заснул.
Краев молча встал, подошел к Вике и обнял ее, уткнувшись носом в волосы. Его всегда волновал их запах – сейчас от них слегка веяло корицей и можжевельником.
– Прости! – тихо сказал он. – Я не знаю, что со мной происходит. Надо ехать в Москву и обследоваться. Там все вылечат.
– Мы, кстати, когда с этого затянувшегося лесного уик-энда уедем? Я уже вся мхом покрылась, – спросила Вика.
– Яков сказал, что скоро, еще одну процедуру очищения пройдем, и мы свободны, – сказал Краев и задумался. Загадочный этот человек – Яков, вроде бы он ему ноги целовать должен за то, что снял их с героина, а он его боялся и избегал. В присутствии главы поселения Сергею казалось, что он находится в клетке с тигром. Хотя внешний вид у Якова был доброжелательный: открытое лицо, почти зеленые глаза, всегда ухоженная огромная борода. Сразу бросалась в глаза его физическая сила – огромной силы руки, мощная шея и торс, как у дуба.
Тихо, как мыши, в дом вошли две бабки. Стучаться в деревне было не принято, и двери никогда не закрывались, если только на ночь. Воровать было нечего и некому. При входе в дом только громко здоровались, это было вместо слов – «можно войти».
Вошедшие были маленькие, как грибы, одинаково одетые, похожие на черствые бублики, они несли что-то завернутое в холщовую тряпку. Положив это на стол, аккуратно и бережно развернули материю. Это была икона. «Странно», – подумала Вика, она нигде не видела в деревне ни икон, ни образов.
Старушки действовали по своему, только им известному плану. Постояв заворожённые над иконой, они бережно взяли ее и повесили в угол дома. Куриными пальцами зажгли перед странным образом свечи и сделали почтительный шаг назад, слегка склонив головы. Постояв минуту, тихо пошли к двери.
Одна из незваных гостей резко подошла к Краеву. На черной сморщенной ладони лежала фигурка: получеловек-полузверь, с кривыми лапами и раскрытой пастью. Поделка, сделанная нарочито грубо, внушала первобытный страх. Старуха молча повесила страшный амулет на шею Сергею и тихо засеменила к выходу. То ли от неожиданности, то ли от страха Краев ничего не сделал и не спросил.
Сергей встал с кровати и подошел к иконе. Присмотревшись, он отпрянул от нее как от яркой вспышки – на иконе был грубо вырезан волчий лик. Кровожадный зверь с зубастой пастью, казалось, смотрел прямо в душу Сергея. Подошедшая Вика негромко вскрикнула и замолкла, ослепленная мрачной силой, которую источала икона.
– Зачем она здесь? – спросила девушка и отпрянула назад, как от удара током. Краев ничего не ответил, надел брюки, кроссовки, свою любимую футболку с изображением Михаэля Шумахера, гонщика «Формулы-1», и вышел на улицу.
Пепельное октябрьское солнце по-зимнему низко жалось к земле и пряталось за тучами. Легкий снегопад скрадывал очертания сосен и лиственниц, издали похожих на сказочных великанов, заснувших до весенней поры. Сергей закурил и снял с шеи противный образ.
ГЛАВА 2
Яна Кашина посмотрела в зеркало. Обратно на нее смотрело осунувшееся чужое серое лицо. Она уже давно не узнавала себя в зеркале. Казалось, лицо принадлежит неудачно сделанной кукле, а отощавшее тело и вовсе напоминало бесформенный мешок с небольшой порцией ваты.
– Старуха Шапокляк, – сказала Яна и показала самой себе язык. Она каким-то образом сохранила чувство юмора, хотя давно не испытывала никаких чувств и эмоций. Казалось, что она не реагировала ни на боль, ни на жар, ни на холод. Героин сделал ее тело бесчувственным и равнодушным. Яна не ощущала потребность в еде и сне. Ее беспокоила только накатывающая ломка, без очередной дозы.
Постояв перед зеркалом, Яна пошла в спальню, где царил беспорядок, на который она уже давно не обращает внимание. Уличные туфли стояли тут же, возле кровати, бюстгальтер висел на спинке стула, замшевая куртка валялась в углу. Вчера она пришла сильно вмазанная. Порошок был просто убойный. Обычный героин на рынке был белого или слегка коричневатого цвета, а этот был светло-оранжевый. «Намешали дилеры, суки, дряни, так и сдохнуть можно!» – подумала Яна, вяло потянувшись за сигаретой. На работу она не ходила уже неделю и перестала отвечать на звонки, кроме себе подобных и дилеров. Когда я успела так опуститься?
По небольшой плазме, висевшей в спальне, мужчина, упитанный до размера перезрелого помидора, вещал о проблемах молодежи:
– Вследствие духовного кризиса и отсутствия мотиваций… – дослушивать Яна не стала и пошла на кухню. Продолжая шутить над собой, девушка, открыв холодильник, спросила:
– Когда же у тебя настал духовный кризис, что ты так села на иглу, родная? Холодильник молча слушал хозяйку, выставляя напоказ прокисшее молоко и засохшие сосиски. Нормально питаться Яна перестала месяца три назад, перейдя на жидкую пищу.
Заварив себе немного чая, она села возле окна и задумалась. На улице наступила осень, Москва превратилась в большую лужу, по которой сновали люди, прикрываясь зонтиками от противного моросящего дождя. Чай в маленькой чашке остыл, Яна пила его крохотными глотками, абсолютно не чувствуя вкуса.
Кашина вспомнила Олега, свадьбу, медовый месяц, который они провели в Испании. Прошлая жизнь всплывала в памяти вереницей смутных кадров. Все осталось позади: и любовь, и Олег. После замужества, буквально через несколько месяцев, Яна все чаще начала ловить себя на мысли, что она пребывает в какой-то вязкой хандре. Сначала это были мимолетные ощущения, как будто тени, пробежавшие по воде; проходит несколько минут, и ты возвращаешься в нормальное состояние. Но со временем тоска становилась все плотнее и прочнее, и вот наконец Яна начала ощущать себя мухой, попавшей между двух оконных стекол.
Пытаясь себя встряхнуть, Яна начала ходить с подругами по клубам, пошли случайные связи с мужчинами и вечеринки в незнакомых компаниях. Она помнила свой первый укол в грязной однокомнатной квартире на первом этаже. Малолетка, имени которого она не запомнила, раскручивая ее на секс, предложил вмазаться. Особого прихода после первого укола Яна не почувствовала и быстро ушла от неряшливого кавалера.
Но что-то осталось в мозгу и понеслось. Как попала в мощный героиновый водоворот, она объяснить не могла ни себе, ни родственникам, ни друзьям. Все, кроме мамы и закадычной подруги Светы, от нее отвернулись. Сначала проведывали, давали советы, потом звонили, а сейчас брезгуют даже поздравить с днем рождения, которое у нее было на прошедшей неделе. Светка Мартынова по кличке «Пчела», окончившая в МГУ факультет журналистики, быстро нашла себя в жизни, только не личной. Некрасивая, похожая на большого гнома, со светлыми редкими волосами, она компенсировала свои нерастраченные чувства на Яне. «Пчела» наводила порядок в квартире подруги, покупала продукты и кормила
