Что-то больно ударило юного мага в солнечное сплетение, и мир вокруг померк, стремительно погружаясь в темноту.
«Ну, вот вам и великая битва, — фыркнул про себя юноша. — Даже вякнуть не успел. Спаситель человечества, право слово… смотреть противно…»
Как ни странно, это не было последней мыслью в его жизни. И даже предпоследней. Следующей мыслью юноши было то, что ему всё-таки чертовски везёт, что бы он там раньше не думал. А следующей — что можно бы попробовать себя в азартных играх. Вдруг и там везти будет?
А дело было в том, что Гарри в очередной раз оказался в самом странном месте, какое ему доводилось видеть в своей жизни. На Оси Времён. Как только тьма вокруг рассеялась, Гарри вновь увидел перед собой золотой замок и красное небо над ним. А ещё он смог различить уже знакомую клепсидру, расположенную на верхушке центральной башни. И неподвижно замершую рядом с часами человеческую фигуру. Попытавшись рассмотреть неизвестного получше, Гарри досадливо поморщился: возможно, это его единственный шанс узнать, как всё-таки выглядит Страж этого странного места, и оный шанс юный маг профукал самым бездарным образом: на нём не было очков, и он попросту ничего толком не видел.
Зато слышал юноша всё великолепно. Неведомые уста в очередной раз повторили, куда и когда Гарри должен явиться. Всё та же загадка, однако, в этот раз юноша был уверен, что должен шагнуть в Арку во время парада планет. А вернётся он оттуда, или нет — по-прежнему неизвестно.
…А потом юноша попросту проснулся в своей собственной кровати в спальне шестикурсников Гриффиндора. И проснулся он отнюдь не в лучшем расположении духа: в последний раз, когда он оказался на Оси, будучи привязанным к кому-то легилименцией, Снейп — а именно к нему он был привязан — видел то же, что и сам Гарри, разве что с некоторыми незначительными поправками. Так что Томас сейчас, по всей видимости, должен танцевать на столе от радости: он давным-давно хотел узнать побольше про Ось Времён, а тут такой подарок судьбы…
Гарри огляделся. В трёх кроватях мирно храпели Дин, Симус и Невилл, не обременённые тайнами мироздания и потому совершенно безмятежные.
Юноша сидел на кровати, плотно замотанный в простыню. Одежда безнадёжно пропиталась потом, дышать было тяжело и неприятно, как будто воздух в комнате был раскалён. Поттер сделал глубокий вдох, на середине которого грудь заныла, а из горла вырвался сдавленный хрип: глубже вздохнуть он не мог. Казалось, на грудь ему какая-то добрая душа установила горячий утюг.
Судя по ощущениям, Гарри вполне мог поздравить себя с инсультом, хотя, конечно, это было совершенно невозможно… впрочем, стоит признать, что его не каждый день убивали во сне, так что могло быть всякое.
Когда боль и тяжесть немного отступили, Гарри завозился, пытаясь высвободиться из плена измятых простыней. Осторожно, стараясь не делать резких движений, юноша задрал рубашку. Слава Мерлину, второго шрама ему не досталось. Однако синяк, простирающийся по всей груди, потрясал воображение. Как размерами, так и богатством оттенков фиолетового.
«Поздравляю тебя, — горько сказал сам себе Гарри. — Ты снова выжил».
До того момента, когда Гарри снова смог почувствовать себя относительно полноценным человеком, прошло полчаса и пять обезболивающих заклинаний. Наконец юноша решил, что он вполне в состоянии добраться до зоны медитации, верой и правдой служившей многим поколениям гриффиндорцев. До уборной, иными словами. Медитировать, однако, юноша не стал, а направился к душевым кабинкам, то есть чуть дальше по коридору.
На дороге к светлой цели Гарри остановился перед ростовым зеркалом, висящем в помещении служащим своеобразным предбанником. Из простой деревянной рамы на Поттера смотрел угрюмого вида усталый подросток. Худой, бледный, заросший и с тусклыми глазами, в глубине которых тлели до поры угольки гриффиндорского безумия, заставлявшего учеников краснознамённого факультета из века в век сломя голову бросаться в самое пекло, широко при этом улыбаясь. Любовался на себя любимого Гарри почти минуту, потом попытался убрать волосы со лба, дабы полюбоваться ещё и на своё главное достояние. Волосы убираться не пожелали. Гарри мог противопоставить им лишь один аргумент: попробовал сгрести хвост. Получилось страшновато, однако шрам в виде молнии всё-таки явил себя миру. Закончился процесс любования тем, что Гарри высказал в адрес непонятно кого нехорошее слово. Хвост пристыжено развалился.
— Если доживу до каникул — обязательно подстригусь, — принёс сам себе страшную клятву юноша. — И зрение вылечу, — добавил он, вспомнив испытанные сегодня в связи с плохим зрением трудности. Расписаться кровью было негде, так что Гарри наконец-то оторвался от созерцания собственной физиономии, перекошенной от безысходности.
В меру ледяной душ воистину способен сотворить с человеком чудеса! Он вдохновляет на подвиги, способствует обогащению словарного запаса всех языков мира затейливыми сложноподчинёнными конструкциями и, как ни странно, помогает некоторым мазохистам сосредоточиться.
— Проверь ещё раз, — потребовала Гермиона, когда они с Гарри упёрлись лбами в двери больничного крыла.
— Да я только что смотрел! А до этого ещё шесть раз! — возмутился Поттер, которому вовсе не улыбалось опять лезть за картой Мародёров, да ещё в темноте и под мантией-невидимкой, где места для манёвра не было совсем. Всё-таки в бытности первокурсником имелись свои безусловные плюсы: во-первых, самое сложное, что приходилось учить — чары левитации. Во-вторых, первокурсники не изучают Прорицания. И, наконец, третье, оно же главное — первокурсник занимает места под мантией-невидимкой вдвое меньше, чем шестикурсник, так что если в далёком детстве гриффиндорское трио ухитрялось не только с комфортом закутаться в это во всех отношениях незаменимое достижение магии, но спрятать там средних размеров чемодан. Сейчас же даже вдвоём Гарри и Гермиона едва смогли закутаться как следует.
— Посмотришь ещё раз — не развалишься, — огрызнулась староста, которая почему-то страшно нервничала.
— Хорошо, хорошо, — примирительно поднял руки Поттер.
Руки он поднимал явно зря — полы мантии тотчас же приподнялись, явив миру четыре конечности, самым наглым образом бороздящие ночной Хогвартс без какого бы то ни было участия со стороны непосредственных обладателей. Засим наблюдатель, которому приспичило бы заявиться ночью в больничное крыло, буде такой имеется, услышал бы сдавленное шипение, извиняющееся бормотание, а потом был бы свидетелем чудесного испарения бесхозных конечностей. К счастью, во всём Хогвартсе нашлись только два мудреца, готовых ломиться среди ночи в гостеприимно запертые двери лазарета, и они бы о летающих конечностях, разумеется, никому не рассказали. Намного проще было бы использовать маскирующие заклинания, но на них по школе вполне могли поставить сигнализацию. Вряд ли, конечно, но нужно быть готовыми к худшему: директор, конечно, на первый взгляд идиот, но на то он и первый взгляд… Да и не сильно Поттеру охота было, откровенно говоря, баловаться высшей магией: занятия беспалочковой магией закончились не так уж и давно, да и ночное приключение на подвиги не вдохновляло. В общем, по здравом размышлении было решено отправиться в гости к болящему другу по старинке — под мантией-невидимкой.
