Неужто наследник Линнарда еще жив? Неужели Нигрим положил целый полк лишь для того, чтобы мальчик успел скрыться? Хотелось верить, что его жертва не окажется напрасной и, если царевичу и удастся спастись, то тот никогда не решит выступить против Корвуса.
Когда одержавшие легкую победу эскадроны вернулись, дежурные рядовые, орудуя топорами, уже вовсю разбирали завал, а на месте недавнего штаба успели развернуть центральную часть царского шатра. Хальвард спешился и направился к его входу. Никто не вставал у него на пути, не требовал вернуть снаряжение, и в затуманенной голове Халя промелькнула шальная мысль, что, если ему так и дадут войти с мечом к царю, остановится ли он, удержится ли от того, чтобы не закончить весь этот кошмар здесь и сейчас.
— Идем, покажу, о чем я говорил, — голос Раунхильда за спиной вернул Хальварда к реальности.
Жрец, держа в одной руке кружку с чем-то резко пахнущим, отодвинул полог и нырнул внутрь шатра, и Халь последовал за ним. В полутени навеса он разглядел чашу для умывания на высоких резных ножках и оголенного по пояс Корвуса, склонившегося над ней.
— И что за проходной двор вы тут устроили? — недовольно проговорил он, взглянув на вошедших исподлобья.
— Ты сам велел доложить, как прошло, — отозвался Хальвард.
Корвус выпрямился, и при взгляде на него Халь невольно растерял львиную долю своей решимости и озлобленности, что накопились за время, проведенное на реильской стороне. И одетым Корвус казался необычайно худым и малокровным, сейчас же солдат видел, как через его тонкую кожу проглядывают ключицы и ребра, навевая мысли о тяжелой болезни, и как блестят алые капли на губах, которые он не успел смыть в купели.
— Выпей, — вмешался Раунхильд и протянул своему господину принесенный отвар.
— О, это явно не ваомийское белое, — Корвус поморщился от одного запаха, но, тяжело вздохнув, все же осушил чарку. — Ты, никак, смерти моей хочешь, Раун.
— Никто ее не добивается сильнее, чем ты сам, — хмуро отреагировал жрец.
— До чего же ты наглым порой бываешь, — реильский царь расплылся в вымученной улыбке. — Чувствуешь свою безнаказанность?
— Распорядиться, чтобы разбили лагерь здесь? — Раунхильд попросту проигнорировал его слова.
Теперь-то Халь видел, что жрец и правда позволяет себе пререкаться с Корвусом, разумно наедине, не при подданных. И это явно было не общение господина с подчиненным, и Хальварду отчасти стало любопытно, что их связывало, почему Раунхильд следует за ним?
— Нет, — Корвус вернул своему жрецу кружку, — негоже царю показывать слабость сразу после демонстрации силы. Продолжим марш, как расчистят путь.
— Хуже будет, если царь выпадет из седла.
— Не выпадет, — отрезал Корвус, сердито сверкнув глазами, но, быстро смягчившись, добавил: — Но ты можешь приготовить еще этой дряни.
Раунхильд молча кивнул и вышел из шатра.
— Ну, докладывай, удалось пленить полководца? — Корвус отвернулся от чаши и направился к ларцу в дальнем углу шатра, на крышке которого лежала одежда.
Его длинные волосы прикрывали почти всю спину, но на том участке, что открылся взору Хальварда не оказалось ни единого живого места. Кожа была изрезана старыми рубцами, от вида которых на сердце Халя неуместно защемило и он не сдержал тихого вздоха, на что их обладатель отреагировал коротким смешком.
— Он не дался живым, — после неловкой паузы ответил Хальвард.
— Жаль, — безразлично проговорил Корвус, застегивая рубашку, свежую, без подтеков крови принесенной жертвы. — Но ожидаемо.
— Кто тебя так? — осмелился спросить Халь.
Корвус поднял взгляд и устало улыбнулся:
— Путь из черни в цари был, скажем так, слегка извилист.
========== 18. Госпожа ==========
Сознание настойчиво уплывало в слабой надежде скрыться от стыда, гнева и резкой неутихающей боли. Гладкая поверхность лавки так приятно холодила лоб, в то время как сбитое дыхание с шумом вырывалось через раздутые ноздри и, казалось, опаляло собственные щеки.
— Нет, нет, даже не вздумай мне тут лишаться чувств, — голос ласковый, участливый, но каждое ее прикосновение, вместо обещанного облегчения, нестерпимо обжигало, ведя за собой новые волны тошнотворной слабости. — Что это на хозяйку нашло? Чем ты ее так рассердил? Сынок, не молчи, поговори со мной.
— Взял книгу без спроса, — Корвус с неохотой разжал стиснутые зубы.
— Книгу? — изумлению старой сердобольной Хани, мягко прижимающей холодную влажную тряпку к раскаленной спине, не было предела. — Это ж за какую запретную книгу надо было ухватиться, чтобы вот так?
Юноша презрительно фыркнул. В библиотеке господ и правда было немало толковых писаний, но это не те пыльные фолианты, над которыми так тряслась хозяйка. Корвуса совершенно не интересовали домыслы заклинателей Солиума, он не нуждался в умении использовать скудные крупицы сил, что разбросаны по поверхности мира. Другое дело исторические, политические и военные трактаты — вот по-настоящему важные для его цели знания. Если Корвусу судьбой уготовано развязать войну, он должен научиться ее понимать.
— Землеописание западных рубежей.
— Она рассекла тебе спину за книжку с картами? — еще больше удивилась домоправительница. Затем, отложив тряпку, обеспокоенно поинтересовалась: — Ты же теперь не оставишь учебу?
— Нет, — уверенно и нарочито спокойно ответил юноша.
Конечно, нет! Стал бы он терпеть боль и унижение, если бы намеревался все бросить и уйти? Сдерживал бы тьму, рвущуюся наброситься на обидчицу? Знала бы Хани, в чьем большом сердце умещалось столько тепла, что можно растопить все льды Реилии, о ком так тревожилась. Знала бы, что ее хозяйка была бы уже мертва, не будь она полезна Корвусу. Не учебой, конечно же, нет, юноша сам благополучно разбирался с тем, чем наделил его бог-отец. И даже не кладезем знаний, что хранят стены ее дома, хотя, надо признать, господская библиотека оказалась хорошим подспорьем. Но пока Корвус имел статус ученика придворных заклинателей, пока имелся хоть малейший шанс таким образом приблизиться к власть имущим, он продолжит терпеть старую ведьму.
— Сейчас будет щипать, — прервала его размышления Хани и ведь не соврала. Пахнуло чем-то горьким и хмельным, и оголенную плоть снова пронзил приступ жгучей боли, так, что невольно брызнули слезы из глаз, а вновь стиснутые зубы зычно заскрипели. — Тише, тише. Расскажи лучше, где ты вообще научился читать?
— У жрецов, — Корвус поддержал ее попытку отвлечь его разговором, — во Врановом Логе. Проходил у них некоторое время в служках.
— А чего ж сам в жрецы не подался? Профессия уважаемая и, кажется, ну… — замялась Хани, видимо засомневавшись, спокойно ли юноша относится к обсуждению своего незрячего глаза, — тебе подходящая.
— Решил, что это не мое, — отозвался Корвус, едва сдержав очередной пренебрежительный смешок.
Вернее, за него решили. Впрочем, какая разница, если в последние годы его собственная воля мало что значила. Поначалу казалось, в его власти самому выбрать путь, по которому идти к конечной, заданной богом-отцом цели. Но, как выяснилось, достаточно было свернуть не туда, Корвусу тут же дали понять, что он не прав, что это не та дорога. А ведь она выглядела такой очевидной. Как итог — несколько напрасно потерянных лет. Да, Корвус обучился у жрецов грамоте, завел знакомства среди них и многое узнал об их вере, что было немаловажно, но впредь ему не стоило так разбрасываться единственным истинно ценным ресурсом. Даже сейчас, Корвус мог бы не сдерживаться, и, как только его наставница схватилась за розги, показать ей, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Хозяева не единственные приближенные ко двору заклинатели, несложно было найти тех, кто захочет прибрать к рукам отмеченного «той стороной» воспитанника. Но Корвус не имел права снова тратить время впустую. Если ему удалось проявить наглость и привлечь внимание самой Аммы Хольм, то необходимо было получить от этого как возможно больше выгоды.
