Маленький, легонький, как кузнечик, он прыгнул в шурф, помог товарищу ухватиться за скобы и вылезть наверх.
И едва сам успел выскочить из ямы — рванул динамит.
Настоящий старатель, горняк… А Колобков? Когда на них неожиданно вышел медведь-шатун, он, не мешкая, шагнул навстречу с одним лишь ножом в руке. Зверь уже прижал уши, готовясь к броску. К счастью, товарищи услышали крик и успели прийти на выручку.
И такие парни должны погибнуть из-за предательства Лискова! Эх, раскусить бы этого подлеца сразу! Распознать бы тогда еще на его узенькой прыщеватой физиономии обман и хитрость. Пришел, расплакался: вот, мол, побродил по свету, вернулся домой, к шахтерской доле — нет ее лучше. Нет, не затем вернулся этот ловкач!
Золото… Казалось, оно навечно уже утратило свою губительную власть над людьми. Да разве дело в золоте? Беду приносит не оно, а такие хищники, как Лисков. Не перевелись еще на нашей земле алчность и стяжательство. И он, бригадир, должен был помнить об этом. Он виноват в том, что поверил покаянным и лживым словам этого типа. Не раскусил…
А должен был бы…
Путаные обрывки воспоминаний мелькали в голове старого бригадира. Он еще застал времена, когда на этой унизанной крупинками желтого металла земле шел буйный, пьяный праздник обогащения и гибели, торговли и обмана. Как зеленые мухи, слетались сюда искатели легкой наживы. Они ничем не брезговали. Подстерегали одиноких старателей на вьючных тропах, подпаивали фартовых мужичков, обезумевших от неожиданной удачи.
А потом наступили иные времена. Сами же шахтеры навели порядок, покончили с «диким фартом». Но и по сей день драги и гидромониторы продолжали извлекать из-под земли ржавые кандалы, или набитый гвоздями кистень, или ствол карабина рядом с истлевшей одеждой старателя. Находки отправляли в музей. Пусть историки копаются в прошлом.
И все же прошлое не упрячешь в один миг под музейное стекло. Наверное, «Черные идолы» беззвучно хохочут сейчас со своих вершин…
Бригадир очнулся. Замотал головой, сбросил сонный бред. «Замерзаем. Еще немного, и холод одолеет».
— Отдохнули, ребята, за работу! — прохрипел он и растормошил товарищей. — За работу. Пробьемся!
Он помог подняться Афоне, дал ему кайлу.
— Пошли, Афоня, пошли!
Только в одном спасение — в работе. Двигаться, двигаться, не давать холоду завладеть телом. Пока они в движении, они живут!
Глухие удары слышались в штреке. Далеко спасатели, очень далеко. Будь у них насос, они давно бы прошли снизу, со стороны бедрага. Но вода преградила им путь.
— Зачем? — глухо сказал Афоня. — Бесполезно.
— Надо, — жестко ответил Никодим Авраамович.
Стоя по грудь в ледяной воде, они били кайлами каменистую стенку. Узкий штрек заполнили звон металла и хриплое дыхание.
— Поторапливайся! — крикнул Эмик помощнику. Он стоял под мостом, у самой воды, и придерживал страховочную веревку.
Река гремела, ворочала камни. У опорных столбов светились буруны. Видны были взмахи топорища. Тюк-тюк-тюк. Река подхватывала щепу.
Лисков раз за разом подрубал опору в том месте, где она уходила в темную, бурлящую реку. Мост нависал над ним длинной и плоской крышей. Изредка по реке проплывали белые льдины, оторванные течением от заберегов.
— Может, сразу и свалим? — крикнул замерзший Лисков.
— Делай, как сказано, — ответил шеф, пересиливая шум реки. — Подруби, но оставь на два пальца!
На этот раз Эмик хотел действовать наверняка. Машина вместе с шофером должна рухнуть в реку. «Попутчик» больше не жаждал встречи с противником с глазу на глаз, чтоб свести счеты. Таких медведей, как Иван Сажа, следовало бить исподтишка, не то могли и подмять.
Далеко, на высоком темном полотне гор, которое закрывало тусклое небо, как занавес, показалось светлое пятно. Оно медленно ползло по склону.
— Руби быстрее! Давай следующую опору, ты, лапоть!
— Занемел я, — донеслось из-под моста.
Шеф выругался и, проклиная Ивана, полез в воду. Ты настойчив и упрям, Иван Сажа, но и Эмик не лыком шит.
Он бил в стойку с таким остервенением, словно перед ним был сам шофер.
Через четверть часа мост был подрублен, пролет едва держался на высоких опорах. Казалось, настил колышется под напором реки.
Тяжелая машина должна завалиться как раз на середине моста. Шеф уже видел в своем воображении картину: рушатся стойки, настил, река подхватывает обломки, крутит и среди хаоса и треска — перевернутый грузовик, заключивший в смятую кабину этого кретина, этого тупицу, который дерзнул сопротивляться ему, Эмику.
Вдвоем с Дисковым они выбрались на берег. Сквозь шум воды был слышен рокот мотора. Машина приближалась к реке.
— Отогреемся в зимовье, — сказал Эмик сообщнику. — Да и девица нас ожидает.
Тайга, ночь, безлюдье давали ему ощущение неограниченной власти и безнаказанности. Сегодня он сам устанавливал законы, сегодня он был судьей и исполнителем приговора. Черт возьми, это была жизнь!
— Смотри! — воскликнул вдруг Лисков.
Над зубцами гор, словно бы небесным отражением автомобильных фар, разгоралось белое пятно. Горная цепь под ним стала угольно-черной и обозначилась резче. Эмик, забыв о стылой одежде, прилипшей к телу, глянул на пятно света, расползавшееся, словно клякса на промокашке. На секунду ему почудилось, будто к Змеиной речке, снижаясь, летит самолет. Неужели этот пилот…
— Фу ты, черт, — сказал он через минуту.
В просвет между расплывавшимися облаками выползла ослепительно чистая, умытая ветрами луна.
И тотчас на земле выросли четкие тени, заблестели валуны на берегу, настил моста превратился в белую, словно бы крытую берестой, дорогу. Пятна снега отливали голубизной.
— Прячься, — скомандовал Эмик.
Но они не успели, как было задумано, скрыться в теплом зимовье и переодеться. Фары скользнули по галечнику. Машина въезжала на берег Змеиной речки.
Сообщники притаились за большим валуном. Они видели, как Иван залил воду в радиатор и осмотрел берег. Кажется, шофер был настороже.
— Замерзнем, — сказал Лисков, приникнув губами к уху своего наставника. — Ты сказал, что сразу «сделаешь» его. А теперь что?
Эмик с удовольствием влепил бы дружку затрещину, чтобы подавить бунт в самом зачатке. Но он не мог и пошевельнуться: шофер, казалось, смотрел прямо на валун.
Эмик сжал зубы.
«Ну погоди, погоди, парень. Доберемся и до тебя и до твоей девчонки. Ты не знаешь Эмика. Он справлялся и не с такими, как ты. Недаром в шайке ему доверяют самые рискованные поручения. Немного выдержки, и все будет в порядке».
— Я с-сейчас встану, — простонал Веня, с трудом протискивая слова сквозь зубы. — Я больше не-не могу, замерзаю…
— Заткнись, — свистящим шепотом ответил Эмик. Его рука скользнула за голенище,
