— А ты все такой же, Моисей Львович, и годы тебя не берут, — улыбнулся Ярцев, с теплотой пожимая руку Вишневскому. — К сожалению, не до спектакля, дружище. Проза работы привела меня в твой замечательный храм искусства.
— Что-нибудь серьезное? Да ты садись. Перетрем, как сейчас выражаются, твою проблему, и все будет хорошо. Слушай, Михаил Яковлевич, уходи-ка ты из полиции. Зачем тебе сдалась эта нервотрепка, уголовники? Я тебя к себе в театр возьму.
— В театр, говоришь, — улыбнулся Ярцев и сел на стул возле стола. — Старый я для твоего театра, Моисей Львович. У меня свой театр, правда, драматический. Ты привык к своему театру, а я к своему.
— Ну, не хочешь менять профессию — твое дело, — широко улыбнулся Вишневский, выказывая еще довольно крепкие белые зубы. — Предлагаю чай, кофе, а может, коньячку для прояснения мысли?
— Спасибо, ничего не надо. Я постараюсь не отнимать у тебя много времени. Мне хотелось бы поговорить с Викой. К сожалению, не знаю ее фамилии.
— С Румянцевой? — Моисей Львович посерьезнел. — Что она натворила?
— Если другой Вики нет, то, значит, с ней.
— Другой нет.
— Спрашиваешь, что она натворила? Думаю, не то чтобы натворила, а скорее попала в тяжелую ситуацию. Не исключаю, что ее жизни может угрожать опасность.
— Даже так?!
— Если бы ситуация была не настолько серьезной, то я бы тебя и не беспокоил. Что можешь сказать о Вике?
— Только положительное, любезный. Ей двадцать восемь лет. Все еще не замужем. Имеет высшее консерваторское образование. У нас, в Новосибирске оканчивала. По вокалу. У нее очень хорошее драматическое сопрано. В Москву приглашали. Отказалась по семейным обстоятельствам. Живет в большой семье. Отец тяжело болен, два брата школьники. Мать учительница. Вика — ведущая актриса. Ни в каких театральных интригах не участвует. К чести нашего театра, интриги у нас бывают очень редко. Назови мне театр, где их совсем нет? У Вики прекрасный характер. Добрая, веселая… — Вишневский немного замялся, вздохнул и продолжил: — Правда, в последнее время грустная какая-то стала, задумчивая.
— И давно это началось?
— Месяца два тому назад. Я было попытался завязать с ней душевный разговор, но ничего из этого не вышло. Отделалась общими фразами. Все, мол, у нее нормально, только папа сильно болеет. И в коллективе сложилось мнение, что загрустила Вика опять же в связи с тяжелым семейным положением. Ноя, Михаил Яковлевич, немало повидавший на своем веку людей, чувствую, что девушка скрывает что-то очень важное и неприятное для нее, о чем не хочет говорить.
— Или боится говорить.
— Возможно. Но тут я бессилен. Не могу же я силой выбить из нее признание?
— Где сейчас Вика?
— На репетиции. Сегодня, как и всегда, играет главную героиню — Яринку. Мне, как художественному руководителю, стало заметно, что ее героиня немного потускнела, не та в ней стала жизнерадостность, ослаб темперамент. Зритель пока этого не видит. Вику спасает ее талант, чудесный голос. Конечно, я переживаю, но пока молчу.
— Пригласи ее, пожалуйста. Только чтобы никто не знал, что с ней хочет поговорить полковник полиции.
— Это я понимаю.
Через некоторое время Вишневский пропустил в кабинет симпатичную девушку в одежде героини Яринки из спектакля «Свадьба в Малиновке» (в белой, вышитой красным крестиком блузке навыпуск и светлой юбке с фартучком) и, сославшись надела, удалился.
Михаил Яковлевич поднялся со своего места, поздоровался и представился:
— Полковник Ярцев, из городского уголовного розыска.
— Вика, — ответила девушка и уперла тревожный взгляд в пол. Она была хороша собой: природная блондинка (это было заметно из-под сбившегося с места черного парика с пышной черной косой) с большими голубыми глазами, правильными чертами лица и великолепной точеной фигуркой. В таких девушек мужчины влюбляются с первого взгляда.
Ярцев предложил ей стул и сел напротив.
Вика осторожно опустилась на краешек стула и, сложив руки на коленях, тихо спросила:
— Господин полковник, почему — уголовный розыск? Разве я в чем провинилась?
— Есть к тому основания, — ответил Ярцев. — Тебе угрожает вполне реальная опасность.
— Опасность? С какой стороны?
— Ты уверена, что у тебя нет врагов?
— Врагов? — Девушка пожала плечами. — У нас очень дружный коллектив.
— Знаю, — улыбнулся Ярцев. — Это человек не из вашего коллектива.
— О ком вы? — пожала плечиками Вика и, перекинув пышную косу из-за спины на грудь, стала нервно теребить ее конец тонкими пальцами.
— Тебе что-нибудь говорит кличка мужчины — Резаный?
— Резаный? — искренне удивилась Вика. — Никогда даже не слышала.
— Возможно. Может, знакома с Кизимовым Эдуардом Владимировичем?
— С Эдуардом?! Господи, сразу бы так и сказали. — Девушка тяжело вздохнула и, отбросив косу за спину, привязалась грустным взглядом к углу стола. — Я не знала, что у него такая кличка, но то, что Эдуард связан с какими-то нехорошими людьми, в последнее время стала догадываться. Хотя мне он о своих сомнительных связях ни разу не обмолвился. Эдуард утверждает, что он спортсмен, мастер спорта по борьбе, и что на него в сборной России возлагают большие надежды.
— Если он так искусно конспирируется, то как ты догадалась, что он связан с нехорошими людьми?
— По ответам по мобильному телефону.
— Например.
— Речь, как правило, шла о каких-то больших деньгах и каком-то порошке. Не дура же я совсем. Я поняла, что порошок — это наркотики. В общем, меня это насторожило и сильно напугало.
— Тут есть чему напугаться. Резаный сидел в тюрьме, в настоящее время криминальный авторитет. Очень мстительный и беспощадный. У меня есть сведения, что ты хотела с ним расстаться.
— Вы и об этом знаете?
— Работа у нас такая.
— Да, был у нас с Эдуардом разговор об этом.
— О чем конкретно?
— О том, что мне не нравятся его связи с сомнительными людьми. Я, можно сказать, поставила ему ультиматум — или его друзья, или я.
— И как он отреагировал?
Вика тяжело перевела дыхание и печально посмотрела на полковника.
— Он мне ответил тихо, но так зловеще, что у меня мороз по коже пробежал: «Ты, телка, этого не говорила, а я не слышал. И друзья будут, и ты будешь. Попытаешься свинтить — твоя семья пострадает, а из твоего красивого личика сделаю маску ужаса, после чего ни одному мужику не будешь нужна. Даже бомжу».
— Давно был этот разговор.
— Недели две назад.
— Как ты с ним познакомилась?
— Очень просто. Тут, в театре. Месяца два прошло с тех пор. После спектакля он поднялся на сцену и положил к моим ногам огромный букет алых роз. Цветы мне всегда дарили. И большие букеты. Но этот был не просто большой букет, а огромная охапка роз. Я взглянула на него и, честно признаюсь, сразу влюбилась. Высокий, с мужественным лицом, в элегантном дорогом костюме со значком мастера спорта. Он мне показался надежным мужчиной. За такими, говорят, как за каменной стеной. Мне в тот момент показалось, что его сломанный нос не только не портит лица, но даже придает ему какое-то мужество. У меня, конечно, были поклонники, но ни в кого я еще так не влюблялась. Эдуард пригласил меня в самый дорогой ресторан «Сибирская тройка». Денег не жалел. Объяснял их наличие тем, что недавно выиграл звание чемпиона России и получил за это большие призовые. Первое время он был исключительно вежлив и обходителен. Постоянно шутил, рассказывал интересные истории из спортивной жизни борцов. Словом, влюбилась я в него, дура.
