- Но не доказали.
- Вы же знаете: отсутствие доказательств не означает, что преступления не было.
- А ты не знаешь, что случилось со следователем, который расследовал дело по убийству мужа Амалии Карловны…
- Что с ним случилось?
- Он умер.
- Как - умер?
- Лег спать и не встал.
Майор ждал в машине. Он ничего не спросил: ему хватило моего лица. Эмоции пишутся на нем, как прописи на чистом листе. Как их не прочесть, если отрицательные эмоции могут вызвать язву, гипертонию, астму?.. А прочел ли майор, что Амалия Карловна, видимо, приговорила меня к смерти, как и следователя, который вёл дело ее мужа?
- Санкции на арест не дадут, - глухо сообщил я, когда мы поехали.
Майор промолчал, потому что это предвидел. Отрицательные эмоции… Опасны те, которые пребывают в застое. Мои же находились в необъяснимом движении. Куда же они двигались? К деятельности. Те эмоции, которые начинают тобой двигать, вовсе не отрицательные - они перерождаются в злость. А злость - чувство здоровое.
- Что будем делать? - спросил Петр, правильно решив, что тактику следствия надо менять.
- Ничего не будем делать.
- Это как?
- Будем сидеть и думать.
- Ага, - понял майор, притормозив у магазина. Туда он вошел пустым, а вышел с двумя отягченными полиэтиленовыми мешками. Видимо, Петр считал, что мышленье нуждается в усиленном питании. Объяснил он коротко:
- Пиво.
- Сколько бутылок?
- Десять.
- Куда такая прорва?
- Будем же думать…
Следующую остановку он сделал у рынка. Теперь майор вынес пакет небольшой, тоже объяснив:
- Сушеные лещи.
- Сколько?
- Десять штук.
По рыбе на бутылку. Я полагал, что теперь мы поедем в поселок, но майор остановился у хозяйственного магазина, к питанию отношения не имеющего. Из него он вынес аккуратную коробку, которую приоткрыл: две кружки из темной глины, увесистые, с ручками, похожими на бублики. Майор дал справку:
- Не из стеклянных же банок пить.
Во всякие предвиденья и наития я не шибко верю: особенно после проверки фокусов Амалии Карловны. Но тут как бы увиделась третья пивная кружка - нужна третья. Зачем? Потому что в России пьют на троих? Не верю в наитие… Забегая вперед: ведь сбылось, и третья кружка потребовалась…
Вернувшись, мы открыли все окна и сели за стол, аскетичный и строгий, как у бомжа. Две бутылки пива и две сухие рыбины.
- Петр, работаем путем спора, в котором рождается истина. Пиво-то какое?
- «Жигулевское». С чего начнем?
- С начала. Пропал труп из могилы.
- Сергей, разве это начало? А не смерть Висячина?
- Расследование началось с эксгумации. Вопрос: кому понадобился труп?
- Дериземле.
- Петр, зачем ему?
- Не ему, а тогда кому?
Пиво я пью редко, поэтому мои очки затуманились после одной бутылки. Лещ раздражал длинными костями, к которым прилипли лепестки сухого мяса. Оно и хорошо: пока сосешь, приходят мысли.
- Петр, лучше начать с причины смерти. Висячин отравлен. Значит, труп нужен для того, чтобы скрыть следы отравления.
- Значит, кому?
- Тому, кто отравил.
- А отравил кто?
- Мы не знаем.
Майор достал по второй бутылке и по второму лещу. Я не уверен, что пиво способствует мышлению, но беседе оно способствует.
- Петр, отравил тот, кто нанял Дериземлю выкопать труп.
- А сперва нанял Дериземлю отравить Висячина.
- Потом отравился и сам Дериземля.
- Они же были друзьями, - пресек я вольную цепочку рассуждений.
Нужен был иной ракурс. После второй бутылки я нашел его, потому что в голове делалось легко, как у птицы в полете.
Потому что пиво - это легкий алкогольный напиток.
- Петр, оба отравлены одним ядом. Висячину подбросили отраву в рюкзаке, Дериземле на бережку. Вывод?
- Дело рук одного и того же человека, который разбирается в ядах.
- Правильно. Значит, Амалия Карловна, - заключил я.
- Есть закавыка. Если она отравила, то зачем же помогла найти труп Дериземли?
- Объяснимо. Днем позже, днем раньше труп бы всплыл. А тут ей слава. И, наверное, думала, что стрихнин речка вымоет.
После третьей бутылки ко мне пришла радость вместе с хорошей мыслью. Вот мы сидим и размышляем, доверяя разуму, а не сердцу, которому люди доверяют чаще. А почему? Ведь чувства склонны к ошибке. Разум, даже напившись пива, остается трезв.
- Петр, нам известно, что ясновидящая посылала через Ольшанина деньги… За что?
- Например, Дериземле за извлечение из могилы Висячина.
- А Висячину за что?
- Намою-ка я свежих огурцов, купил.
Я согласился. Ольшанина из подозреваемых мы выбросили начисто. Зря майор перебил огурцами ход наших мыслей. Правда, этот ход стал несколько прерывисто зигзагообразен, но и хорошо, потому что за проблему мы как бы брались с разных концов.
- Петр, кроме закавыки есть и загвоздка. С деньгами. Мы смотрим на них, как на плату за последние, так сказать, криминальные события. А Ольшанин говорит, что Амалия платила отравленным давно и постоянно. За что?
- Может, за дрова?
- Она зимой живет в городе.
- Овощи, фрукты ей поставляли.
- Какие у Дериземли фрукты…
Майор задумался. Плечи в разворот, шеи нет, грудь мускулистым выступом. Крепышам размышления не к лицу - размышления к лицу тому лицу, на котором очки. То есть на мне.
- Петр, а ведь думать мы стали не с начала…
- Где же начало?
- Анонимка.
- Пока соберем образцы почерков, пока сделают экспертизу…
- А давай логикой. Кто прислал анонимку?
- Тот, у кого есть подозрение.
- Может, даже и уверенность. Петр, а почему этот человек взялся за перо? Вернее так: кому охота писать анонимки?
- Мало ли кому: гражданину, клеветнику, сутяге…
- Или тому, кого это касается.
- В каком смысле?
- Например, сам боится…
- Сергей, мы можем с тобой до утра перетирать вопрос и все-таки упремся в стену. Мотива-то преступления нет. Допустим, Амалия отравила. А зачем?
Это я уже слышал от начальника следственного отдела. Но у меня в ушах дрожали мои собственные, только что сказанные слова «Сам боится». Конечно, боится.
Не знаю, что майор узрел в моем лице, но спешно наполнил кружку до краев. Я отпил и признался:
- Петр, я дурак.
- Дурак никогда не признается, что он дурак, - не согласился со мной майор.
- Докажу, что я глуп, как пустая бутылка.
- Нет, не пустая, - уперся майор.
- Я часто попадаю впросак.
- А это что - просак?
- Не знаю, наверное, яма.
