— И приключения тоже достанутся мне, папа? — спросила она, надменно вскинув голову.
— Да. И больше не будем говорить об этом, — отрезал он.
Джоанна знала о бизнесе своего отца, знала и то, что он имел дело с известными пиратами и преступниками.
Довольно часто он уходил из дома за полночь и возвращался перед самым рассветом. Она никогда не расспрашивала его об этих «ночах», понимая, что он не скажет ей правды.
Потому-то и показалось ей странным, что сегодня он взял ее с собой. До этого только однажды, когда ей было двенадцать лет, он позволил поехать с ним на пристань. Отец всегда хотел, чтобы Джоанна оставалась в каменном доме, обнесенном железной оградой и окруженном сторожами из местных жителей, вооруженными длинными саблями. Рассматривая докеров с гнилыми зубами, впалыми щеками и кровожадными искрами в глазах, она заметила, что они перестали работать и с вожделением глядели на нее. Неожиданно для себя она с огромной благодарностью подумала об охранниках, стерегущих дом, и о свирепых собаках, которые всюду их сопровождали.
Экипаж остановился, и Джоанна смотрела по сторонам, пока ее отец отдавал приказания одному из рабочих. Человек кивнул, давая знать, что понял приказ, снял панаму, приветствуя Джоанну, и побежал в конец пирса, где на якоре стояла вылизанная до блеска двухмачтовая шхуна. Команда убирала паруса и выносила груз на палубу. Джоанна приподнялась, чтобы получше разглядеть шхуну. Она прищурилась, потом рукой прикрыла глаза от солнца. На носу судна стоял светловолосый человек, который столь же пристально смотрел на нее.
Джоанна почувствовала, как у нее замерло сердце, и, потеряв равновесие, почти упала на сиденье. Это был самый красивый мужчина из всех, кого она видела в жизни. Она не сводила с него глаз, пока он спускался в шлюпку и плыл к пирсу. Он поздоровался с ее отцом так, словно они были родственниками. Джоанну не только удивило, но и потрясло поведение отца. Она быстро огляделась по сторонам, проверяя, не наблюдают ли за ними. Если кто-нибудь из шпионов Его Величества станет свидетелем того, как ее отец разговаривает, да еще и обнимается с пиратом — а в том, что это пират, она не сомневалась, — они окажутся в смертельной опасности.
Она смотрела, как они, улыбаясь, приближаются к экипажу. Джоанну охватило волнение. Когда отец подошел ближе, она наклонилась к нему и зашептала:
— Папа! Будь осторожен! В Порт-Ройяле найдется немало желающих избавиться от тебя. Он нежно чмокнул ее в щеку.
— Ты мне льстишь. Не такая уж я важная птица. К тому же, Жак — просто торговец. Почти, как я.
Джоанна внимательно посмотрела на Жака. Нет, он совсем не похож на пирата. Открытое лицо, светлая золотистая кожа и самые синие глаза на всех островах Карибского моря; полные чувственные губы обнажают в улыбке ряд ровных белых зубов. В нем не было ничего от хитреца, и когда он кончил разговаривать с отцом, она поняла, что звук его голоса заворожил ее.
— Ну как, ты согласна?
— Извините, я не слушала.
— Не хотите ли подняться на борт моего судна и осмотреть груз, прежде чем мы переправим его на берег?
— Не понимаю.
Ее отец с гордым видом широко улыбался.
— Мне хотелось на твое восемнадцатилетие подарить тебе что-нибудь совершенно необычное. Жак — сын одного моего парижского друга, антиквара. Я сообщил ему, что хотел бы приобрести для «моей принцессы» что-нибудь необыкновенное. Ну вот, Жак и привез некоторые вещи из будуара Марии-Антуанетты. Я хочу, чтобы ты пошла с ним и выбрала то, что тебе понравится больше всего. Остальное Жак продаст в Соединенных Штатах.
— Папа! Но.., я не заслужила этого. — Джоанна снова наклонилась, чтобы поцеловать отца, и тут заметила, что Жак не сводит глаз с ее груди. Она мгновенно выпрямилась, чувствуя себя победительницей.
— Глупости. Идите. А мне надо подписать кое-какие бумаги у моих адвокатов. — Отец посмотрел на часы. — Я уже опаздываю.
Он помог Джоанне выйти из экипажа, а затем сам сел в него.
— Я вернусь в два часа. Позаботься о ней, — сказал он Жаку.
— Конечно, сэр, — ответил Жак.
Когда экипаж уехал, Жак повел Джоанну в конец пирса к маленькой шлюпке, которая доставила их на шхуну.
Джоанна не могла решить, что ей нравится больше: зеленовато-голубоватое, украшенное необыкновенной вышивкой кресло или розовый комод для женского белья с ручной росписью. Громоздкую кровать с балдахином она сразу решила не брать: ее собственная была изящнее и нравилась ей больше.
Джоанна села в кресло и расправила на коленях белое льняное платье, расшитое по подолу цветами лаванды. Кресло было основательным, и, сидя в нем, она чувствовала себя принцессой.
— Мне нравится вот это. — Она улыбнулась, взглянув на Жака.
Жак пристально смотрел на девушку, от чего ее бросило в жар. Он не улыбался, и его серьезность стерла улыбку с ее лица. Его пронзительный взгляд буквально раздевал ее. Она вдруг ощутила себя совершенно беззащитной и в то же время необыкновенно сильной. Джоанна должна была бы чувствовать себя оскорбленной таким посягательством на ее честь. Ей следовало бы возмутиться и немедленно выйти из каюты.
Но вместо этого, она, не двигаясь, сидела в кресле, пока Жак приближался к ней. Его рубашка была расстегнута до пояса, — обнажая мощную грудь. Рыжевато-коричневые штаны так плотно облегали бедра, что при каждом шаге было видно, как двигаются мускулы. У нее пересохло во рту, ладони похолодели и стали влажными. Она ругала себя за то, что не может вымолвить ни слова, дабы разрядить напряжение, возникшее между ними. Она заметила, что он уже дважды пытался заговорить, но лишь облизывал губы. Этот чувственный жест заставил учащенно биться ее сердце.
Джоанна не понимала, что с ней происходит. Присутствие мсье Делапорта заставляло ее сердце лишь слегка трепетать. Теперь же, видя, как Жак склоняется над ней, не сводя с нее глаз, она чувствовала, как все обрывается внутри.
Он осторожно поцеловал ее и отошел. Она поняла, что он захотел увидеть ее реакцию. Джоанна еле сдержалась, чтобы не броситься в его объятия. Губы его были холодны, а она вся горела. В следующий момент, словно читая ее мысли, Жак обхватил ее руками и оторвал от кресла. Нежно обнимая девушку, он целовал ее уши, щеки, шею.
У Джоанны закружилась голова от охватившего ее желания. Она вся похолодела, но пламя, бушевавшее внутри, вырвалось наружу и вновь обожгло ее. Ноги подкосились, и она еще крепче прижалась к нему. Когда его губы, наконец, решительно прильнули к ее губам, ей захотелось кричать от восторга.
Она почувствовала, как рука Жака соскользнула вниз, углубилась в круглый вырез ее платья и замерла, нежно сжимая грудь. От этого прикосновения соски затвердели. Теперь она целиком и полностью принадлежала ему. Джоанна перестала себя контролировать, целиком отдавшись охватившей ее страсти.
