Приехав в первом классе в Слау, путешественник подождал, пока выйдут все пассажиры, затем, выскочив из вагона с маленьким ручным чемоданом, немедленно вступил в переговоры с начальником станции.
Я случайно находился на станции, когда маленький смуглый человек в мексиканском плаще обратился к гиганту в зеленом мундире с золотыми пуговицами.
С сильным итальянским акцентом иностранец справился о точном адресе генерала Гардинга.
Я хотел подойти к нему поближе, но в эту минуту вспомнил, что мне нужно брать билет.
Я вернулся на платформу в тот момент, когда незнакомец садился в кэб.
Через десять секунд я уже сидел в пустом купе. Раздался свисток, поезд уже трогался с места, когда вдруг дверца моего купе открылась и начальник станции произнес:
— Сюда, пожалуйста, сюда.
Две дамы, шумя шелковыми платьями, сели на скамейке против меня.
Когда я поднял глаза от газеты, я, к моему удивлению, узнал Бэлу Мейноринг и ее мать.
На станции Ридинг, куда направился и я, мои спутницы сошли. Оказывается, мы ехали на один и тот же праздник.
Приехав к моему приятелю позднее их, я нашел всех гостей уже на лужайке. По обыкновению, мисс Бэла была окружена поклонниками, среди которых я, к удивлению, увидел и Нигеля Гардинга.
В течение всего бала он не выказывал ей особенного, заметного внимания, но, очевидно, пристально следил за каждым шагом молодой девушки.
Два или три раза, когда они оставались одни, я видел, как он говорил ей что-то с бледным, искаженным лицом.
После бала Нигель проводил Бэлу и ее мать на вокзал. Все трое поместились в одном и том же кэбе.
Из того, что я слышал под кедром, и из того, что знал о характере молодых людей, я понял, что Бэла Мейноринг предназначена самой судьбой в жены Нигелю Гардингу, если последнему удастся добиться согласия отца.
В тот же вечер, как и всегда, генерал Гардинг сидел за столом в столовой перед графином старого портвейна. По левую сторону сидела его сестра.
Обед уже кончился час тому назад, все было снято со стола, исключая вино и фрукты. Лакей был отпущен.
— Уже девять часов, — сказал генерал, — а Нигель еще не возвращался. Обедать он не должен был остаться. Не знаю, была ли Мейноринг там.
— Весьма вероятно, — отвечала старая дева, отличавшаяся недоброжелательностью.
— Да, — проговорил про себя генерал, — весьма вероятно, но за Нигеля я не боюсь. Он не такой человек, чтобы запутаться в сетях этой кокетки. Как странно, сестра, что ничего не слышно о мальчике с тех пор, как он нас покинул!
— Подождите, пока он растратит те деньги, которые вы ему послали; когда их не будет, вы снова услышите о нем.
— Разумеется, разумеется… Ни одного слова после того неприличного письма, присланного из гостиницы… Ни одной строчки, хотя бы о получении денег. Полагаю, что он их взял; я уже целую вечность не видал моей банковской книжки.
— О, ты можешь быть вполне уверен. Иначе он тебе давно бы написал. Генри не может обходиться без денег. Ты это хорошо знаешь. Не мучай себя напрасно, брат. Не питался же он воздухом!
— Где он может быть?.. Он сказал, что покинет Англию. Я думаю, что он так и сделал.
— О, это весьма сомнительно, — покачала старая дева головой. — Лондон для него самое подходящее место, пока есть деньги. Когда кошелек опустеет, он спова попросит у тебя, а ты, разумеется, пошлешь, не правда ли, брат? — прибавила она ироническим тоном.
— Ни одного шиллинга! — отвечал решительно генерал, ставя стакан на стол с такой силой, что тот чуть не разлетелся вдребезги, — ни одного шиллинга! Если он в один год растратил тысячу фунтов стерлингов, нет ему ни одного шиллинга до моей смерти, и после он получит ровно столько, чтобы не умереть с голоду! Нигель получит все, за исключением маленькой суммы, предназначенной тебе. Генри тоже получил бы все, что ему следует, но после всего происшедшего… Я слышу шум колес, это верно Нигель.
Через несколько минут в столовую вошел сын генерала.
— Ты опоздал, Нигель.
— Да, отец, поезд опоздал.
Он лгал: он опоздал потому, что слишком долго засиделся в коттедже вдовы Мейноринг.
— Хорошо веселился?
— Ничего.
— А кто же там был еще?
— О, народу было много из окрестностей и из Лондона.
— А из соседей кто?
— Да, кажется…
— Неужели не было вдовы Мейноринг?
— Ах, да, была, но я и забыл.
— И, конечно, дочка тоже?
— Да, и дочь тоже… Кстати, тетушка, — продолжал молодой человек, чтобы переменить разговор, — не предложите ли вы мне выпить с вами стакан вина, и мне ужасно хочется что-нибудь съесть. Мы закусили только слегка, и теперь я чувствую такой аппетит, что готов съесть быка.
— За обедом была жареная утка и спаржа, — отвечала тетка, — но теперь это все холодное, дорогой Нигель. Хочешь подождать, пока разогреют или, может быть, лучше тебе дать кусок холодной говядины с пикулями?
— Все равно что, только дайте есть.
— Выпей портвейну, Нигель, — сказал генерал, пока его сестра отдавала приказание слуге. — Я вижу, тебе не нужен коньяк для возбуждения аппетита.
Нигель выпил портвейн и принялся за еду.
Глава XXIV. НЕОЖИДАННОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
Только успели убрать со стола, как вдруг послышался звонок и два удара молота в дверь.
— Кто это может быть так поздно? Уже 10 часов, — сказал генерал, смотря на свой хронометр.
Из передней доносились голоса камердинера Уильямса и чей-то еще незнакомый голос с иностранным акцентом.
— Кто там, Уильямс? — спросил генерал появившегося камердинера.
— Не знаю, ваше превосходительство, какой-то неизвестный, не говорит своего имени. Он уверяет, что принес очень важное известие и может передать его только вам.
— Очень странно… каков он из себя?
— Вероятно, иностранец, ваше превосходительство. Ручаюсь головой, что это не настоящий джентльмен.
— Очень странно, — повторил генерал, — он желает меня видеть?
— Да, ваше превосходительство, он говорит, что это дело гораздо важнее для вас, чем для него. Привести его сюда или вы выйдете к нему?
— Ну, нет, — живо отвечал старый солдат, — я, конечно, не выйду к иностранцу, не желающему ни сказать своего имени, ни дать своей карточки. Может, это нищий. Скажи ему, что я не могу принять его сегодня вечером. Пусть придет завтра утром.
— Я уже говорил ему, ваше превосходительство, но он настаивает на том, что должен немедленно видеть вас.
— Кто это может быть, Нигель? — сказал генерал, обращаясь к сыну.
— Не имею ни малейшего представления, отец. Может быть, это бумагомаратель Вуулет?
— Я ручаюсь, что это иностранец.
