Почти аналогичную ситуацию мы находим в рассказе Владимира Михайлова «Ручей на Япете» (одноименный сборник). Тоже возвращается из космоса очень древний корабль, и тоже земляне готовят звездопроходцам торжественную встречу. Но этот рассказ совершенно не похож на предыдущий. Он направлен против самовлюбленного телерепортера, посланного для встречи космонавтов. Думая главным образом о собственных успехах, он ухитрился не понять, что вот эти-то измученные, оборванные люди и есть подлинные герои. В его представлении герои должны быть другими. Это хлесткий рассказ, противопоставивший истинное душевное богатство душевной пустоте и никчемности.
Проверка — чего на самом деле стоит человек, когда он попадает в необычные и сложные положения, — вообще одна из любимых тем рижского фантаста. В другом его сборнике, озаглавленном «Исток», мы находим рассказ «Свисток, которого не слышишь». Он так повернул характеры, что к концу рассказа выяснилось: самым стойким, перенесшим все испытания, оказался вовсе не тот космонавт, который своим показным оптимизмом даже обманывал друга, «поддерживая» в нем веру. Лог с самого начала был уверен, что им не вернуться, и настроил себя на это, он лгал Силину, чтобы они могли выполнить свой долг, а когда долг был выполнен и притворяться стало незачем, он сразу сломался. Он умер потому, что был уверен в неизбежности гибели. А вот Силин выжил и другие выжили, потому что боролись до последнего.
В рассказе «Исток» такую же пару составляют капитан и штурман, хотя дело и обходится без трагедий. Просто Штурман верит в планету, а капитан нет, он всегда и всего боится и оказывается в проигрыше.
В рассказе Ольги Ларионовой «Обвинение» (сборник «Остров мужества») тоже подвергаются анализу моральные качества людей будущего. Это рассказ-притча.
Темиряне, среди которых ведет научную работу экипаж земного звездолета, странно устроены. Они могут жить только рядом друг с другом, согретые волнами дружбы и сочувствия ближнего. Член племени, оказавшийся в одиночестве, погибает, «замерзает», как они говорят. В этой фантастической гиперболе ленинградская писательница символизировала спайку, солидарность, чувство общности, сознание и твоей собственной нужности для остальных.
Из-за непростительного «холодного любопытства» одного из членов экипажа умирает мальчик-темирянин, которого он попытался было увезти на свой звездолет. Презрением и гневом окружают Грога товарищи, и неожиданно обнаружилось, что он тоже «замерз» в своей каюте. «„Человек не может жить, если все кругом думают о нем плохо“, — тихо проговорил Феврие, и никто из нас не посмел возразить, что это правило справедливо только для жителей Темиры…»
РАЗ УЖ МЫ ЗАГОВОРИЛИ о разумных существах с иных планет, то разговор надо продолжить. Не менее часто, чем с Земли, уходят звездолеты в Глубокий Космос, и у нас на планете ежегодно приземляются десятки, а то и сотни межзвездных кораблей с самыми разноформатными пришельцами (в книгах, разумеется, лишь в книгах). Такое упорное возвращение фантастов к одной и той же посылке понять нетрудно: встреча с пришельцами или (что то же самое) с представителями древних земных цивилизаций может таить в себе богатые сюжетные и идейные неожиданности. Но может и не таить. Все зависит от того, сумеет ли писатель реализовать эти возможности или опять-таки примется переворачивать кубики… Есть немало рассказов и повестей, авторы которых полагают, что само по себе описание встречи с посланцами иных миров такое интереснейшее событие, что больше ничего от него, автора, и не требуется. Так, например, в рассказе Михаила Грешнова «Гарсон» (сборник «Лицо фараона») к геологу, одиноко коротающему время у костра, приходит в гости робот, посланный со звезды Дельта Кита, для сбора информации о земном шаре и его обитателях. За недолгий срок, который робот провел на нем, никому, кроме Володи, не открывшись, он собрал исчерпывающую информацию, а также разобрался во всех земных проблемах и неурядицах. Скромно, в глухой горной котловине произошел знаменитый фантастический Контакт, Встреча Разумов. Встретились два представителя двух цивилизаций, мило поговорили — как, мол, там у вас дела идут? — а затем робот улетел восвояси.
Зачем, спрашивается, он прилетал, если, конечно, исходить не из интересов дельтакитян, а из интересов земных читателей? Вряд ли путь, избранный пашей страной, нуждается в одобрении роботов с иных звездных систем. Это выглядит смешно и наивно.
Когда автор брался за рассказ, у него был наготове сюжетный ход, оставалось только втиснуть его в любую конкретную обстановку. Но, к сожалению, сюжетный ход — это еще не замысел.
Примерно то же самое можно сказать и о рассказе А. Колпакова «Пришельцы из Гондваны» (сборник «Нетленный луч»). На этот раз гости (правда, не космические) оказались не столь любезными, как робот из предыдущего произведения, а наоборот, ужасно агрессивными. Вместо задушевного разговора героям пришлось вступить в отчаянную схватку. Вступили. Справились. И самуры ушли в океан, «унося с собой неразгаданную тайну», а именно: какую цель преследовал автор, создавая этот рассказ.
У повести Владимира Владко «Фиолетовая гибель» иные недостатки (в скобках замечу, что если бы фантастам раздали анкету с вопросом «Ваш любимый цвет?», то они все бы написали «фиолетовый». Должно быть, он им кажется более загадочным, чем остальные цвета).
В повести мысль бесспорно есть. Она — в разных характерах трех молодых американцев, нашедших в диком ущелье метеорит с плесенью, распространяющей вокруг себя смертоносное излучение.
Но образы этих молодых людей — романтического Джеймса, мечтающего стать ученым, прирожденного дельца Фреда и уравновешенного страхового агента Клайда — оказались схематичными. Подобные типажи, но в значительно лучшем исполнении, хороню знакомы нам по произведениям зарубежных Фантастов (точно такая же сюжетная посылка лежит, например, в основе романа М. Крайтона «Штамм „Андромеда“»). Когда писатель выбирает традиционный (не хочется говорить — избитый) ход, от него как минимум требуется оригинальность общей идеи.
Есть немало произведений, которые демонстрируют, как один и тот же сюжетный ход может послужить основой для свежих, написанных на высоком художественном уровне произведений.
Например, черный шар из рассказа Вадима Шефнера «Круглая тайна» (сборник «Девушка у обрыва») вполне схож по своему предназначению с роботом Гарсоном из рассказа М. Грешнова. Он тоже прибыл на Землю исследовать земную обстановку. Но для В. Шефнера посланец высокоразвитой цивилизации не самоцель, а лишь повод. Автор повествует о том, как в обывателе просыпаются человеческие черты. Незадачливый журналист, отправившийся писать очерк о ночном стороже, который вернул найденную им крупную сумму денег, и сам не устоявший перед подобным же соблазном; его сосед по квартире, главное занятие которого — заглядывать в чужие окна; школьный приятель героя — все это взятые из жизни, хотя и сатирически заостренные образы. Менее удалась писателю девушка — Леонковалла-Таня. Словом, мы имеем дело с рассказом, написанным по всем законам реалистической прозы, а введенная в него фантастическая нота обостряет, гиперболизирует, делает особенно заметными как положительные, так и отрицательные черты в характерах героев. Так же надо подходить и к повести В. Шефнера «Дворец на троих», напечатанной в том же сборнике.
