?
Дьюар вздрогнул, потому что наставник не ответил. Ни согласием, ни отрицанием, вообще никак, а это моментально заронило семена сомнения. Конечно, он не ждал, что Дэрейн придет лишь за тем, чтобы выручить его из беды, но речи о даре… Неожиданные и пугающие, они не задели наставника, но начисто сбили с толку ученика. Дьюар сначала отрешенно наблюдал за тем, как усмешка сползает с лица старика, как оно искажается еще больше, а из ушей и носа начинает сочиться кровь, и только затем смекнул, что именно происходит.
Не было ярких вспышек света, огненных шаров и раскатов грома, совсем иначе шло противостояние двух магов, стихия которых — Смерть. Им даже слова не требовались, обоим хватало опыта, чтобы управлять силой мысленно, и такая тишина повисла над заброшенным двором, словно куполом накрыло. Дьюар даже собственное дыхание слышать перестал, ощутив себя в сгустившейся пустоте: есть он, есть шершавый столбик за спиной, о который трутся связанные запястья, есть твердый клочок земли, а дальше — ничего. Бушующая вокруг сила сметала все, давила на виски и заставляла чувствовать собственную ничтожность. Резко похолодало — не так, как в Загранье, но очень похоже — даже воздух застыл и дышать сделалось больно, а кто все-таки побеждает никак было не понять.
В какой-то момент Дьюару показалось, что запах падали становится сильнее. Он вновь попытался освободиться, только представив, как старик, если победит, продолжит начатое, но вновь потерпел неудачу перед железной цепью. С простой веревкой он бы еще справился, но это… Не пережечь искрой, не перетереть. Оставалось только ждать, ведя внутреннюю борьбу с сосущим под ложечкой страхом.
Как хлысты сталкивались потоки силы, норовя сломать и уничтожить друг друга, все нарастала между ними ярость. Дьюар даже зажмурился, стараясь сделаться как можно незаметнее — лишь бы не задело. Ему было достаточно просто ощущать отголоски происходящего, которые и сами били по нервам — впервые он видел, чтобы магию мертвых использовали на живых, и ни забыть, ни передать словами этого было невозможно. В конце концов разгорелась настолько мощная вспышка магии, что он перестал понимать происходящее. Закружило и завертело вихрем ощущений, сбило с толку, перед закрытыми глазами вспыхнула россыпь цветных огней. Тяжело, не в свой срок расставался с жизнью некромант — темная, густая обида растеклась в самом воздухе, в земле, в каменных плитах двора. Горше и тяжелее, чем ощущалось, когда Дэрейн водил ученика посмотреть на повешение воров, даже чем в тот раз, когда младенец умирал на второй день своей жизни, и уж тем более не сравнимо с тихим уходом стариков.
Виски ломило от огромного количества некро-энергии, что выплеснулась совсем рядом, Дьюар не знал, куда от этого деться. Некоторые люди считали, что именно она и дает силу некромантам, но как же они ошибались! Она была скорее тем, что отнимает. Казалось, прошла вечность, прежде чем он решился открыть глаза и оглядеться. Мир отказывался замечать, что произошло. Сидя с закрытыми глазами, Дьюар представлял, что от двора и камня на камне не должно остаться, но первым, что он увидел теперь, было солнце и зеленеющая молодая трава.
— А, ты очухался? — не поворачивая к нему головы, проворчал Дэрейн.
Наставник выглядел усталым, но вполне невредимым, и сидел на корточках у завернутого в саван тела, того самого, что должно было стать главной частью ритуала. Старику повезло меньше: его тело, иссохшее до состояния мумии, лежало в стороне, кожа потемнела местами до черноты, а все лицо заливала кровь.
— Воскресить дочь в чужом теле, додуматься же надо… — бормотал наставник, вновь перестав обращать внимание на до сих пор связанного ученика. Дьюару даже показалось, что его так здесь и оставят, но это предчувствие не сбылось, и наставник, вдоволь налюбовавшись на тело, подошел к нему. Цепи звякнули, высвобождая затекшие руки.
