– Откровенно говоря, – признался он, – точно не знаю. Думаю, что, когда ее обнаружили, она была на мели, но она была уже на плаву, когда прибыл я. Как раз тогда, насколько я помню, был прилив.
– Яхта была на якоре?
– Да.
– Куда вы переправили яхту?
– К причалу, где можно было ее должным образом осмотреть.
– Вы знаете точное место, где была обнаружена яхта?
– Нет, только приблизительно. Она была примерно в трехстах пятидесяти ярдах от...
– Вы измеряли расстояние? – прервал его Мейсон.
– Нет.
– Значит, это только ваше предположение?
– Да.
– Сколько времени она находилась на том месте?
– Не знаю. Она, вероятно, дрейфовала во время прилива, который начался предшествующей ночью.
– На чем основано ваше предположение, шериф?
– Нам почти точно известно время смерти Джилли. Его видели на автостоянке у клуба, видели и как его везли на яхту. Дома он ел консервированные бобы. Смерть наступила примерно в течение двух часов после последнего принятия пищи. Яхта, очевидно, все это время бесцельно качалась на волнах. Ветра фактически не было.
– Давайте уточним эти приливы и отливы, шериф, – заметил Мейсон. Вот карта, показывающая колебания уровня воды. Согласно ей, прилив десятого числа по существу начался рано утром одиннадцатого, в час пятнадцать ночи.
– Точно так.
– Следующий же прилив был днем одиннадцатого, в два часа тридцать две минуты.
– Да, это так, сэр.
– А вы обнаружили яхту во время отлива?
– Уровень воды падал, но это еще не был отлив.
– И вы быстро переправили судно к причалу?
– Да.
– На этом все, – произнес Мейсон.
– Если Высокий Суд позволит, – заявил Хастингс, – я хотел бы вызвать другого свидетеля, Стилсона Келси. Этот человек настроен довольно враждебно, и я не могу поручиться за него, но мне хотелось бы, чтобы Высокий Суд услышал его показания, так как они необычайно важны.
– Хорошо, – объявил судья Хобарт. – Для дачи свидетельских показаний вызывается мистер Келси.
Келси разительно отличался внешним видом от того человека, которого Мейсон видел в квартире Евы Эймори. Теперь он был аккуратно подстрижен, в новом костюме, в новых ботинках и говорил с видом совершенно уверенного в себе человека.
– Ваше имя? – спросил его заместитель окружного прокурора.
– Стилсон Келси.
– Ваш род занятий?
– Отказываюсь отвечать на этот вопрос.
– На каком основании?
– На том, что ответ может повредить мне.
– Вы знакомы – или, точнее, были знакомы – с Уилмером Джилли?
– Да.
– Была ли у вас назначена встреча с ним на вечер десятого?
– Да, сэр.
– Что вы делали десятого числа этого месяца, мистер Келси? Нас интересует только этот день.
– У меня нет постоянного занятия.
– На что же вы живете?
Келси глубоко вздохнул и произнес:
– Я получаю денежные пожертвования от разных людей.
– Какова природа ваших занятий? Чем вызваны эти пожертвования?
– Шантажом.
– Вы договаривались с Уилмером Джилли относительно шантажа кого-нибудь из Бэнкрофтов?
– Протестую против этого вопроса, – перебил Мейсон. – Он не относится к данному делу.
– Напротив, – возразил Хастингс, – это имеет к делу прямое отношение и раскрывает мотив преступления. Келси – главный свидетель. Его показания очень важны. Мы временно отложили дело о вымогательстве, чтобы распутать убийство.
– Отклоняю протест защиты, – объявил судья Хобарт. – Суд желает разобраться во всем до конца. Свидетель, продолжайте.
– Отвечайте на вопрос, – сказал обвинитель Стилсону Келси.
– Джилли рассказал мне целую историю.
– Какую?
– Протестую. Это основано на слухах, – воскликнул Мейсон.
– Я хочу показать, что это составная часть рассматриваемого дела, сказал Хастингс.
Судья Хобарт нахмурился.
– Эта история имеет какое-нибудь отношение к вашим деловым связям с Джилли? – спросил он Келси.
– Да, Ваша Честь.
– Тогда отвечайте на вопрос, – постановил судья Хобарт.
– Джилли подружился с одним человеком, – сказал Келси, – который жил вместе с ним в меблированных комнатах «Аякс-Делси».
– Хорошо. Продолжайте.
– Джилли мне сказал, что подружился с неким Ирвином Фордайсом, который все ему рассказал о своем прошлом. Фордайс по-дружески ему доверился, так как был уверен в его молчании.
– Услышав его историю, вы решили извлечь из этого выгоду?
– Да.
– Ваши действия были результатом совместной договоренности с Джилли?
– Да.
– В чем суть всей истории?
– Протестую, – вмешался Мейсон. – Это основано на слухах, несущественно и не относится к делу.
– Отклоняю протест. Я хочу знать всю подоплеку шантажа, – заявил судья Хобарт.
– Оказалось, – продолжал Келси, – что настоящее имя Фордайса было другим, что если бы стало известно, кто он на самом деле, и о его преступном прошлом, то свадьба между Розеной Эндрюс, членом семьи Бэнкрофтов, и Джетсоном Блэром, членом известной в обществе семьи Блэров, никогда не состоялась бы.
– Что вы тогда сделали?
– Джилли и я решили воспользоваться этой информацией и обратить ее в деньги.
– Что вы сделали?
– Какое-то время я присматривался к этим семьям и выяснил, что у Бэнкрофтов было достаточно много денег, а Блэры пользовались влиянием в обществе. Я пришел к выводу, что лучше шантажировать кого-нибудь из Бэнкрофтов.
– Какие суммы вы собирались у них потребовать?
– Полторы тысячи долларов по одному требованию и тысячу – по другому.
– И на этом вы хотели остановиться?
– Конечно, нет. Мы собирались до конца воспользоваться полученной информацией. Мы считали, что потребованных денег будет достаточно на какое-то время. Затем, по-нашему мнению, необходимо было выждать. Если бы Розена согласилась заплатить полторы тысячи долларов, а ее мать – тысячу, тогда мы подождали бы примерно неделю, а затем выдвинули бы Розене новое требование и продолжали бы оказывать на нее давление до тех пор, пока не почувствовали бы, что она на пределе. Такова была, по крайней мере, моя договоренность с Джилли.
– Хорошо. Что произошло?
– Мы написали письмо и положили его на переднее сиденье в автомобиле Розены. Мы не хотели посылать его по почте. У Джилли была печатная машинка, да и печатал он неплохо. Я же этого не умел. Так что Джилли отпечатал письмо. Он показал мне его и получил мое одобрение.
– Каковы были условия в этом письме?
– Розена должна была заплатить полторы тысячи долларов в соответствии с инструкциями, полученными от нас по телефону. Мы пригрозили, что в противном случае информация, позорящая ее семью, станет достоянием общественности.
