был похож на лязг цепей, Яна быстро показала паспорт и проскользнула внутрь вагона.
Проводница прорычала, чтобы все провожающие выходили из вагона, и спустя пять минут состав медленно тронулся и направился на север Красноярского края. Некоторые пассажиры сразу, как состав пришёл в движение, зашуршали сумками и пакетами, доставая оттуда еду и выкладывая всё на стол. «Как пошло!» – подумала Яна и отвернулась к окну. Потихоньку она разглядела всех пассажиров, ехавших в купе.
Мужик с перевязанной рукой и синяком под глазом, еще мужик неприятного вида, с татуировками на пальцах в виде перстней… и настоящий раввин, весь в черном, с пейсами, в широкополой шляпе. Его присутствие в грязном купе придавало происходящему оттенок глупости и абсурдности. «Хорошо, что не поп, – подумала Яна, – который бы занял больше места, потому что почти все они дородные, в крестах и огромных бабьих платьях».
Очнувшись от своих мыслей, Яна услышала разговор двух попутчиков, мужчин: с перебинтованной рукой и, как она его назвала, «уголовником» с перстнями:
– …Пропадают люди, в основном бичи, которые из города приезжают в выселенные деревни. Ты понял. А бывает, и приличные люди. У меня сосед через два дома ушел по весне, и с концами. Потом рыбаки тоже. Прошлым летом. Уехали вчетвером в сторону Кодинска, где ГЭС. Грузовик-то нашли, ты понял, а их нет. Москвичей тех, что я отвез недавно за Ангару по льду, вообще вместе с ФСБ искали. У одного родственник – какая-то шишка. Неделю искали, ты понял. Меня на допрос таскали, а я что? Я довез до развилки с Дальним Таежным, они рюкзаки схватили, и больше я их не видел. – «Уголовник» молчал, смотря в мутное окно купе.
Ехать было долго. Яна попросила белье у проводницы и залезла на верхнюю полку, воткнув себе наушники, чтобы хоть как-то отдалиться от этих чужих людей. В последнее время Яна полюбила классику и слушала Симфонию номер 40 Моцарта.
Девушка не знала, что в этом же поезде едет ее попутчик и собрат по несчастью – Артур Смыслов. Персонаж красивый, но склонный к вредным привычкам и паскудным отношениям к людям. Артур любил красивую жизнь, а в особенности – женщин. Когда-то занимался подсчётами своих побед, но ближе к сотне сбился. Смыслов менял их как рубашки – каждый день, ему ничего не стоило завлечь новую аппетитную телку к себе в постель. И причина была вовсе не в красивом теле и нескончаемом потоке денег, доставшемся ему в наследство, а в огромной самоуверенности и могуществе, которые он источал.
Артур ни с кем не считался и никого не считал равным. Он призирал тех, кто был слабее или беднее его, и не скрывал этого. Его ненавидели и боялись, одновременно набивались в друзья и льстили. Настоящих друзей у Артура не было, а был только обширный круг завистников. Внешность Смыслова поражала: с ростом 1.90, с накачанным торсом и руками, он выглядел как гладиатор. Благодаря генетике и серьезным тренировкам в фитнес-клубе Артур действительно производил впечатление красивого великана на фоне серой людской массы.
Пошатнула его мучительная смерть матери, единственного человека, которого он любил. У него постоянно стояли перед глазами усохшие руки с желтыми ногтями и венами, изгрызенными иглой, штатив капельницы у изголовья кровати и едва различимый запах мочи и лекарств. После похорон баловавшийся кокаином Артур глушил боль в более серьезном наркотике, который через год превратил его в животное, мозг которого реагировал только на слово «героин». Он лечился и снова кололся, был в Израиле и снова кололся. Почти все его окружение злорадствовало над его пороком, а многие ждали скорой смерти высокомерного жигало.
Наверное, все бы так и вышло, пока Смыслову после очередного передоза кто-то из клиники не шепнул о деревне в Красноярском крае. Медбрат или санитар красноречиво описал деревню и сказал, что многие люди слазят с иглы и по возвращению «растворяются», бросают своих порочных друзей, ненужных родственников, находят новую работу и жизнь. Вплоть до того, что меняют установочные данные, чтобы забыть наркотический кошмар и начать все с нуля. Артур понял, что это его единственный и последний шанс.
Краев и Артем Смирнов шли по узкой лесной тропинке, которая виляла по лесу и делала резкие повороты. Шли молча, напряженно, словно впереди была какая-то важная задача, которую надо было выполнить любой ценой. Ветки злобно хлестали по незваным гостям, большие сучья перегораживали дорожку, и приходилось подныривать под них, чтобы идти дальше.
Краев вспоминал вчерашнюю поездку в тайгу, когда они с Яковом забрели в заброшенную деревню и услышали такой злобный нечеловеческий вой, от которого мурашки побежали по телу. Яков приготовился к схватке, но, как ни странно, ничего дальше не произошло. Выходя из покосившегося дома, Яков бросил фразу: «Это они тебя учуяли», смысл которой Краев понять не мог.
Артем в свою очередь думал о том, что его девушка Ольга Зуева, подсаженная им на героин и прошедшая вместе с ним все страдания ломки в этой глухой деревне, начала отдаляться от него, часто по вечерам проводила время с местными бабками и другими женщинами. То время, когда они проводили вместе, доставляло им неловкость и страдания. Не о чем было говорить, словно стали чужими людьми.
Незаметно два друга зашли далеко в тайгу. Краев поднял голову. Небо превратилось в сплошное темно-серое одеяло, быстро накрывшее тайгу. Резкие порывы ветра трепали верхушки деревьев, с неба посыпались ветки и труха.
– Пошли домой, а то промокнем, или заблудимся! – сказал Краев, закрывая лицо руками от лесного мусора вперемешку с небольшими снежинками. Друзья, как по команде, развернулись на 180 градусов и пошли в обратном направлении. Ветер усиливался и, казалось, был на что-то зол.
– Когда нас отвезут на станцию? Когда в Москву? У меня Ольга здесь уже от безделья с ума сходит – по ночам то ли колдовать, то ли сплетничать к старухам ходит. Да и сам уже тихо вою на луну. Состояние нормальное. Дрянь вся вышла, больше никаких кайфов и экспериментов, только чай.
Неожиданно слева раздался громкий треск. Краев резко остановился, шедший сзади Смирнов невольно толкнул друга вперед, который чуть не попал в беду. С неба падала старая лиственница. Сопротивляясь своему концу, она цеплялась сучьями за соседние стволы и медленно опускала к земле свою дрожащую вершину. Тяжелый старый ствол набрал скорость, и, ломая под собой молодняк, тяжелым гулом ударился о землю в метре от Краева. В лесу стало неожиданно спокойно. Друзья, не сговариваясь, сели на упавшее дерево. Через несколько минут Смирнов спросил у друга:
– Ты читал Библию? – Артём чувствовал, что с другом происходят непонятные метаморфозы. Краев часто впадал то в раздражение, то в ярость, а иногда становился сентиментальным, как
