Но ведь и Дракон лишился теперь возможности оперативно выходить на связь. Несомненно, он пошлет связного, и рано или поздно станет известно, зачем понадобилось японцам закрывать, доступ в район станции Бинфан. Однако…
Однако донесение разведчика, как заключение врача о болезни, всегда тем ценнее, чем раньше его получишь. Это во-первых. А во-вторых, — полагаться лишь на святых — значит то и дело искушать судьбу.
— Дракону никак нельзя без радиста, — вслух сказал человек.
Он уже знал, что в Харбин направлялся Сергей. Он был резервным радистом, с недавнего времени обосновавшимся в Шанхае. Вообще-то на него имелись особые виды, планировалось, что его рация по мере надобности будет использоваться для радиоконтактов со штабом китайской Красной Армии. Но для того чтобы переправить в Харбин радиста из Москвы, ушло бы много времени. А за противником нужен глаз да глаз. Так что кандидатура Сергея оказалась в конечном счете единственно приемлемой.
Дело было за легендой.
Сотворение правдоподобной легенды — задача не из легких. Как бы она ни походила на быль, все равно, по внутренней своей сути, легенда не что иное, как плод фантазии. Между правдоподобием и правдой, между легендой и былью всегда остается зазор. Пусть сведенный до минимума, пусть даже такой, про который можно сказать: «Комар носу не подточит», но все-таки — зазор. Из этого неизбежно следовало: ни одни самый удачливый разведчик не может быть застрахован от того, что враги не нащупают самое уязвимое место в его легенде — стык между правдой и подделкой под правду.
Естественно, что и легенда, которую в экстренном порядке подготовили для Сергея, не была страховым полисом, обеспечивающим от любой превратности судьбы.
В Шанхае легальным прикрытием служила должность разъездного торгового агента китайского филиала одной весьма солидной берлинской фирмы. Директор филиала — по соображениям чисто коммерческим — время от времени оказывал добрые услуги. Когда Сергей — разумеется, из Берлина — написал в Шанхай, что он не прочь бы послужить верой и правдой делу процветания германской коммерции на китайской земле, то директор филиала ответил любезно, что уважаемому просителю повезло: именно сейчас в филиале открылась вакансия — должность коммивояжера, или разъездного торгового агента.
Так Сергей легализовался в Шанхае. Но вот не прошло и года, а от директора филиала потребовалась новая услуга.
— Герр Вальтер, вы не могли бы оказать нам еще одну любезность? Помнится, вы как-то говорили, что коммерция словно море. В море — то штиль, то ураганы, то приливы, то отливы. В коммерции — то все идет как по маслу, то вдруг того и жди банкротства, то прибыль, то убытки. Так разве не можете вы именно теперь, на данном отрезке времени, попасть в полосу некоторых финансовых затруднении?.. Вероятно, никого не удивит, если вы, блюдя интересы фирмы, сократите штатное расписание на одну единицу. Да, да — ту самую, о которой вы сейчас подумали!.. Но как человек, известный своей гуманностью, вы, естественно, не допустите, чтобы молодой, подающим надежды торговый агент оказался — учтите, по вашей вине! — в положении жертвы кораблекрушения. Вы мучительно ломаете голову: как помочь бедняге, оставшемуся за бортом вашего корабля. И вдруг вспоминаете, что в Харбине дислоцируется родственное предприятие — фирма «Кунст и Альбертс», радеющая многие голы о процветании германской коммерции на маньчжурской земле. Вот где сможет развернуться и показать в полной мере, на что он способен, молодой, энергичный коммивояжер! И вы, подняв телефонную трубку, просите, чтобы вас связали с Харбином… Что? Фирма «Кунст и Альбертс» и ваша — давние конкуренты? Но ведь коммерция словно море. И как воды двух не сообщающихся друг с трутом потоков в конце концов стекаются в одно и то же море, так и доходы двух конкурирующих фирм сплошь и рядом поступают в конце концов в один и тот же банк и даже почему-то оказываются на одном и том не текущем счете.
Такой, вернее, примерно такой разговор состоялся месяц назад в оккупированном японцами китайском городе Шанхае. Теперь Сергей с рекомендательным письмом в кармане, пожалуй, уже должен добраться до Харбина.
Пожалуй?.. Это слово между разведчиками не в ходу. Начальству не доложишь:
«Сергей, пожалуй, уже в Харбине».
Центр и его руководство должны знать точно: в Харбине Сергей или он еще не прибыл в Харбин.
Предположим, что Сергей в Харбине. Тогда вопрос: почему он не выходит на связь?
А если с Сергеем, чем черт не шутит, что-то стряслось по дороге? Например, недоразумение при проверке документов на маньчжурской границе?..
«Вряд ли… Сергей, пожалуй, уже в Харбине», — успокоил себя человек, которому через полчаса надлежало быть с докладом у начальника управления.
«Да, пожалуй…» — повторил про себя человек со шпалами в петлицах и снял с рычага телефонную трубку.
— Есть новости, товарищ Климов? — набрав номер, спросил он. — Так что же вы… сами мне не позвонили?
Человек с внешностью типичного кавказца резко приподнялся на стуле.
— Немедленно жду вас у себя! — с командирскими нотками в голосе прокричал он в микрофон и бросил трубку на рычаг.
Ноги, натертые грубыми башмаками из яловой кожи, горели в подъеме. Вот уже третий час бродил Сергей по грязным и пыльным улицам Харбина, и если он в безостановочном своем марш-броске, напоминавшем со стороны бесцельное фланирование человека, не занятого никаким делом, старался не слишком отдаляться от набережной Сунгари, то на этот счет у него имелись собственные соображения. Из тех, которые рекомендуется хранить в самом надежном из тайников — в черепной коробке.
Сергей ужасно устал.
Стояло душное маньчжурское лето. Воздух был тягучим и тошнотворным.
«Словно теплая касторка», — вяло морщился Сергей.
Кроме него, на улице не было ни души. На широкую булыжную мостовую, покато спускавшуюся к реке, падали тени от бревенчатых, по большей части пятистенных домов с высокими глухими заборами, за которые не проникнешь, пока на лай гремящего цепью дворового пса не выйдет хозяин и не отопрет калитку, откинув крюк и оттянув железный засов.
Не оглядываясь по сторонам, Сергей пересек набережную и со скучающим видом облокотился на низкий парапет. Широкая, медлительная река, разделяющая город надвое, бесшумно катила свои маслянистые воды. Маленький буксир, безбожно дымя и баламутя воду неутомимыми плицами, волок за собой нескладную пузатую баржу. Буксир выбивался из сил, но все-таки, хотя и крайне медленно, приближался, преодолевая течение, к Сунгарийскому железнодорожному мосту.
