— Да, это серьезно. Но вы бы, товарищ художник, лучше думали бы об этом, когда за бутылку брались. А, может, вам лечиться надо? Одно сейчас посоветую: пора завязывать с выпивками.
— Как же вы правильно говорите! Даже слушать приятно. Но это не так просто. Я согласен и на лечение, только не шлите казенную бумагу.
— Я человек тут новый. Но попробую помочь. Пусть придет жена и подтвердит все, что вы сказали тут. А заодно и напишет заявление о вашем направлении на лечение.
— Ну, конечно, это мы обязательно. А когда ей подойти-то можно?
— Чем скорее, тем лучше. До завтрашнего вечера не появится, пеняйте на себя.
— Какой же вы, право, внимательный человек! Так приятно с вами разговаривать. А с женой мы это моментально организуем. Бегу, бегу, — потянул за собой к двери опустевшую сумку.
— Гражданин художник! Вы картины забыли!
— Ой, да не до них сейчас! Тут сердце прямо разрывается.
Бородач торопливо собрал картины и вышел.
— Виктор Иваныч! Крячко! — крикнул Комлев в коридор и, когда дежурный появился, сказал: — Прошу ко мне посторонних не пускать.
— Добро, Афанасий Герасимыч, — произнес Крячко. — Обычно начальник любил с алкашами душеспасительные беседы проводить. Вот я и подумал… Профилактика…
— Наверно, у вас это лучше получится…
— С чем?
— С профилактикой.
— Это уж точно!
— Ну вот и договорились. А ключи от этой двери у кого? — показал на стенку.
— Начальник вам же отдал. Там, наверно, на связке.
Комлев посмотрел на дверцу сейфа, в замке которого поблескивали ключи, и произнес:
— Разберемся. Так. Этот от сейфа. Этот от кабинета. Этот… Попробуем.
Позвенел металлической гроздью, повернул руку вправо. Дверь открылась.
— Надо же, даже не заржавел.
— А чего ему ржаветь-то… Он для дела предназначен.
— Не знаю, для какого, но мне тайный ход этот не нужен. Тут не пещера Али-Бабы. По всей видимости, этот ключик совсем без надобности.
— Ну, если так, мы эту дверь вам наглухо гвоздями забьем.
— Да уж сделайте одолжение, — сказал Комлев.
Крячко вышел и через минуту вернулся с молотком и длиннющими гвоздями в горсти.
— Давайте я сам, — произнес Комлев.
— Нате.
Комлев первым же ударом расщепил доску.
— Афанасий Герасимыч! Лучше с улицы. Профессиональнее будет.
— Вот и забивайте!
Крячко вышел во двор и глубоко вогнал два гвоздя в верхний и нижний косяки. Попробовал дверь:
— Вроде надежно, — а про себя добавил: «Да ты совсем пенек! Мой юный командир. Другие этот лаз чуть ли не сливочным маслом смазывали».
Зазвонил телефон. Комлев взял трубку:
— Да, я новый сотрудник. Исполняю обязанности. Спрашиваете, как вчера сработали? — глянул в сводку на столе. — Было шесть пьяных. На сколько расчитан вытрезвитель, Да я пока… Наверно, на двадцать пять. Ну и что, что пропустовало девятнадцать коек? У нас план, что ли?.. Откуда я взялся такой умный? Да вот уж прислали…
Услышал металлический писк в трубке и, удивившись, задумчиво положил ее на рычаг.
«Неужели здесь тоже вал? А с другой стороны, у нас пьют-то по-черному. А в вытрезвителе койки пустуют…»
Пригласил инспектора по учету и, когда в кабинет, представившись «Татьяной Исидоровной», вошла рыжеволосая сухонькая женщина с блекло подтаявшими глазами, спросил:
Звонили из управления. Интересовались, почему девятнадцать коек вчера пропустовало?
— Так я и знала, что будет звонок, — удрученно произнесла Татьяна Исидоровна, выпячивая вперед свой острый морщинистый подбородок. — От нас требуют работы с плюсом. А тут на такой район и шесть пьянчужек! Дым Дымыч уже бы наряд вызвал и прочихвостил.
— А что такое с плюсом?
— Не знаю, откуда это взялось, но сколько работаю в вытрезвителе, метода одна и та же. Ну, как вам пояснить. Скажем, в прошлом году на такую же дату в вытрезвителе побывало восемнадцать человек, а вчера мы положили только шесть. Получается, что сминусовали на двенадцать. Это же ужас! А с «плюсом» — нам надо было бы обслужить более восемнадцати человек.
— А, понимаю. У нас было тоже главное — галочка в отчете. Никодим Никодимыч бы кого прочихвостил? Вот и позовите.
— Ясно, — произнесла Татьяна Исидоровна и вышла.
В кабинет с бухающим громыханием сапог стали заходить милиционеры по подбору пьяных: плешивый верзила — старшина Бусоргин, чуть ниже ростом пучеглазый рыжий крепыш с бородавкой на мясистом носу — старший сержант Кисунев и еще ниже ростом мелкоглазый толстячок — младший сержант Балыков.
— Присаживайтесь, — сказал Комлев и, когда милиционеры чинно сели, продолжил. — Мы мельком сегодня уже встречались. Так что будем считать знакомство состоявшимся.
Заметил, как обменялись продолжительными взглядами Балыков с Кисуневым, и неожиданно для себя сухим, чуть надтреснутым голосом заговорил:
— Я сегодня за начальника. Поэтому жду от вас действий.
— Да магазин у нас рядом, — засуетился Кисунев.
— Убавьте прыть! Обмывать свою должность с вами не собираюсь, — сказал Комлев.
— Да мы понимаем…
— Лучше объясните мне, почему вчера на вытрезвление доставлено так мало? Что случилось?
Милиционеры тяжко молчали и переглядывались.
— Или у вас так положено, когда начальство болеет, то работаете спустя рукава?
— А че, Балык у нас телепат. Он все знает за день, накануне чувствует, — Кисунев хлопнул по плечу соседа.
— Ну, не успели мы вчера, машина поломалась. Погнались за двумя, они от нас. Мы через овраг, напрямик, долбанулись на выбоине и кардан полетел, — стал объяснять Балыков.
Комлев вопросительно посмотрел на верзилу. Тот кивком блеснувшей макушки подтвердил сказанное.
— Раз опрохвостились, значит, сегодня будете наверстывать. Машину-то починили?
— С утра не вылазил из-под нее. Но вроде фурычит и бегает, — буркнул Бусоргин.
— Тогда за дело.
— Значит так! Мы зибиваем трезвяк и свободны. Верно? — спросил Кисунев.
— Ну, что ж. Тогда я сам хочу посмотреть, как вы работаете.
— Поедете с нами? — разинул рот Балыков.
— А что?
— Тогда будем вас ждать. Скоро алкаши со смены поползут, — сказал Балыков.
Милиционеры вышли.
«Врут, прохиндеи, — подумал Комлев. — Ничего у них не ломалось. У нас тоже такой шоферюга был. Стоит только ему сказать «пора выезжать», как в ответ услышишь «а я поломался».
У стола Комлева вытянулись дежурный Крячко и его сменщик старший лейтенант Пустоболтов.
— Крячко дежурство по вытрезвителю сдал!