которого сокровище может быть извлечено в любой момент. Однако Ма-Линь был неумолим и сказал, что они повязаны этой тайной от начала до конца и все должны делать только вместе. В одиночку сокровище достать и унести невозможно, а поэтому они обречены всегда действовать сообща. После того как все было сброшено в воду, Ма-Линь предупредил Ха-Ю, чтобы он не вздумал ни с кем делиться этой тайной. Сам он постарается остаться в Суцзуктэ, чтобы дождаться ухода бандитов. Если же ему придется бежать, то пусть Ха-Ю поживет среди китайцев и дождется его возвращения. При расставании он предупредил Ха-Ю:
«Не пытайся достать это без меня. У тебя все равно ничего не получится. Кроме того, знай, что за штольней я поручил следить одному из монголов, работавших прежде на прииске. Ему дано задание устранять каждого, кто попытается достать клад без участия самого штейгера».
Ха-Ю говорит, что это предупреждение он сначала принял, как пустую угрозу, однако много позже убедился в том, что штейгер не бросал слов на ветер.
Несколько дней, в течение которых отряд белогвардейцев находился в Суцзуктэ, Ха-Ю, скрывавшийся среди китайцев в долине, не видел штейгера. И только накануне ухода отряда из опустошенного прииска ему передали распоряжение штейгера затаиться и ждать его возвращения. Сам Ма-Линь, со слов посыльного, вынужден уходить вместе с отрядом.
Капитан Батмунг вновь набил и разжег свою трубочку, сделал несколько коротких затяжек, после чего продолжил свой рассказ:
— После этих событий Ха-Ю надолго потерял своего хозяина и компаньона, а вместе с ним и надежду на возвращение сокровищ. Быт и черная работа углежогов отталкивали его, и он решил податься в Ургу (так в те времена назывался Улан-Батор). Он поселился в китайском квартале, где жили мелкие торговцы, ремесленники, содержатели харчевен-гуанз и тайных притонов с опиекурильнями. Среди соотечественников Ха-Ю прожил несколько лет пока Монголия не была окончательно очищена от белогвардейцев и контрреволюционных банд и в Урге не утвердились относительные спокойствие и порядок. Однако мысль о том, что на дне гезенка лежат невостребованные сокровища, терзала его душу. Его неудержимо влекло в Суцзуктэ.
Чтобы не привлекать к себе внимание китайцев, живущих в этой пади, он поселился в урочище Дзун-Модо, находившемся в довольно обширной долине реки Ирэ. Здесь еще сохранилось несколько деревянных домов, в одном из которых недавно размещалась контора компании, а в других жили ее сотрудники и персонал золотоизвлекательной фабрики. Теперь все было в запустении, и даже дороги, связывавшие Дзун-Модо с рудниками Ирэ, Бавгайт и Суцзуктэ, начали зарастать кустарником и молодыми деревцами.
Для начала он решил проверить, насколько серьезным было предупреждение штейгера о том, что штольня с гезенком будут находиться под негласным надзором какого-то монгола. По его словам, он дважды проходил рядом со штольней, приближался к ее устью, а во второй раз даже зашел в нее. Войдя внутрь, он тут же спрятался за бревно покосившегося крепления и осторожно выглянул наружу. Кругом царила первозданная тишина, не раздалось ни одного шороха, не колыхнулась ни одна веточка. И все же он не был бы китайцем, если бы ограничился такой примитивной проверкой. По его признанию он решил перепроверить опасность угрозы довольно оригинальным способом. Однажды один из китайцев, живших в долине Ирэ, собрался идти пешком к своим родственникам в Суцзуктэ. Ха-Ю попросил его на обратном пути зайти в штольню, дойти до гезенка, в который он, якобы, опустил на веревке мешочек с золотом. Веревка привязана к одному из венцов сруба, находящегося чуть ниже уровня воды. Сам он не может этого сделать, так как его появление в окрестностях Суцзуктэ грозит ему большими неприятностями. Если он в целости и сохранности доставит ему этот мешочек, то он щедро вознаградит его, в противном случае….
Бедняга согласился оказать Ха-Ю эту услугу и сказал, что вернется через три дня. Но прошел не только обусловленный срок. Прошла неделя, две и Ха-Ю первым поднял тревогу и снарядил поисковую группу, сказав, что ушедший должен был принести ему от китайцев-углежогов старый денежный долг. Группа во главе с Ха-Ю отправилась по дороге в Суцзуктэ и, пройдя всего несколько километров, обнаружила возле эстакады, по которой руда с прииска Бавгайт перегружалась в телеги и поступала на бегунную фабрику, изуродованный и изгрызенный труп ходока. Бавгайт по-монгольски означает «медведь». Такое название прииску было дано потому, что в его окрестностях водились эти звери. И прежде в этих местах на памяти китайцев случались нападения медведей на людей, поэтому все приняли смерть молодого парня как очередной несчастный случай. И лишь Ха-Ю воспринял его гибель как непреложный факт возмездия за нарушение тайны гезенка.
С тех пор Ха-Ю не решался подходить к штольне. Он тщетно пытался вычислить секретного стража штольни, но тот был настолько тщательно законспирирован, что, в конце концов, Ха-Ю стал подозревать не только всех монгол, живущих в окрестностях старого прииска, но даже своих соотечественников-углежогов. Так прошло несколько лет, в течение которых Ха-Ю жил и ходил рядом с огромным богатством, которое он, полагая, что штейгер бесследно сгинул в водовороте событий революции и гражданской войны, отныне стал считать принадлежащим только ему. Мысль о том, что богатство так близко и так недоступно, терзала его. Уходили его лучшие годы. Вместо того, чтобы пользоваться всеми благами жизни, которые только может представить золото, он был вынужден довольствоваться жалким существованием, обеспечиваемым грязным и унылым в своем однообразии трудом заготовщика березовых обрубков для выжигания угля. Больше он ничего не умел делать.
В 1923 году в урочище Дзун-Модо появилась экспедиция П. К. Козлова, которая вскоре перебралась в падь Суцзуктэ для проведения раскопок Ноинульских курганов. Ха-Ю, узнав о целях экспедиции, прежде всего, предупредил тамошних китайцев, чтобы они помалкивали о своем прошлом участии в незаконных раскопках, так как это может грозить им тюрьмой за разграбление могил. Если же будут расспрашивать о свежеразрытых могилах, то свалить вину на бандитов барона Унгерна.
Ха-Ю говорил, что в это время у него возникла мысль о возможности использования благоприятной ситуации для извлечения клада. Он нанялся в экспедицию вместе со своими товарищами по прежним раскопкам. Работы шли полным ходом и с большим размахом. Владея русским языком, Ха-Ю был всегда рядом с Козловым, рассказывал ему о своей прежней работе на прииске, водил его в штольню и, как бы, между прочим, спросил его, не знает ли он способа откачать воду из гезенка. Свой интерес к этому он объяснял тем, что по слухам в нижней части гезенка была вскрыта жила с богатым содержанием золота. Козлов отнесся
