Филипп подкручивал фитиль лампы, когда со стороны койки раздался внезапный отрывистый крик. В этом крике — негромком и недолгом — было что-то такое, что заставило его быстро обернуться. При этом он неловким движением руки погасил лампу. Он тотчас же зажег лампу и посмотрел на доктора. Мак Джил стоял на коленях, страшно бледный.
— Что случилось? — спросил Филипп.
— Ничего, ничего. Это он крикнул так неожиданно, что я испугался.
— А мне показалось, что это был ваш голос, — сказал Филипп.
— Нет, нет. Это он крикнул. Смотрите, он приходит в себя.
Веки раненого медленно поднялись и вновь опустились. Он глубоко вздохнул и потянулся, словно пробуждаясь от глубокого сна. Доктор вскочил на ноги.
— Нам нужен лед, Филь, мелко наколотый лед с реки. Возьмите-ка топор, вот эти два тазика и наполните их льдом. Это не так спешно, но через час лед нам будет необходим.
Филипп надел куртку, взял топор, тазики и вышел.
— Лед, — пробормотал он про себя, — на что ему лед?
Он разметал снег в три фута глубиной и в течение получаса колол лед.
Когда он вернулся в хижину, раненый лежал под одеялом в кровати, а доктор шагал из угла в угол с видом крайнего возбуждения.
— Убийство, ограбление, насилие, и притом у нас под носом. Вот что это такое, — крикнул он. — Пьер Торо мертв, убит теми самыми негодяями, которые бросили этого человека рядом с ним, решив, что он тоже мертв. Они выслеживали их со вчерашнего вечера, когда Пьер и его спутник отправились домой. Их соблазнила поклажа. Убийцы — метис и белый охотник, — вероятно, скрылись в своей хижине, милях в шести вверх по реке. Тут для вас есть дело, мистер Филипп Стил.
Сам Мак-Грегор не мог бы так взволновать кровь Филиппа Стила, как взволновали его слова доктора. Однако два человека, смотревшие на него, не заметили ни малейшей перемены в его лице. Он поставил лед на стол, спокойно снял куртку и подошел к раненому.
— Я рад, что вам лучше, — сказал он, глядя на его бледное лицо. — Удар чуть было не попал в цель. Я думаю, у вас в голове помутилось, а?
На мгновение раненый взглянул мимо Филиппа на доктора.
— Да, вероятно. Доктор говорит, что я звал Пьера, а ведь Пьер мертв. Я оставил его в снегу на расстоянии десяти миль отсюда. — Он со стоном закрыл глаза, но через секунду заговорил снова. — Мы с Пьером возвращались с запасом, которого хватило бы до весны, когда это случилось. Добсоном зовут белого, с ним был еще метис. Их лачуга находится милях в шести-семи отсюда, вверх по реке.
Филипп посмотрел на доктора и увидел, что тот разглядывает револьвер, который он достал из кармана своей шубы. Он подошел к койке, не выпуская его из рук.
— Довольно пока, Филь, — сказал он мягко. — Теперь он должен в течение одного-двух часов молчать, иначе у него начнется лихорадка. Наденьте куртку, я пойду с вами.
— Я пойду один, — коротко сказал Филипп. — А вы последите за нашим пациентом. — Он выпил чашку кофе, съел кусок галеты и, когда забрезжила заря, пошел вверх по реке на лыжах, старых лыжах Пьера.
Доктор проводил его до реки и стоял на берегу, пока Филипп не исчез из виду.
Раненый сидел на койке, когда Мак Джил вернулся в хижину. На его щеках играл румянец и он улыбался, когда доктор шагнул через порог.
— Удар чуть было не попал в цель, благодарю вас, — сказал он, повторив слова Филиппа.
— Совершенно верно, — ответил доктор. Он положил на стол два револьвера «бульдога»и пододвинул один из них своему пациенту. — Но игра еще не закончена, Фалкнер.
Они сели завтракать, положив каждый у своего прибора револьвер. Время от времени доктор вставал, подходил к двери и выглядывал наружу.
Завтрак уже близился к концу, когда доктор подошел к двери и, вернувшись, сказал голосом, в котором чувствовалась еле заметная дрожь:
— Они идут, Фалкнер.
Они схватились за револьверы, и доктор наглухо застегнул свою куртку. В течение десяти минут они молча прислушивались. И только когда скрип лыж раздался совсем близко, доктор встал с места. Он сунул револьвер в карман куртки и подошел к двери. Фалкнер последовал за ним и встал у двери так, что его снаружи не было видно. Два человека и сани, запряженные собаками, пересекали равнину.
Собаки Мак Джила, привязанные к бревну, подпиравшему хижину, оглушительно залаяли. Сани на равнине медленно остановились, и один из двух людей пошел по направлению к хижине. Он изумленно взглянул на невысокого, аристократического вида человека, поджидавшего его на дороге.
— Пьер Торо дома? — спросил он.
— Я не здешний и ничего не могу вам сказать, — ответил доктор, подчеркнуто спокойно разглядывая прибывшего. — Возможно, однако, что он и дома, я этой ночью нашел в снегу полумертвого человека и все жду, чтобы он пришел в себя. Такой красивый блондин с короткими волосами. Может быть, он и есть Пьер Торо?
Как только доктор договорил, незнакомец скинул лыжи, махнул рукой своему товарищу, остановившемуся с собаками, и ворвался в хижину.
— Это он. Это тот, кто мне нужен, — крикнул он не громко. — Я — Добсон из…
Он не успел договорить. Мощные руки Фалкнера железным обручем сдавили ему горло, из которого не вырвалось ни звука. И когда три-четыре минуты спустя спутник Добсона вошел в хижину, он увидел, что тот лежит на полу, связанный по рукам и ногам, с тряпкой во рту, и что на него самого направлены сверкающие дула двух револьверов. Вошедший был смуглолицым метисом, ростом чуть повыше доктора.
Когда ему скрутили руки за спиной, он разразился потоком брани на очень скверном французском языке. Доктор остановил его, угрожающе махнув револьвером.
— Хватит с вас, — сказал он. — Я думаю, вы настолько безвредны, что вам не стоит связывать ноги и затыкать рот.
Затем доктор отвесил иронический поклон и продолжал:
— Я позволю себе просить вас, мсье, отвезти нас в форт Смит и, если вы задумаете свернуть с правильной дороги, я вам прошибу череп. Вы и ваш приятель будете отвечать за убийство и за покушение на убийство этого молодого человека, который отправится в форт Смит вслед за нами в качестве потерпевшего.
Было очевидно, что метис не понял доктора, и тот прибавил несколько слов по-французски. Человек, лежавший на полу, начал мычать и метаться.
— Легче, легче, — успокоил его доктор. — Я готов согласиться с вами, Добсон, что ваше положение не из приятных, но ничего не поделаешь, придется вам принять это лекарство. Ну, Фалкнер, не будем зря терять время, едем в форт Смит.
Странная процессия двинулась от хижины Пьера Торо получасом позже. Перед упряжкой, прибывшей утром, шествовал метис, левая рука которого была привязана к телу. На санях, позади него, лежал неподвижным чурбаном Добсон, закутанный в одеяло. Шествие замыкал Дудлей Мак Джил, профессор невропатологии и психиатрии, в своей огромной шубе, с «бульдогом»в руке. Стоя на пороге хижины, Фалкнер проводил их глазами.
