добраться до металла — уж больно не вязалась вещица с окружающей действительностью.
— А у нас есть корова? — полюбопытствовал Фил.
— Мам, а у нас корова есть в хозяйстве? — развернулся назад маг.
— Как не быть, одна Квитка-кормилица и осталась, с утра спровадила ее, да думала — уже не увижу больше.
— С коровой, а живут впроголодь, — тихо удивился Фил.
— Так до нас доят, — словно извиняясь, ответила мама, услышав слово сына.
— Зачем им столько молока? — возмутилась Аркадия.
— Чтобы у остальных не было, — шепнул архимаг. — Что расселись? Пошли встречать.
Еле удалось уговорить женщину, чтобы не вставала — не велика наука открыть створку для привычной к своему дому скотине.
Перед домом обнаружилась черно-пестрая корова, довольно крупная. Животное меланхолично пережевывало куст возле ворот и вовсе никуда не торопилось.
А вот за ней было явление куда тревожнее — несколько деревенских кумушек вовсю обсуждали, кому достанется бесхозная животина.
— Уже мать похоронили, — сплюнул архимаг, раскрыл створку шире и приглашающе махнул рукой.
Корова не сдвинулась ни на сантиметр. Наоборот — завидев Аркадию, отшагнула назад.
— Иди в дом, очень тебя прошу, — заворчал на Аркадию Кеош.
Демоница обиженно фыркнула и убежала, обогнув по пути пса, что с любопытством смотрел на представление из первого ряда.
— Это куда вы ее потащили? — подскочила одна из кумушек. — Корова моя нынче, продали ее мне.
— Ты ври, да не завирайся! — громко заверещала сухонькая старушка, согнутая старостью до горба. — Ты ее пасла, ты за нею ухаживала?
Тут же подошли остальные участницы, и свара пошла по второму кругу — придумывались новые поводы, несуществующие долги и зароки.
— Не идет, — развел руками Фил, пытаясь в этом шуме и гаме зазвать животину внутрь двора по имени, — подтолкнуть бы чем…
— Сейчас придумаем, — архимаг цепко присмотрелся к доскам в заборе, скрепленными меж собой деревянными колышками, и в два удара выдернул неширокую жердь, до того кое-как крепившуюся к остальным.
— Другое дело, — одобрил родственник, но осекся, когда вместо шлепка по корове, дед сделал несколько широких шагов, оказался за спинами кумушек и со всей силы, помноженной на малую толику имеющейся магии, засадил сварливым бабкам ниже поясницы.
— Мать мою хоронить вздумали⁈ — проорал берсерком архимаг, замахиваясь для второго удара. — Мою корову забрать⁈
Третьего удара не последовало — сухонькие старушки с девичьей прытью разбежались так, что только пыль столбом.
Корова меланхолично дожевала куст и вошла внутрь двора.
— Чем отличается человек от человека с палкой? — спросил вслух архимаг и поставил жердь обратно к забору.
— Человек с палкой добрее, — отозвался Фил, кивнув на рисунок рун, что успел накарябать на земле пальцем ноги.
— И вправду, — старший брат нахмурился, прочитывая узор, и с ожесточением принялся его затирать. — И чтобы больше — никогда!
— Конечно, дедушка, — кротко ответил тот, — обязательно спрошу вашего разрешения.
На крыльце Аркадия осторожно придерживала маму, что все-таки встала с кровати и вышла во двор — по-видимому, на крики и шум.
— Все хорошо, зачем ты поднялась?.. — засуетился архимаг, придерживая женщину с другой стороны.
— Квитка ухода требует. Да ты не тревожься, мне уже полегче, да и Арика поможет, — погладила она сына по голове.
Фил почему-то почувствовал укол ревности, глядя на эту сцену, и тоже захотел сделать что-то полезное — да вот нечего.
Аркадия кивнула, с любопытством разглядывая корову — возможно, впервые в жизни с такого расстояния.
— Котелок нам принесите, — спохватилась она.
Младший кивнул и поспешил выполнить просьбу, за что — вот удивительно — во второй раз ощутил все удовольствие от легкого поглаживания головы материнской рукой.
Еще через десяток минут братья устраивались в доме, спешно перезастилая кровать и печку — все требовалось завершить до темноты, так как ни масляного светильника, ни даже лучины в доме не оказалось, а демонстрировать матери магию они пока что не рисковали.
Чуть позже в дом вошли женщины, привнеся с собой запахи парного молока — его было немного, так что все ушло на поправление здоровья матери.
Фил с удовольствием укрылся, отметил прилегшую рядом Аркадию, приготовился отвоевывать каждый сантиметр пухового одеяла в жестокой битве, но не дождался и звука. Парень с удивлением повернулся лицом к девочке.
Аркадия сидела, поджав коленки к груди, и с некоторым ошеломлением всматривалась в свои ладони.
— Что-то случилось? — шепнул Фил.
— Я только что доила корову… вот этими самыми руками!.. — неестественным голосом ответила сестра.
— П-ф, — фыркнул он, отворачиваясь обратно, — Лучше представь, каково корове — ее доил архидемон.
* * *
Несколькими часами ранее
Возле южных ворот селения, у стены, меж стен двух пустующих построек, было тесновато.
На небольшом пятачке свободного пространства скучали три стражника, наблюдая за непонятной работой лучшего охотника селения, что склонился над бездыханным телом юного паренька. Померший был им не сват, не брат, а и вовсе сын старосты деревеньки, что моментально исключало всякую приязнь к усопшему. Они бы и разошлись давно по домам — да не давал глава стражи, что стоял тут же с кислой рожей. Вот уж кому точно скучать не придется: мало того что подчиненный мертв, так еще и отец его в горе своем безутешном великий шум поднимет, до барона дойдет — это уж наверняка. Так что должность главы зависла на волоске, ежели вскорости не сыщется убедительной причины смерти, а еще лучше — виновника таковой.
— Что скажешь, Януш? — глава стражи нетерпеливо заглянул за спину охотнику, пытаясь понять что-то в его работе.
— Убит ударом в правый висок, — степенно ответил охотник, поднимаясь с земли, — до того волокли его от ворот — на земле следы остались. Убийца невысок собой, возможно, не один. Чем-то ноги обернул — ни единого отпечатка не найду, да еще земля сухая, твердая. До убийства парня угостили чем-то, но не отрава, ручаюсь.
— Да подожди ты с едой… кто убил-то? — глава поморщился, как от зубной боли.
— Неведомо мне. Кто-то знакомый, раз он подойти к себе позволил, — легонько пожал плечами Януш. — Больше тут мне работы нет.
Охотник спокойно развернулся к главе спиной и ушел, оставляя страже все хлопоты с розысками убийцы и погребением жертвы.
— Вот урод! — зло сплюнул глава, обращаясь
