— Ну, хорошо, это я понимаю, — кивает головой Евгений. — А как же без ревизии узнать, «левая» это продукция или легальная, так сказать?
— Давайте сначала выпьем, — улыбается Миронов. — Не могут же нормальные люди так долго сидеть перед налитыми рюмками. Для посетителей ресторана это противоестественно, а у нас с вами все должно быть совершенно естественно. Итак, за успешное завершение нашей операции.
Они чокаются и выпивают. Лицо Миронова расплывается в блаженной улыбке.
— Вот и хорошо! — довольно произносит он. — Теперь можно и продолжить нашу беседу. Вам, значит, непонятно, как мы обнаружим «левую» продукцию? Прежде, однако, следует вам знать, что объем этой продукции составляет не менее пятидесяти процентов официальной выработки. Такое количество рискованно держать на складе. Его нужно немедленно же реализовать. И не только в официальных «торговых точках», но и в различных промтоварных палатках, торгующих подобным же товаром. Вот мы и поинтересуемся этими палатками, и как только наши счетчики обнаружат в них радиоактивность, все станет ясным.
— Спасибо, Михаил Ильич, — благодарит Алехин. — Теперь мне это понятно. Значит, если мы обнаружим радиоактивность в палатках, куда товар с Березовской фабрики ширпотреба официально не поступает, она укажет на Красовского. Засечем где-нибудь радиоактивных резиновых зайчат — подведут они Сетунова.
— В элементарном смысле все это именно так, — кивает головой Миронов. — Вообще же придется действовать, конечно, более изобретательно. Я вижу, однако, что вы совсем перестали интересоваться Красовскими.
— А я уж на них насмотрелся, Михаил Ильич. Запомню теперь надолго. Особенно папашу. Внешность у него очень выразительная.
— Нам тогда и делать тут больше нечего. За ними младший лейтенант Мухин понаблюдает. Он ведь по соседству с ними устроился в обществе своей очаровательной приятельницы. Ну, а тут что у нас осталось? — переводит он взгляд на графинчик с коньяком. — Ага, по рюмочке еще удастся нацедить.
Он ловко и очень точно разливает остатки коньяка и замечает со вздохом:
— Не знаю, как вам, а мне приходится преодолевать явный соблазн, отказываясь еще от такой же порции. Но я зато испытываю и маленькое удовольствие от такой победы. А вы все-таки присматривайтесь к этим субъектам. Нам это может пригодиться, — кивает он в сторону Красовских. — Нужно будет еще и с Сетуновым познакомиться.
Они не спеша допивают свой коньяк, закусывая лимоном и знаменитым пекинским салатом «Дружба». А когда и графинчик и рюмки их оказываются пустыми, Миронов действительно ничего больше не заказывает.
— Теперь по домам! — весело кивает он Евгению.
Спустя три дня неожиданно становится известно, что Березовская фабрика ширпотреба остановилась на ремонт. Вышли из строя несколько основных ее станков, в связи с этим директор фабрики решил сделать профилактический ремонт и остальному оборудованию.
— Не догадались ли они о нашем эксперименте? — с тревогой в голосе спрашивает Волков Миронова, как только тот сообщает ему эту новость.
— Не думаю, — убежденно заявляет Миронов. — Для этого им не нужно было бы останавливать фабрику. Просто поработали бы месяц-другой, не производя ничего «налево». Убытков бы избежали и бдительность нашу усыпили. Нет, на сей раз их действительно оборудование подвело.
— Ну, а мы что теперь будем делать? Временно прервем твой эксперимент?
— Зачем же? — удивляется Миронов. — Эксперимент пусть продолжается.
Василий Андреевич удивленно поднимает брови.
— Объясни.
— «Детская игрушка» работает ведь.
— Ну и что?
— Продукция ее идет в продажу?
— Надо полагать.
— И полагать нечего — я точно это знаю. И продукция эта теперь радиоактивна. Ее мои ребята уже засекают и в магазинах, и в палатках. Во всяком случае сегодня уже докладывали мне об этом.
— Ну и что? — настораживается Волков.
— Пока радиоактивные зайчата Семенова обнаруживаются только в тех торговых точках, которым сдает он их совершенно официально. Но мы еще не завершили эту работу. На всякий случаи я послал несколько человек в соседние области.
— Понимаю теперь твою мысль, — задумчиво произносит Василий Андреевич, прохаживаясь по кабинету. — Значит, если окажется, что Сетунов ничего лишнего не производит, то по методу исключения…
— Конечно же! — оживленно восклицает Миронов. — Нам и незачем будет ждать, когда Красовский снова свою фабрику пустит. Все внимание тогда нужно будет сосредоточить главным образом на нем, не ожидая, когда он запустит свою фабрику на полную мощность. Один цех у него уже работает. За его продукцией завтра или послезавтра прибудет палаточник Пивницкий — постоянный его клиент. Все это оформляется у них, конечно, совершенно официально, но сам Пивницкий — личность довольно подозрительная. Вот мы и попробуем проверить, сколько же он этой продукции вывезет с фабрики Красовского и как потом это оприходует. Не возражаешь против, такой идеи?
— Не возражаю, — охотно соглашается Волков.
…Лейтенанта Алехина весь день сегодня одолевают мрачные мысли.
— Вот я чего никак не могу понять, Михаил Ильич, — обращается он к Миронову. — Как же обстоит дело с рабочими? С теми, которые трудятся на таких фабриках, как березовские. Неужели же они не подозревают, что вырабатывают продукции более ста процентов официального плана своей фабрики?
Майора Миронова не удивляет такой вопрос. Он знал: рано или поздно, Алехин задаст его.
— Прежде чем ответить вам, я тоже хочу спросить, — поворачивается Михаил Ильич к Евгению, отложив в сторону папку с документами, — знаете ли вы, что собою представляет Березовская фабрика ширпотреба? Это ведь не такого рода производство, на котором занят большой рабочий коллектив. Это скорее мастерская. На ней лишь около сотни рабочих. Из них квалифицированных, работающих на станках, еще меньше. Точной выработки почти никто из них не знает, так как, если на фабрике орудуют жулики, наряды рабочим не выписываются, а зарплату выводят лишь в конце месяца. Да и выплата ведется в таких случаях по двум ведомостям. По одной — за выработку по официальному плану, по второй — за работу сверх плана, если уж никак нельзя скрыть от рабочих этой дополнительной выработки. Ну, а такие «ведомости» у фабричных дельцов фиктивные. Они уничтожают их сразу же после того, как рабочие в них распишутся.
— И никто из рабочих не догадывается о подобных махинациях? — спрашивает Алехин.
