хаос. На что рассчитанная? Куда вела шахта, куда опустился лифт?
Тогда Озолс пытался привести мозги в порядок старыми способами – раньше помогала громкая, дёргавшая ниже пояса музыка, коньяк, дорогие редкостные закуски, запах французских духов, американских сигар, изысканного одеколона. Но теперь в барах и ресторанах не спадала с глаз непонятная муть, совсем не сигарного происхождения, не посещало облегчение. Лабухи били не по медным тарелкам, а, казалось, прямо по темени. Плавные изгибы фигур танцующих обращались в знаки вопросов. Танцующих было много, вопросов ещё больше. Чьими руками проберётся он в этот лифт? Что уже знает Валера? Куда он понесёт эти знания? Знание – сила, было написано над подъездом школы рядом с его домом. Что за сила дремлет в той непроглядно чёрной воде, кого дожидается, как послужит лично ему?
Снова встретившись с Имантом, он вроде бы поймал удачу в сети. Говорили про реституцию, про ремонт старых домов, тут-то и всплыло слово «лифт». Якобы есть какая-то строительная фирма, которая может встроить лифт в старый дом, не повредив его внешнего облика. А отремонтировать, запустить безнадёжно заклинивший? Да может, наверное, – помедлив, сказал Имант. И ещё помолчав, спросил:
– Это у твоей медички в доме лифт сломался?
Про синеглазую Имант знал давно.
Озолса это напоминание почему-то взорвало:
– Уж кому, как не тебе, знать: была бы она моя, не надо было бы ей быть медичкой. И жить в доме с лифтом, как в грачином гнезде. Но, видишь ли, если бы у женщин был ум хотя бы в размере четырёх действий арифметики, даже только двух, сложить и умножить…
И спохватился: даже Иманту он никогда не говорил такой длинной фразы. Совсем расстроились нервы, недаром водолаз проходит такую медкомиссию. Вредная у него, у Яниса Озолса, теперь работа. А Имант улыбался:
– Ты настоящий Озолс, дубок, не согнуть тебя, не сломать. Уж не начать ли завидовать твоей… принцессе многоэтажника?
Повод уйти, решил Озолс, не должен даже бывший деловой партнёр так насмешничать. Телефон строительной фирмы «Эксцельсиор», где мог быть нужный ему специалист, записан – уже удача.
Повертевшись около офиса, в офисе и вокруг подсобки «Эксцельсиора», он выявил человека, с которым можно было договориться. Помимо кассы. Фамилия малого была Ландсбергс, заметно было, что латышский для него неродной. Попытка обратиться к нему по-немецки привела только к пожатию плечами и бурчанию под нос:
– В школе английский учил.
Значит, еврей. Русскоязычный. Просто – Ландсберг. Оказался, правда, гражданином, да и вообще – еврей, даже русскоязычный, не совсем русский, есть и такие, кто считает их пострадавшими от московской власти. Особенно за океаном. Но есть и другие, вслух вспоминающие про легион. Намекнуть, что хозяева фирмы считают господина Арнольда Ландсбергса не совсем полноправным работником, что пойдут дела фирмы чуть похуже – и она начнёт экономить… да, на таких, как господин Арнольд Ландсбергс, а вот он, Янис Озолс, выше этих мелочей, он договаривается по-крупному. Допивая третью бутылку пива, господин Арнольд Ландсбергс, двухметровый верзила с волосатыми костистыми руками, зубастой бессмысленной улыбкой на длинном лице и хищно нависающим носом, бросил:
– Ну, когда в преисподнюю-то вашу лезть?
Как удаётся всем этим слесарям, электрикам, фрезеровщикам и прочей немыслящей публике заставлять слушаться такие же тупые, немыслящие железки – для Озолса всегда оставалось загадкой. Сам он, имея диплом инженера по сварке, никогда ничего не сделал руками, и пожалуй, даже гордился этим. У него есть голова на плечах. В том числе и для того, чтобы заставить других ворочать железки вместо себя. Глядя на зубастого и сиволапого дебила Ландсбергса, он очередной раз испытал приступ иррациональной зависти. Волосатые клешни, а как летают, если бы такой работник, да на него лично вкалывал бы…
За несколько дней, не подряд, чтобы не бросалось в глаза, тот смонтировал в развалинах будки второй подъёмный механизм. Теперь, чтобы поднять наконец кабину лифта из залитой водой шахты, не надо было включать собственный привод довоенного подъёмника. Включать надо было то, что собрал этот до невероятности рукастый дуралей. А вот собственно механизмы должны были работать совместно. И когда, под первые заморозки уже, дуралей включил-таки своё изобретение, трос бесшумно пошёл из воды. Пошёл, пошёл, пошёл… вот показалась та самая дужка, что видел Озолс во время погружения, потом крыша кабины, потом верх дверей. Интересно, двери герметические или нет? Вроде бы с уплотнением. Что-то похожее на резинку виднеется. Может быть, в кабине даже нет воды. Только успел Озолс это подумать – раздался скрежет, потом тяжёлое надрывное гудение, сыпануло искрами – и мотор встал.
– Ку-ку, стало быть, – сказал дебил Ландсбергс по-латышски.
– Что вы имеете в виду, господин Ландсбергс?
– Там… это… Внизу, стало быть, держит.
– Почему кабина не поднялась выше?
– Мотор… всё, ку-ку, значит.
– Мотор можно отремонтировать.
– Мотор целый. Предохранитель. Там внизу держит.
Озолс подошёл ближе. Вот ручка двери лифта – на уровне порога. Кабина поднялась на половину высоты. Значит, даже если лифт не герметичен, и там была вода – она уже вылилась, и проникнуть туда можно. Отжать дверь. Этот идиот, наверно, сможет. А потом… В этой кабине, наверное, можно как в водолазном колоколе – он слышал про такое от портовиков. Опуститься вниз. А там – что там, посмотрим!
– А вниз можешь?
– Предохранитель сменить.
В следующий раз, сменив предохранитель, монтёр попробовал работнуть чуть вниз – и опять вверх. Вниз шло как по маслу. Самому лучшему оливковому, подумалось Озолсу. Как на бутылках пишут? Первый отжим, холодный отжим. Разожмутся двери – вот и будет холодный отжим. Вверх – до того же уровня, как прошлый раз. Снова раздался натужный вой, но этот дебил, оказалось, был начеку и выключил свою механику до того, как новый предохранитель вылетел.
– Ну, хозяин?
– Ты наполовину поднял. Смотри, до середины двери. Половину и заплачу.
– Ну, ты, хозяин, это…
Предусмотрено, подумал Озолс. Выходит, даже у таких оскаленных кретинов мозги к себе работают.
– А вот если ты возьмёшь лом и отожмёшь двери… Хотя, пожалуй, тут надо руки подлинней твоих!
– На всю Ригу длинней нет! Гы!
Бессмысленно, утробно гоготнув, господин Ландсбергс выхватил откуда-то из угла ломик и всунул в дверь. Практически без усилий. Не то скрипнуло, не то пискнуло – и всё. А потом приложил усилие. Ломик чуть погнулся, что-то в кабине щёлкнуло, лязгнуло – и дверь приоткрылась на довольно широкую щель.
– Машину подано, хозяин! Гы-гы-ы!
Реготанье, что издал дебил, заглушило плеск, но Озолс его всё-таки расслышал. Значит, в кабине была вода. Почти неделю лифт провисел выше её уровня, и всё-таки она там была. Водолазный колокол, точно. Если восстановить герметичность. Ну, этот и восстановит. Потом. Сейчас надо заплатить больше уговора.
– Ну, спасибо, хозяин. Ты бы… того… влезешь ли в кабину-то?
– В цирк сходи на получку. Там будут
