– Постойте, – заметил шериф Джуит, – вы обвинили меня в некомпетентности.
– Я не обвиняю вас в этом, – заметил Мейсон, – я только заявил, что ваши методы расследования были небрежны.
– Но это практически одно и то же.
– Хорошо. Если вам так нравится, я обвиняю вас в некомпетентности.
– Не знаю, стоит ли мне содействовать вам в проведении этой конференции, – сказал шериф.
– Разве вы не понимаете, что это означает? Богатая женщина обвиняется в убийстве, которое – результат шантажа. Радио просто проглотит залпом подобную информацию. Столичные газеты будут жаждать новостей. Это принесет большой доход каждому репортеру, находящемуся здесь, в зале суда. Вы не можете замять всей этой истории. Кроме того, вы не имеете права запретить обвиняемой говорить, когда она пожелает. Единственное, что вы можете сделать, это поставить местным журналистам палки в колеса, но их поддержат представители крупных столичных газет, которые толпами прилетят сюда на самолетах, едва станет известно, что Перри Мейсон собирается дать слово своей клиентке.
После некоторого размышления шериф произнес:
– Хорошо. Конференция начнется через десять минут в библиотеке суда.
– И проследите, пожалуйста, – заметил Мейсон, – чтобы там присутствовали только аккредитованные представители прессы. Иначе, моя клиентка будет молчать.
– Там также буду я со своими заместителями, – сказал шериф.
– Конечно, – улыбнулся Мейсон. – Мы вас ждем.
– Итак, через десять минут в библиотеке суда, – объявил шериф.
– Миссис Бэнкрофт, – произнес Мейсон, – садитесь за этот стол и изложите представителям прессы всю свою историю.
Бэнкрофт схватил Мейсона за рукав.
– Мейсон, – произнес он шепотом, – разумно ли это делать? Мне это кажется самоубийственным.
– Может быть, это и так, – ответил адвокат, – но это оправданный риск. – Он повернулся к Филлис Бэнкрофт. – Так, давайте начнем, миссис Бэнкрофт. Сперва я хочу задать вам несколько предварительных вопросов. Вас шантажировал Джилли?
– Да. Я заплатила ему тысячу долларов.
– Когда?
– Кажется, восьмого числа.
– Я не спрашиваю вас о мотивах шантажа. Меня только интересует: имело ли это какое-нибудь отношение к чему-нибудь, сделанному вами?
– Нет.
– Касалось ли это информации, которая могла повредить счастью других людей?
– Да.
– Когда вы увидели Джилли в следующий раз?
– Десятого, на борту моей яхты «Жинеса».
– Появлялись ли вы на яхте ранее, но с кем-нибудь другим?
– Да.
– С кем?
– С Ирвином Виктором Фордайсом.
– Вы отвезли его на яхту?
– Да.
– Именно этого молодого человека видел Дрю Керби с вами в тот вечер?
– Постойте, – вмешался Робли Хастингс. – Я, правда, здесь представляю прессу, но тем не менее не хочу, чтобы вы наводили свидетеля на такие заявления. Вы были не в состоянии этого сделать в суде, и не стоит этого делать сейчас. Теперь мне понятно, почему вы затеяли эту пресс-конференцию. Только так вы в состоянии вложить в уста свидетеля нужные вам слова.
– Вы здесь, – заметил Мейсон, – представитель прессы, а не заместитель окружного прокурора. Я веду интервью так, как мне нужно. Сядьте и замолчите.
– Как представитель прессы, – возразил Хастингс, – я не собираюсь молчать.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Только на моих условиях миссис Бэнкрофт изложит всю свою историю. Господа, вы желаете, чтобы она продолжала свое повествование или чтобы интервью не состоялось только из-за того, что заместитель окружного прокурора, прикидывающийся здесь представителем прессы, мешает мне его вести?
– Нет, нет, – раздались голоса. – Продолжайте. Мы хотим все знать. А потом мы будем задавать ей вопросы.
– Вы сможете это сделать, но миссис Бэнкрофт изложит свою историю на условиях, для нее приемлемых. Заместитель прокурора не запугает ни ее, ни меня.
– Продолжайте, – попросил один из репортеров.
– Я протестую, – воскликнул Хастингс. – Я...
– Заткнитесь, – прервал его один из журналистов. – Вы все говорите и говорите. Помолчите!
– Как вы смеете так со мной разговаривать? – возмутился Хастингс.
– Смею, потому что я журналист. Я представляю здесь одну из газет штата. Она выступала против вас, когда вы выдвигали свою кандидатуру, и уверяю вас, мы будем бороться против вас, как только вы попытаетесь выдвинуть ее вновь. Ваше судебное крючкотворство не помешает нам все узнать и услышать.
Хастингс хотел что-то сказать, но сдержался.
– Тогда, – обратился Мейсон к Филлис Бэнкрофт, – расскажите нам, что произошло. Почему вы хотели встретиться с Фордайсом в яхт-клубе?
– Я хотела переправить его на яхту, а затем отвезти на Каталину.
– Зачем?
– Мне не хотелось, чтобы Джилли напал на его след.
– Почему?
– Потому что я была уверена, что Джилли нельзя доверять. Я знала, что он попытается найти Фордайса, выудить у него все и воспользоваться полученной информацией против меня и против людей, чья судьба меня волнует.
– И что же произошло? – спросил Мейсон.
– Я хотела достать деньги для Фордайса, поэтому отправилась к своим друзьям, которые одолжили мне три тысячи. Я не могу назвать их имен, потому что они хотят быть в стороне, и это вполне понятно.
– Почему?
– Потому что у них в доме постоянно хранятся крупные суммы денег, и, если об этом станет известно, они станут мишенью для бандитов.
– Понятно. Вы раздобыли деньги и вернулись на яхту. Что произошло, когда вы поднялись на борт?
– Двигатель работал. Я привязала шлюпку, поднялась на яхту и прошла в рубку. На носу судна я увидела фигуру, убиравшую якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс, и включила в рубке свет. Человек на носу, увидев свет, зацепил цепь за кнехты, повернулся и двинулся по направлению ко мне. Яхта шла медленным ходом. И только тогда я поняла, что это Джилли. Я спросила его, где Фордайс, что он с ним сделал, но он не промолвил ни слова.
– Какая стояла погода? – перебил ее Мейсон.
– Был густой туман.
– По какому курсу шла яхта?
– Видимо, по курсу, выбранному Джилли.
– Что дальше произошло?
– Я испугалась, стала отступать назад, а он медленно продолжал приближаться ко мне, как будто собираясь задушить меня.
– Это только предположение, – вмешался Хастингс. – Вы не можете быть в этом уверены.
– Заткнитесь! – прервали его голоса. – Мы зададим ей всевозможные вопросы, когда она закончит свой рассказ.
– Но, – сказала миссис Бэнкрофт, – он явно собирался задушить меня. Он расставил руки и, вообще, все его поведение было угрожающим.
