— А может, и правильно, — продолжила Хани. — Хозяйка многому тебя научит. Только постарайся ее больше не сердить, давай обойдемся с тобой этими несколькими шрамами. Хочешь, дам тебе сонного молока? Боль поутихнет, и спокойно поспишь до завтрашнего утра.
Звучало заманчиво, но Корвусу пришлось отказаться:
— Нет, у меня еще занятия.
— Не думаю, что хозяйка сегодня ждет тебя к ним, — домоправительница оставила рассеченную спину в покое и помогла юноше подняться со скамьи.
— Поэтому я и должен пойти, — усмехнулся тот.
— До чего ж настырный мальчишка, — поцокала языком Хани, но улыбнулась в ответ, от чего морщинки веером разбежались от ее глаз. — Ладно, принесу тебе чистую рубашку.
Несмотря на свои пышные формы, Хани всегда управлялась с хозяйством до невозможности быстро. Не успели перед затуманенным взором Корвуса перестать плясать черные мушки, а она уже вернулась с бурой льняной рубашкой да шустро прибрала бадью с порозовевшими от его крови водой и тряпкой.
— Все, а теперь ступай. Мне еще об ужине надо распорядиться.
— Спасибо, — ответил юноша на прощание.
Госпожа Хольм и правда никого не ждала. В кабинете, отведенном под занятия, не оказалось ни души. Но было кое-что, что сразу привлекло внимание юноши. На столе, освещенном рядом свечей, вместо очередных основ травоведения да толкования иснановских знаков, которыми Амма пичкала своего ученика, лежал открытый увесистый том. Страницы были изрезаны незнакомыми Корвусу рунами, но вот пояснения к ним, выведенные аккуратным витиеватым почерком на полях, говорили о многом.
Корвус ухмыльнулся сам себе, разглядывая разворот книги, не смея прикоснуться, но намеренный однажды заполучить ее любой ценой. Он не ошибся в своей наставнице, ее действительно привлекала сила, сокрытая на изнанке мира, оттого-то она и взялась обучать мальчика, которого явно коснулась «та сторона». Выходит, эта порка, о которой стараниями Хани сейчас напоминали лишь колющий зуд да прилипающая к спине ткань рубашки, была не из-за взятой без ведома книги. Амма провоцировала его. Желала встряской и болью вызвать выброс колдовской силы, ведь для заклинателей не редкость открывать в себе дар после пережитого потрясения. Дура. Едва ли она понимала, что чуть не погубила себя.
— Я тебя сегодня не ждала, — услышал юноша строгий голос.
— Занятия не будет? — не растерявшись, как можно наивней отреагировал тот и поднял взгляд.
Амма быстрым шагом, шумно шурша подолом платья, приблизилась к столу и захлопнула книгу. Ее немолодое, но все еще красивое точеное лицо обезобразил гневный изгиб тонких губ.
— Нет. На сегодня ты свободен.
— Да, госпожа, — Корвус молча поклонился, изо всех сил стараясь не морщиться, и направился к дверям.
— Подожди, — остановила его наставница и с пристальным интересом в сощуренных глазах осмотрела с ног до головы. — Ты хорошо себя чувствуешь? Нет ли каких-то новых непонятных ощущений?
«Ну что вы, госпожа, с меня каждый день снимают кожу розгами, ничего нового», — так и желало сорваться с губ.
— Все хорошо, госпожа.
Неудовлетворенная таким ответом Амма Хольм еще пуще нахмурилась, но все же указала жестом, что Корвус свободен. Воодушевленный же юноша, напротив, с трудом сдерживал довольную улыбку. Даже несмотря на то, что прекрасно понимал — несколькими шрамами ему не отделаться. Нет, хозяйка не из тех, кто так быстро сдается. Пускай.
«Не хмурься, госпожа, потерпи. Когда настанет время и я больше не буду в тебе нуждаться, я покажу, на что способна “та сторона”».
========== 19. Ловчая ==========
— Вот видишь, живее всех живых, — жарко выдохнула на самое ухо Арндис, крепко прижимаясь всем телом, будто не желая отпускать момент наслаждения.
Риван хмыкнул, зарылся лицом в ниспавшие русые волосы и стиснул в объятиях оседлавшую его Волчицу, прерывистыми вдохами втягивая аромат разгоряченной девичьей кожи и ощущая кончиками пальцев, как ее бьет мелкая дрожь. Отдышавшись, Арни отпрянула и сползла с него, вытянувшись рядом на едва пожелтевшей траве.
— О-ох, — насмешливо протянула она, — теперь можно и день начинать.
Риван повернулся на бок, подперев рукой голову, и не отказал себе в удовольствии лишний раз рассмотреть во всей красе лишь на первый взгляд хрупкую девушку. Тугие мышцы отчетливо обрисовывались под светлой кожей, и, даже вот так беззаботно подставляя свое тело ярким утренним лучам, она напоминала натянутую тетиву, тонкую, точеную, опасную. Взгляд скользнул по гибкой шее, по россыпи родинок в ложбинке меж небольших, но аккуратных грудей и остановился на широком рваном шраме, что разместился под одной из них. Удар был косым, иначе Арндис уже давно бы охотилась на серой пустоши подле своего бога, но страшная отметина служила верным напоминанием тому, что перед жрецом не просто молодая вспыльчивая девица, а закаленная в бою воительница.
— Тер-р-ряете вр-р-ремя! — донеслось со стороны отдыхающих в полудреме лошадей.
— А ты не завидуй! — хохотнула в ответ Арндис, но все же поднялась.
Ворон, восседающий на конском крупе, оскорбленно нахохлился, чем еще больше развеселил девушку.
— Надо дать ему имя, — заявила она, поспешно натягивая одежду.
— Зачем? — пыл отступил, лежать на прохладной земле стало неуютно, и Риван последовал ее примеру.
— Как зачем? — Арни вытащила травинку, застрявшую в его волосах, и, хитро сверкнув глазами, продолжила: — Это мой лучший собеседник за все двадцать шесть зим жизни! Надо же к нему как-то обращаться.
— Ну раз так, называй.
— Знала я одного охотника, Каораном звали, умный мужик был, хитрый. Как тебе, а? — обратилась девушка к ворону. — Ну-ка, повтори. Каоран.
Ворон в ответ лишь молча склонил голову набок.
— По-моему, он не очень воодушевился, — усмехнулся Риван, за что был награжден укоризненным колючим взглядом.
— Ты же меня понимаешь, не притворяйся. Давай. Ка-о-ран. Нет? Ладно. Может, Каор? Скажи «Каор».
Ворон продолжал молча смотреть на девушку, всем своим видом выказывая недовольство излишним вниманием к себе.
— Скажи «Каор» или перестану кормить тебя сыром.
— Као! — громогласно взмолил ворон, расправив крылья.
— Ну, Као, так Као, — залилась звонким смехом Арни.
За перекусом Као получил свой заслуженный кусочек козьего сыра и, как все дни до этого, упорхнул, стоило путникам собраться в дорогу, изредка показываясь высоко над головами и возвращаясь во время стоянок.
По расчетам Арндис, они догонят медленно, но верно прущее к границам Гвинланда реильское войско через несколько дней. Вначале они сильно отставали, подготовка к дороге вышла долгой, а если бы Арни не смогла убедить Ривана, что нет ничего зазорного в том, что она возьмет все расходы на себя, заняла бы еще больше времени. Поскольку в деревушке путники могли рассчитывать лишь на плуговую кобылу, за подходящим вторым конем, к сожалению жреца, пришлось возвращаться в Равницу. Дальше рыночной площади въезжать не пришлось и быть узнанным Риван никак не мог, но жрец чувствовал себя крайне скованно в городе, неистово желалось еще глубже спрятаться в капюшон новой пелерины и поскорее покинуть место, где он едва не распрощался с жизнью. И совершенно не помогало понимание, что там, куда они движутся, было куда опаснее.
Непривычно осторожничала и Арни, выбирая путь. Когда дорога позволяла, она старалась увести их в сторону от тракта из-за опаски нарваться на патрули арьергарда. Избегали они и ночлега в поселениях, дабы не привлекать лишнего внимания, невзирая на то, что погожие дни бабьего лета время от времени разбавлялись проливными дождями, затрудняя передвижение.
И тем не менее, путники приближались к своей цели. Ривану никак не удавалось представить себе, как он поступит, когда они настигнут армию Корвуса. О том, что в лагерь к реильцам он пойдет один, сомнений не было, но что дальше? Как сделать так, чтобы его не приняли за лазутчика и не расправились на месте? Как донести до колдуна слова Бога-Ворона? Ведь, если в нем признают жреца, сначала Ривану предстоит встреча с Раунхильдом. Как тот отреагирует? Поверит ли в этот раз? И снова мысли тонули в потоке вопросов, от которых лишь росло беспокойство на душе. Жреца окутало мимолетное, но отчетливое горькое ощущение, что его ведут на привязи на убой. Он доверял мудрости своего бога, но вновь почувствовать на себе дыхание смерти совершенно не хотелось.
