которые не могут вырваться из этого мрачного места.
– Я догадывался, что с тобой происходят… изменения. Отчасти поэтому мы здесь. Ты боишься себя? – спросил Яков, внимательно смотря Краеву в глаза. Взгляд его был пронизывающий и испытывающий.
– И да и нет. Я чувствую, что стою в преддверии чего-то грандиозного. Только не пойму – хорошее это или плохое. Иногда мне кажется, что я могу достать звезду с неба, а иногда хочу плакать или зарыться, как червяк в навоз.
– Ничего страшного, если ты боишься. Страх – это жизнь. Ты не можешь не бояться, – тихо, почти шепотом говорил Яков. Но постоянный страх дает власть над тобой. Вот с ним надо бороться. Там тебе бабки икону принесли. Видел ее?
– Да. Страшная она, как сама смерть, волчьи глаза будто в душу заглядывают.
– Не бойся, будешь маяться, мысли какие-то непонятные появятся – подойди к ней, зажги свечку, постой! Все страхи пройдут. Скоро ты поймешь, чего по-настоящему надо бояться.
Яков встал и достал из багажника рюкзак, в который положил обрез; большой нож, похожий то ли на тесак, то ли на топор, он повесил себе на солдатский ремень.
Ничего не говоря, он начал углубляться в чащу леса. Краев засеменил, как слабосильный щенок, за крепким, но гибким Васильевым, умело идущим по тайге.
Ветки нещадно хлестали Краева по лицу, а коряги пытались сделать ему подсечку. Через 30 минут Краев начал задыхаться, его лицо, несмотря на осеннюю, почти зимнюю прохладу, начал заливать пот. Спина Якова, как маятник, мелькала впереди, как будто он не встречал никаких препятствий.
Лес начал редеть, появилась густая трава вперемешку с невысоким березняком. Краеву показалось, что это место много лет назад было кем-то вырублено и выкорчевано. Через несколько десятков метров Сергей увидел в траве множество камней, побитых ветрами и непогодой. Камни были разных размеров, потресканные и обросшие ярким мхом.
Это были могильные камни, понял Краев, но от могил не осталось ни холмиков, ни заборов, ни впадин – время как будто съело кладбище, оставив ему только серые булыжники. Пытаясь разглядеть надписи на поваленных могильных плитах, Сергей увидел только непонятные символы и рисунки. Он не понимал, откуда в глухой тайге кладбище с большим количеством странных безымянных могил. Якову, казалось, происхождение кладбища было не интересно, и он, уверенно обходя плиты, опять начал углубляться в тайгу.
– Что это за кладбище? – почти прокричал Краев. Яков, казалось, не слышал его вопроса и продолжал уверенно идти в сторону сгущающегося леса. Где-то в ветвях страшно расхохоталась ворона. Сергею казалось, что кладбище шепчет ему вслед: «Зачем вам куда-то идти? Вы все равно умрете, так ложитесь здесь, под наши плиты. Останьтесь!»
Еще через 15 минут пути, когда Краев выдохся и уже хотел просить Якова о привале, лес снова начал расступаться. Появились дома, точнее то, что от них осталось. Краев уже ничему не удивлялся, даже если бы здесь стояла статуя Свободы.
Возле домов пахло как в загаженных кошками и заваленных мусором старых сараях, которые Сергей исследовал в детстве. Дома, сделанные из разнокалиберных и неумело уложенных почерневших сосен, покосились, готовые вот-вот развалиться. Окон в большинстве древних домов не было. Вернее, они были, но такие грязные, что свет сквозь них почти не пробивался. И, тем не менее, в царящем полумраке вполне можно было разглядеть все, что находилось внутри.
Яков начал заглядывать внутрь и прислушиваться. Заглянул в окно и Краев. Обстановка была простой и незамысловатой. Посередине комнаты стоял грубый длинный стол, сколоченный из неровных досок, с большими щелями, на неровных ножках. Казалось, что его делал малоопытный человек или пьяный плотник. С одной стороны стола находились табуретки, а с другой – стояла грубая лавка. У одной стены были сколочены полки от пола до потолка. Полки были заставлены баночками из-под майонеза. Сотни баночек, может быть, даже тысячи. Ни надписей, ни каких-либо указаний на то, что в них, не было.
Следующий дом покачивал из стороны в сторону старыми ставнями, которые постукивали о деревянные стены. Дверь провисла и неприятно скрипела, словно пела свою последнюю. Яков зашел в дом, следом юркнул Краев. В дом проникал холод, а пол был устлан проскальзывающими со двора жухлой листвой и ветками. Но, несмотря на заброшенность, казалось, что в этом брошенном доме кто-то живет.
В это время недалеко от заброшенной деревни стоял лосенок. Между соснами торчала его небольшая голова, он почувствовал хищника и зашевелил ушами. На тонких узловатых ногах лосенок попытался спастись и бросился в чащу леса. Но зверь вырос перед ним и начал подниматься на задние лапы. Детеныш метнулся в сторону, но тут же могучая когтистая лапа хлестнула ему по шее. Лосенок отлетел на несколько метров и упал, оставив кровавый след. Теплая густая кровь тут же начала впитываться в землю. Зверь лизнул ее и недовольно зарычал. Не тот запах, по которому он шел. Он начал метаться вокруг уже мертвого лосенка, делая все большие и большие круги. И вот его огромные ноздри нащупали тонкую нить пьянящего человеческого следа. Из его пасти вырвался рев, и зверь ломанулся в чащу.
Каждая клетка его тела была пропитана азартом погони. В голове хищника нарастал блаженный стук. Петляя между сосен, хищник принюхивался. След становился отчетливей, и он снова поднялся на две лапы и завыл, как будто приглашая кого-то разделить его удачу.
Услышав рев, переходящий в радостный вой, Яков спокойно сказал:
– Идут, – и достал из рюкзака обрез. Краев прижался к холодной стенке дома, не зная, как на все реагировать и что ему делать.
Как Светка Мартынова уговорила Яну, скатившуюся практически на самое дно, поехать к черту на кулички в какую-то деревню лечиться от наркозависимости, никто понять не мог.
Но, тем не менее, в прохладный осенний день Яна Кашина стояла в аэропорту Красноярска с пачкой Трамала в кармане и запиской, куда ей ехать. Яну колбасило, Трамал помогал слабо, она посмотрела на солнце, которое поблекло и съежилось, утонув в серой дымке. Хотелось вернуться в Москву прямо сейчас, прямо этим самолетом, но Яна понимала, что это ее последний шанс. Выйдя получить багаж, она поймала такси до ж/д вокзала.
Пыхтящий поезд до Битучар прибыл точно по расписанию и готов был забрать своих пассажиров. Яна не спешила в вагон и гуляла по перрону. Беспросветная серая масса двигалась, как стая муравьев, люди были задумчивы и хмуры.
Круглощекая, пышных форм проводница, с короткой рыжей стрижкой, в неряшливой форме РЖД, тщательно проверяла билеты рвущихся в вагон пассажиров. Голос ее
