— А потом что было?
— Ничего. Он телят пригнал и поперся к Лыновым.
— Зачем?
— А спросите его! Захотелось! Не допил, наверное.
— В какое время это все происходило?
— Когда пригнал или когда поперся?
— И то и другое.
— Точно я скажу… Пришел он с луга в самом начале одиннадцатого, а ушел минут через пять. Скотину в сарай загнал и почти сразу ушел.
— А Мошкин этот, куда делся?
— Никуда он не делся! Так за Ванькой и таскался все время. Потом когда они с Лигани телят пригнали, Иван водички попил и повел Вовку домой.
— Вы же сказали, что он к Лыновым пошел?
— Он и пошел! А по пути Мошкина домой завел. Тот еле ноги уже переставлял. Он на Советской улице живет. До Лыновых там рукой подать.
В среду после утреннего совещания у начальника отдела МВД по Бирючинскому району подполковника Нестерова Посохин поехал к Марковым. Металлическую дверь с кодовым замком ему открыла высокая пожилая женщина в белой панаме и льняном брючном костюме. В ушах у нее поблескивали небольшие серьги из белого золота с бирюзой.
Майор поздоровался.
— Вы Маркова Анна Леонидовна?
— Да. С чем пожаловали, уважаемый?
Голос у нее был низкий и немного дребезжащий. Как будто она недавно слегка простудила горло. Баба-пила, подумал Посохин. Он где-то читал, что голос говорит о характере человека даже больше, чем его внешность.
Полицейский показал удостоверение.
— Я из уголовного розыска. Майор Посохин.
— Милицию я не вызывала.
— Я по поводу гибели госпожи Квасовой.
— Эта гражданка и при жизни госпожой не была, а уж после смерти ее так называть еще глупее.
— Я вас понял Анна Леонидовна. Не только вы такого мнения о погибшей.
— Меня мало волнует чье-либо мнение.
Майор решил выдержать словесную дуэль до конца.
— Мне нравятся прямые люди, — сказал он.
— Что вам нравится, меня тоже не интересует.
— Резонно. Но ваше мнение меня крайне интересует.
— Проходите. — Хозяйка сделала шаг назад и до конца распахнула дверь. — Я вижу, вы не из тех, кто считает, что погоны и должность могут заменить мозги.
— Спасибо. Собак у вас нет? — поинтересовался Посохин, ступая на выложенную из фигурной плитки дорожку.
— Собак я не люблю. У меня есть травматический пистолет.
— Тоже вариант.
Они пересекли ухоженную лужайку перед домом, и зашли на веранду.
— Можем поговорить здесь. На свежем воздухе. Не люблю кондиционерную прохладу. Есть в ней что-то нездоровое. Присаживайтесь. Чай, кофе или сок? У меня сын обожает томатный сок. Очень полезно для мочеполовой системы.
— Кофе, пожалуй. Было долгое совещание, да и неприятное, честно говоря. Тонус приподнять не помешает.
— Посидите немного. Я сейчас приготовлю. Много времени это не займет.
Маркова прошла в дом. Майор огляделся. Светло-серые, обитые вагонкой стены. Бра из матового стекла. Плетеная из лозы мебель. На огромных окнах в разноцветный мелкий цветочек белые шторы. На полу зеленая ковровая дорожка с длинным ворсом. Красиво, аккуратно.
«Будто во Францию попал, — подумал Посохин, усаживаясь в кресло — Прованс, мать его». В Провансе он, правда, никогда не бывал, да и в других департаментах Франции тоже, и имел представление об этой замечательной стране только по фильмам и фотографиям. Но желание увидеть воочию Эйфелеву башню у него отсутствовало начисто, чем он всегда удивлял своих знакомых. Посохин был уверен, что в жизни все выглядит гораздо прозаичнее, чем на ярких рекламных картинках и не стоит ехать в Париж, чтобы лишний раз в этом убедиться. Сказка должна была оставаться сказкой. А вот его жена имела на этот счет другое мнение.
— Угощайтесь! — Маркова (панамы на ней уже не было) поставила на стол поднос с крошечными чашечками, сахарницей из фарфора и белоснежными салфетками. — Вы же черный пьете, я так думаю.
— Естественно.
— Я так и поняла, — сказала хозяйка, ставя кофе перед Посохиным и подавая ему салфетку. — Кладите сахар. Или вы без него предпочитаете?
— С сахаром, но я совсем чуть-чуть кладу. На кончике ложки, так сказать.
— Кофе хороший. Хотя и растворимый. Не так чтобы очень, но хороший. Не помои, одним словом. А мне вот приходится довольствоваться напитком из цикория. Сердце стало немножко капризничать. И нервы.
Посохин размешал сахар и, положив мельхиоровую ложку на блюдце, осторожно взял чашечку. Отхлебнув, он изобразил на лице удовольствие, хотя обычно этого не делал. Надо было продемонстрировать хозяйке, что он пришел в ее дом с добрыми намерениями.
— Замечательно, — произнес майор с умеренным энтузиазмом. В разговоре с такой дамой переигрывать было нельзя. Доверие с ее стороны могло сразу раствориться как дым.
— Потому что у вас здесь вода хорошая. Не в водопроводе, конечно. Я за ней на ключ хожу. В качестве моциона.
— А вы не местная?
— Вы что, обо мне не навели справок?
Маркова весьма ехидно посмотрела на майора.
— О вас нет. У нас в розыске не так много людей работает. А лично у меня времени не было.
— Я родом из Ростова-на-Дону.
— Хороший город.
— Бывали или просто так брякнули?
Марковой явно нравилось шокировать собеседника своей кондовой прямотой.
— Бывал по работе. Вы ведь здесь только с апреля по октябрь живете?
— Все-таки справки про нас вы навели.
— Самые общие. Не требующие больших временных затрат.
— Позвольте вам не поверить.
Маркова сделала паузу, явно ожидая, что майор начнет оправдываться. Но Посохин оставил ее выпад без ответа. На веранде повисло молчание.
По глазам женщины майор понял, что его ход оценен положительно.
— Вас это не обижает? — продолжила она, как ни в чем не бывало. Промедли она еще несколько секунд и пауза стала бы неприличной.
— Неверие? Отнюдь. Я и сам верю людям нечасто.
— Профессия?
— И возраст.
Посохин поставил пустую чашечку на блюдце.
— Кофе действительно хороший, — сказал он, размышляя над тем, оставить пока инициативу в разговоре за Марковой или перейти в решительное наступление. Он пытался понять, насколько жесткие вопросы можно перед ней ставить. Люди, подчеркивающие свою независимость и прямоту, часто очень ранимы.
— Раньше верили больше? — спросила Маркова. В ее взгляде Посохин уловил интерес к своей персоне.
— Намного.
— Лет до тридцати?
— Примерно. Родители в детстве вбили мне в голову, что хорошие люди составляют на свете большинство, и я долго шел с этим по жизни.
