— А я думал…
— Не согласен, и все тут!
— Я почему-то думал, что ты у меня добрый.
— При чем здесь добрый или злой? Я добрый. Что ж мне из-за этого лишаться всего, что я копил так долго? Еще и умирать. Из-за доброты? Нет, и не выдумывай… И оставим этот разговор.
— Ты просто выполнишь то, что и должен был сделать. Отдашь все знания тому, для кого они и предназначались.
— Все накопленное мною предназначалось для него лишь до того момента, как я узнал о его гибели. А потом все стало моим, и только моим… Целых пятьсот лет обо мне не вспоминали. А теперь приходит дальний родственничек и спрашивает: мол, не хочешь ли расстаться со своим бессмертием и умереть этак лет через полтораста. Так вот, я заранее говорю: не хочу. Понимаешь, не хочу!
— Нет, ты не прав, — сказал Михаил. Поискав глазами стул, он придвинул его и сел рядом с компьютером.
— Что это ты решил посидеть? Думаешь, я буду долго раз говаривать на эту тему? — проворчал металлический ящик, — и не надейся. Ничего у тебя не выйдет. Я буду жить сам по себе, а он пусть тоже живет как хочет. Я ему мешать не собираюсь.
— Как он будет жить без тебя? Он должен стать тобой, как и ты должен стать им. Иван Петрухин не сможет жить среди людей, не зная того, что знают они. Он будет для всех нас чужим, как и мы для него.
— Но почему он должен жить за мой счет?
— А сам-то ты появился за чей счет? Если бы не он, быть бы тебе обыкновенным компьютером.
— Тут ты, пожалуй, прав. Но это ни о чем не говорит.
— Почему же?
— Разве дети должны гибнуть, чтобы жили родители?
— Нет, конечно.
— Ну вот и мне тоже это кажется совершенно несправедливым. Он создал меня и улетел, а теперь ты хочешь, чтобы я создал его и погиб. Так дело не пойдет. Он проспал почти все это время, а я кропотливо трудился, совершенствуя свой, именно свой, а не его интеллект. Кто он такой? Да по современным масштабам уже никто! Только человек, совершивший в свое время подвиг. А я творческая, мыслящая личность! И не думаю, чтобы кто-то мог сравниться со мной по уровню знаний даже из живущих сейчас людей…
— Он улетел не на прогулку, — разозлился Михаил, — он оставил жену, которую очень любил, сына, родных, знакомых ему людей, привычный образ жизни. Он оставил все ради великой идеи, ради того, чтобы человечество знало больше. А ты считаешь, что все это можно отбросить, как мешающее тебе мыслить. Ты уже ничего не знаешь о чувствах, ты забыл о них…
— Нет, я знаю, знаю даже сейчас… — попытался было что-то сказать компьютер, но Михаил уже не слушал его, он не мог остановиться.
— Ты забыл, что такое чувство долга, ты потерял почти все человеческое и постепенно становишься просто машиной. Вот ты сказал, что Иван Петрухин проспал пятьсот лет, а ты работал. Но все обстоит как раз наоборот. Проспал все это время ты, хотя, может быть, и видел очень умные сны. А он трудился, добывал новые знания для человечества, носясь в далеких просторах Вселенной. Ты называешь себя творческой, интеллектуальной личностью, а на самом деле ты никто! Просто компьютер! Ты замкнулся в своем собственном маленьком мирке. А кому ты, в сущности, нужен, если живешь не для других? Единственно порядочное, что мог бы сделать, так это выполнить свой долг — отдать все, что знаешь, Ивану Петрухину. Но ты отказываешься и от этого… А породивший тебя Иван Петрухин был совсем иным. Ты, например, знаешь, что где-то в просторах Вселенной существуют иняне. Знаешь — и все. А Иван отправился их искать, пожертвовав ради этого всем, что имел…
Михаил вытер пот со лба. Он был страшно зол на этот серо-серебристый ящик, к которому еще совсем недавно относился с такой симпатией. Некоторое время царило молчание. Михаил ждал, что же скажет ему этот сундук, набитый информацией.
— Да, выдал ты мне, — негромко произнес компьютер, вздохнув и зачем-то помигав лампочками, — быть может, ты и прав. Но не могу я сделать то, что ты требуешь. Не могу…
— Я же объяснил: это необходимо, — тихо сказал Михаил.
— Необходимо… Необходимо… А вот ты мог бы расстаться со всеми своими знаниями и с самой жизнью в подобной ситуации?
— У меня подобной ситуации не может быть, поэтому твой вопрос неправомерен. Но если бы обстоятельства потребовали от меня самой большой жертвы во имя блага других, я пошел бы на нее.
— Вам, людям, проще. Вы смертные. А то, что конечно, может закончиться и раньше. Бесконечное же кончаться не должно.
— Это уж совершенные глупости…
— Может быть… может быть… Но ты уверен, что кто-то, даже мой далекий правнук, имеет право распоряжаться мною?
— Уверен.
— А я нет.
— Ладно, подумай об этом. Лучше я приду завтра.
— Но и ты подумай. Прощай!
Михаил кивнул и вышел. Люды на первом этаже не было, и это вполне устраивало Петрухина. Он очень устал от этого разговора и видеть ему никого не хотелось. Михаил решил пойти домой и попытаться как следует выспаться.
Но и в эту ночь ему не удалось уснуть. Оставшись наедине с самим собой, он вдруг потерял уверенность, подумал: а вдруг компьютер все-таки прав? Мало ли что искусственный. Но ведь разум. Предоставив ему возможность столь долго развиваться самостоятельно, можно ли теперь заявлять о правах на него? Электроэнергия и довольно редкая замена старых частей на новые не в счет. Это делалось в знак уважения, как считалось, героически погибшему космонавту Петрухину.
Михаилу снилось, что его судят. Обвинителем был знакомый серо-серебристый ящик. А обвиняли его в покушении на убийство. Потом такие же точно ящики непонятным образом носились за Михаилом по зеленому лугу. В конце концов им удалось схватить его, напялить на голову психошлем, и Петрухин почувствовал себя совершенно опустошенным…
С тяжелой головой он пошел утром к электронному пращуру. Люда сидела на своем месте и разговаривала с каким-то мужчиной лет сорока. Увидев Петрухина, она приветливо кивнула ему. Михаил поднялся на второй этаж и вошел в комнату.
— Здравствуй, Миша, — произнес серо-серебристый ящик.
— Здравствуй! Ну, что скажешь?
— А ты? Все еще считаешь, что имеешь право заставить меня проделать все это?
— Думаю, что да, — не совсем уверенно ответил Михаил.
— Послушай, это все действительно необходимо? Без меня он на самом деле будет несчастным?
— А ты что думаешь? — с усталым раздражением спросил Михаил.
— Да всякое… Ты посиди здесь немного, а я еще подумаю.
Михаил взял стул, придвинул его к окну. Он долго смотрел на лужайку, усыпанную цветами, и незаметно для себя задремал. И приснилось ему, что это он и есть Иван Петрухин, знаменитый космонавт. Вот он входит в эту комнату, приближается к компьютеру и начинает его ломать. Тот что-то кричит, потом вырывается и бежит на откуда-то появившихся ногах в тот зал, где он стоял прежде, и там начинает прятаться за другие такие же ящики.
