— Давай, — тихонько говорю Виктору.
Сам останавливаюсь у витрины с различными дешёвенькими побрякушками и искоса наблюдаю за ним.
Решительным шагом Виктор подходит к киоску.
— Эй, хозяин, — будит он усача. — Дайте-ка мне эту… как её… «Известия».
Унылая фигура моментально преображается. Теперь у шпика удивительное сходство с охотничьим псом, застывшим при виде добычи. Киоскёр заметно удивлён.
— Вам советскую газету? — спрашивает он, видимо, желая убедиться в том, что не ослышался.
— Да, да, именно советскую, — громко подтверждает Виктор.
Пожав плечами, киоскёр начинает рыться в большом свертке газет. Но Виктор не ждёт. Кинув на прилавок мелочь, он быстро подхватывает лежащую поближе к нему «Яунакас зиняс», складывает её, засовывает в карман и, оглянувшись по сторонам, быстрыми шагами уходит в противоположную от меня сторону.
Шпик, как стрела, выпущенная из лука, бросается за ним в погоню. Виктор убыстряет шаг. Вскоре оба они исчезают из глаз.
Да, филёр сегодня будет проклинать свою судьбу! Виктор — отличный спортсмен, и бег на длинные дистанции — как раз его конёк.
Настаёт мой черёд. Подхожу к киоску. Усач с «Известиями» в руках, перегнувшись через прилавок, удивлённо смотрит вслед необычному клиенту.
— Потом досмотрите, папаша, — обращаюсь к нему. — Скажите-ка лучше, сколько у вас всего советских газет.
Киоскёр, быстро сообразив, в чём дело, широко улыбается.
— Вместе со вчерашними пятьдесят штук. Завернуть?
— Сделайте одолжение.
Уплачиваю десять латов и получаю объёмистый пакет.
— Здорово вы его провели, — подмигивает мне киоскёр. — И знаете что, — он склоняется над самым моим ухом, — если интересуетесь советскими газетами, то приходите в следующий раз к шести часам утра. Эти господа редко бывают к открытию киоска. Они обычно опаздывают минут на двадцать.
— Спасибо…
От газетного киоска направляюсь в Дубровинский сад. Там, в одной из боковых аллеек, как и было условлено, встречаю Виктора.
— Ну как? — спрашивает он. Вместо ответа показываю ему пакет. — А у тебя?
— Благополучно. Но знаешь, достойный противник попался. Неплохо бегает.
— Значит, всё-таки догнал тебя?
— Да я и не пытался убежать. Просто быстро шёл. Когда услышал за собой пыхтение, обернулся и спросил с участием: «Вам плохо, господин?» А он в ответ хрипит, задыхаясь: «Я… из… по… политической полиции… Газету сюда!» Пожал плечами, вынул «Яунакас зиняс» и подал ему. «Другую, советскую!», говорит. Я тут благородное негодование разыграл. Мол, честного человека оскорбляете и всё такое прочее. Дал себя обыскать. Он прямо зелёный сделался, когда понял, что промахнулся. Извинился передо мной, даже шляпу снял. Словом, я остался им вполне доволен. Не знаю только, как он мной.
Передаю Виктору газеты.
— Ночью дома не держи. Могут нагрянуть с обыском. Лучше всего спрячь где-нибудь в школе, а завтра после работы передай Лие и Суровому. И предупреди их, чтобы берегли. Через неделю пусть вернут все до единого экземпляра. Передадим газеты в уездный комитет — они нужны и на деревне.
Мне хочется ещё посидеть с Виктором, потолковать, помечтать о том времени, когда будем читать советские газеты не таясь, не скрываясь, а свободно, как полноправные читатели и граждане. Но надо идти. Мне нельзя поздно возвращаться домой. Я снимаю пустующую комнату для прислуги в семье зубного врача Лангсмана. Хозяева укладываются в двенадцатом часу и не любят, когда их беспокоят.
Уславливаюсь с Виктором о следующей встрече, и мы расстаёмся.
Когда я подхожу к дому, часы на ратуше бьют полдвенадцатого. Опять Лангсман будет ворчать.
Но хозяева ещё не спят. Дверь открывает сам зубной врач.
— У вас гость из Риги, — недовольным тоном говорит он. — Ждёт в комнате.
Гость? Из Риги? Неужели отец?
Быстро прохожу через кухню в свою каморку. Навстречу со стула поднимается старый знакомый.
— Силис!
Мы крепко обнимаемся. Вот уж действительно нежданный гость!
— Где ты так долго шляешься по ночам? Жди тебя тут, — укоризненно говорит Силис, когда мы, наконец, усаживаемся: он — на мой единственный стул, я — на кровать. — Уж не влюбился ли ты?
Силис всё такой же шутник, каким и был.
— Влюбился, Силис, что поделаешь, — отвечаю ему в тон. — И знаешь в кого? В одного усатого дядьку. Он меня сегодня советскими газетами снабдил.
— Да ну!?
Не скрывая гордости, рассказываю ему про сегодняшнее приключение.
— Молодцы! Здорово придумали! — говорит он с восторгом.
Но нет! Не искренний у него тон. Уж я-то слишком хорошо знаю Силиса, чтобы поверить этому восторгу. В его глазах плутовской огонёк. Ручаюсь, он сейчас преподнесёт сногсшибательную новость.
— Сдаюсь! Не томи, выкладывай, что у тебя есть. Я же вижу по твоим глазам. А! Наверное, ты сам привёз нам целую кипу советских газет.
Силис громко смеётся.
— Ты почти угадал, Имант. С завтрашнего дня мы начнём регулярно получ-ать советские газеты. И журналы. И книги. И всё, что хочешь!
Он встаёт и берёт меня за плечи.
— Настал наш час, дорогой товарищ!
По всему моему телу пробегает горячая волна. Неужели…
— Говори, говори же!
— Имант, сегодня Красная Армия вошла в Литву, а завтра утром будет у нас.
— Красная Армия?
Сердце бешено колотится в груди. Так ведь это же… Неужели приходит конец всем мучениям народа, всему чёрному царству фашистов?
Нет, не может быть! Силис, наверное, опять разыгрывает меня. Хватаю его за руку.
— Слушай, такими вещами не шутят…
Сам не узнаю своего голоса. Он хриплый, прерывающийся…
— Да я не шучу, чудак ты этакий. Завтра, — он смотрит на часы, — нет, уже сегодня, самое позднее в шесть часов утра, части Красной Армии будут подходить к городу. Можешь отправляться на мост и встречать советских воинов.
Значит, правда!
Обнимаю и крепко целую вестника свободы.
— Силис, милый, какое счастье! Ты понимаешь, мы осуществим то, за что боролись.
Во мне всё поёт и ликует. Свобода! Теперь я готов горы свернуть.
— Я здесь проездом, — говорит Силис, когда мы опять усаживаемся. — Утром должен быть на советской границе. Поезд уходит через полчаса, и мне нужно идти. Так вот, слушай. Городской комитет партии я уже известил. Принято решение: встречать Красную Армию у моста. Сбор — к пяти часам утра. Тебе поручено сообщить всем своим. Только учти, Имант, полицейские, айзсарги вооружаются. Они, наверное, попытаются помешать встрече. Могут быть кровавые стычки. Так что будьте осторожны.
— Ну, теперь их песенка спета.
