Ознакомительная версия.
Изволин был прав. Никита Родионович согласился с его доводами. Имея на счету «разоблачение» горбуна, Ожогин, в случае провала, мог объяснить Юргенсу, чем были вызваны его действия.
Он пообещал Денису Макаровичу переговорить с Тряскиной по душам, рассказал о полученном только что письме и распрощался.
Удобный случай поговорить с Тряскиной представился Ожогину значительно раньше, чем он мог предполагать. Выйдя из дому, он столкнулся лицом к лицу с Варварой Карповной, которая сидела на крыльце.
— Здравствуйте, Никита Родионович, — подавая руку, произнесла Тряскина.
Ожогин пожал ей руку.
— А я вас поджидала. Видела в окно, когда вы прошли к Изволину.
Помолчали. Потом Варвара Карповна спросила:
— Вы обещали дать мне совет… помните?
— Помню. Но мне еще не ясно, что вас тревожит.
Тряскина заговорила взволнованно, путано, перескакивая с одной мысли на другую. Из всего сказанного ею Ожогин уловил, что она действительно боится заслуженного возмездия и стремится искупить свою вину, но искупить так, чтобы избежать расправы со стороны гитлеровцев. Кроме того, она считала, что и Ожогину надо подумать о своей судьбе: ему тоже не сладко будет, когда уйдут оккупанты. Короче говоря, Варвара Карповна искала прочного союзника.
— Я разделяю ваши настроения, — заметил Ожогин.
— Спасибо, но этого еще недостаточно, — вздохнула Варвара Карповна.
— Понимаю, — согласился Никита Родионович. — Давайте сообща думать, что предпринять. Вы как-то говорили о Родэ, что…
— Будь он проклят! — гневно прервала его Тряскина. — Я не могу вспомнить о нем без содрогания…
— Но вы же его переводчица?
— В этом-то вся беда. Он и со мной поступит так, как поступает с арестованными. Я готова удушить его собственными руками!
По тону, каким это было сказано, можно было поверить в то, что Варвара Карповна всеми силами души ненавидит гестаповца.
— Родэ бывает где-либо, кроме гестапо? — поинтересовался Никита Родионович.
— Да. В городе есть несколько квартир, которые посещает Родэ. А беседы ведутся через меня, как через переводчика, так как Родэ не владеет русским языком.
— Он, конечно, пользуется машиной?
— Пешком Родэ в городе никогда не показывается. Его и меня подвозят на машине за полквартала до нужной квартиры, и лишь каких-нибудь сотню метров он идет пешком. Машина обычно уезжает и возвращается лишь к назначенному Родэ часу.
— Вас заранее извещают, на какую квартиру придется ехать? — спросил он Тряскину.
— Иногда.
— Давайте условимся: как только вам станет известно, по какому адресу вы поедете, предупредите меня хотя бы за три-четыре часа…
— И тогда?
— Тогда буду действовать я.
— Хорошо, — не совсем уверенно ответила Варвара Карповна.
Вечером, по дороге к Кибицу, Грязнов рассказал Никите Родионовичу о свидании с Юргенсом. Грязнов предварительно связался с ним по телефону и доложил, что получено важное письмо, которое надо немедленно показать ему, Юргенсу.
Юргенс при свидании вел себя так, будто и в самом деле видел письмо впервые. Начал расспрашивать, кто его принес и в какое время, каков был посланец и что сказал, передавая письмо.
Когда Грязнов предложил сходить на свидание с подпольщиком, Юргенс покачал головой и ответил: «Не стоит. Этим займутся мои люди. Мы, видимо, имеем дело с важной птицей».
В заключение Юргенс поблагодарил Грязнова и передал привет Никите Родионовичу.
В полдень Игорек постучал, как обычно, в окно и вручил Грязнову заклеенный конверт без надписи.
Грязнов вернулся в дом, вскрыл конверт, прочел несколько строк и ничего не понял.
Это была коротенькая записка. Почерк неровный, буквы пляшущие:
«Ночью будем в Рыбацком переулке, номер шесть. Если хотите знать подробности, заходите; буду дома с пяти до восьми. В.».
Грязнов передал записку Ожогину. Никита Родионович прочел, вложил записку в конверт и спрятал в карман.
— Понимаешь, в чем дело? — спросил Ожогин Андрея.
— Пока нет.
— Это от Варвары Карповны. Я пойду к ней, а ты, Андрюша, иди к Игнату Нестеровичу. Пусть он проверит, что за дом на Рыбацком под номером шесть и как к нему можно незаметно подойти ночью.
Всякое поручение радовало Андрея, поэтому, не ожидая подробностей, он принялся одеваться.
Варвара Карповна Тряскина, укутанная в большую серую шаль, ходила по комнате. Когда вошел Ожогин, она испуганно посмотрела на него и молча протянула руку.
— Что со мной делается, сама не пойму…
— Нервы шалят, — сказал Никита Родионович. — Надо держать себя в руках.
Тряскина подняла на Ожогина глаза.
— Страшно!.. — почти простонала она.
У Никиты Родионовича зародилось опасение: не выйдет ли так, что в самый последний момент Тряскина откажется от всего, не захочет ставить под удар Родэ и, чего доброго, провалит все дело?
— Неужели вы еще не решились? — спросил Ожогин.
— Я хорошо понимаю, что другого выхода для меня нет. Уж скорее бы, что ли…
— От вас все зависит, — заметил Никита Родионович. — Что это за дом в Рыбацком переулке?
— Обычный частный дом. Я была раза два с Родэ в этом доме. Он состоит из пяти или шести комнат, две из которых предоставлены в распоряжение Родэ. В доме живет слепой старик с дочерью.
Варвара Карповна взяла карандаш и набросала на листке план дома.
Никиту Родионовича интересовал вопрос, можно ли проникнуть в дом до приезда Родэ. Варвара Карповна ответила отрицательно: дочь хозяина дома впускает только по паролю.
— А вы его не знаете?
— Кажется, «Лейпциг», — ответила Варвара Карповна и предложила такой план: когда они приедут вместе с Родэ, она немного замешкается на пороге и повертит в замке ключом для видимости, но дверь оставит открытой.
Варвара Карповна предупредила, что ставни в доме закрываются изнутри. Если ставня ближнего к парадному окна останется приоткрытой, то, следовательно, все в порядке: дверь не заперта. Об этом она позаботится.
Расставшись с Варварой Карповной, Ожогин зашел к Денису Макаровичу. Старик сидел в раздумье у печи. Он погладил согнутым пальцем аккуратно подбритые седые усы, посмотрел на Ожогина и спросил:
— Что решили?
Никита Родионович передал содержание беседы. Надо поторапливаться. Возможно, что в следующий раз Тряскина не пойдет на такой рискованный шаг.
Денис Макарович протянул руки к печи и задумался.
Ознакомительная версия.
