чьих-то слов:
– Совсем никак. У самой завалящей речки омут должон быть! А то где рыбам-то прятаться? Сомы там, да щуки только в омутах-то и водются. Да и русалку позвать жить куда прикажешь?
Убеждённо.
– Нет, как хошь, а омут – он нужон.
И по-детски простодушно похвасталась:
– А у меня уже и рыбки завелись! Из Нирмы-то по весне с разливом пескарята да ерши заплыли. Я их обратно-то не пустила! Пусть у меня живут, разводются. А Нирма – она добрая, не ругается. Только… – понурилась, – кормить мне их особо нечем. На дне-то камни, даже тины нет… Я уж и мошек им сама ловлю. Мушка мимо летит, а я ка-ак плескану водой, вот и закуска моим малышам. Ох, и дерутся за мошку-то!
Вздохнула совсем жалостливо, попеняла:
– Растут быстро, не хватает еды-то. Верно, обратно Нирме отдать придётся… А какая из меня речка, ежели даже пустяковой рыбёшки не водится?
Вот малая, малая… А за сто двадцать шесть лет людьми крутить научилась. И глазки жалобные, и рыбки голодные… Подайте бедным…
Тьфу! Уговорила ведь!
Из сеней стащил немного мешанки, приготовленной для кур. А то рыбьи мальки от голода загнутся! Как же… м-мальки! С мою ладонь будут, икру мечут… мальки. Зажрались, лишний раз плавником не шевельнут. Ручейница им то одно, то другое подсовывает, а эти… ЖРУТ! И ничего не делают!
Под причитания ручейницы на следующий день я уже выворачивал камни со дна ручья и строил запруду… для мальков.
Два дня возился! Нет худа без добра – на другой берег, на луг и к лесу теперь напрямик с огорода по камням через ручей перебраться можно.
Домашним, конечно же, стало любопытно – зачем я в ручье копаюсь. Про ручейницу рассказал, про мальков-проглотов, про её желание речкой стать.
Всем тут же возжелалось познакомиться с водяникой. Да кабы не так! Эта «малолетка» общаться ни с кем не пожелала – видишь ли, она и так все законы нечисти нарушила, разговаривая со мной. Не положено им себя людям показывать. Расчётливая интриганка!
Как работать заставлять, так можно, а как…
Я вслух «подумал» и «порадовался», что вот теперь за рыбой для кота далеко ходить не нужно. Во-он та рыбёшка вполне уже подросла, прямо сейчас и ловить можно. Благо, что рыба совсем обленилась, верно, даже плавать почти разучилась. И удочка не нужна, руками поймаю.
Тут водяная девчонка поняла, что перегнула палку, и согласилась встретиться с моей семьёй, предварительно выторговав обещание, что о ней никто не расскажет посторонним. И долго причитала и жаловалась детским голосом, но совсем не по-девчоночьи, а точь-в-точь, как бабка старая.
Встречу ручейницы и домашних стоило видеть!
Ради такого события младшие встали до рассвета без понуканий и обычных капризов. Пошли мы на рассвете, как было обговорено. Выходили на берег через огород и заднюю калитку. А там!
Посреди ручья стояла девчонка росточком с Арыску, вся сотканная из воды – в пышном прозрачном сарафанчике с оборками из взбитой пены. Тщательно заплетённая толстая косичка переливалась в лучах рассветного солнца, а на лбу кудрявились прозрачные волосёнки, совсем как у обычной девчонки.
Вот кокетка! На шее низка из ракушек, и в волосах ракушки мелькают. Жемчугов-то в ручье не водится, да и ракушек-то не богато – наверно, все, что были, собрала, чтобы принарядиться. Но не это главное…
Малышка стояла, заносчиво задрав маленький носик, но пухлые щёчки не позволяли серьёзно воспринимать строгое выражение лица. А в руках… в руках она с важностью держала водяной пузырь со своим самым крупным пескарём. Поперёк тулова рыбёшки обвивалась длинная травинка, напоминающая поводок. Сразу вспомнилась госпожа Омутная и её жаба.
Ррык, Урус с Лийсой и я – все, кто видели госпожу Омутную – поневоле не могли сдержать улыбку. Ручейница очень старалась походить на неё. Видимо, эта дама сильно впечатлила юную стадвадцатишестилетнюю водянику.
Уж больно уморительна была девчонка в своей чопорности. Но хватило её ненадолго. Ещё бы! Стоило матери и бабке увидеть малышку, как они расквохтались над ней – ах, как же бедная девочка живёт одна, да кто ж её кормит… и дальше, и дальше…
Нет, ну, где и кто видел, чем водяника питается? Она ж того… сущность природная!
Подумать-то я это подумал и даже повозмущался, но молча, наблюдая за тем, как ручейница разомлела от внимания и стала вести себя почти как обыкновенная девчонка.
И как-то так, походя, опять же, по-взрослому расчётливо, быстро со всеми разобралась. Причём строго по старшинству, обойдя меня – это мы поняли не сразу, а лишь вечером разобрались, когда вся семья собралась за ужином.
А тогда утром… Выглядывая из-за юбок нашей бабки и матери, ручейница поначалу нацелилась на Арыску:
– Ой, а я тебя видела прошлым днём, – Арыска обрадованно заулыбался. – Ага, ты с мальчишками был. Ты во-он с того забора выскакивал, а…
– А-ай! О-у, как больно! – Арыска согнулся, сморщившись и держась за живот. – Ма-ам, у меня живот прихватило. Побегу я.
Братишка бегом припустил обратно к дому. Мы проводили его недоумёнными взглядами. Пока глазели на Арыску, водяница с улыбкой обратилась к Урсуне:
– Тебя ведь Урсуной зовут? – сестра радостно закивала, блестя глазами. – На прошлой неделе ты с подружкой на том бережку была, – Урсуна уже не улыбалась, нервно закусив губу, – а ещё к вам потом подошли…
– Ай, мам! Ты чего-то порченного на завтрак дала! Молоко, что ли, прокисло? Я тоже того… побегу!
М-да, завтрака-то не было… и у Арыски как-то натуральнее получилось. Мы внимательно проводили взглядами фигурку сестры, резво улепётывающую через огород, и уже настороженно обратили взоры на невозмутимую ручейницу.
Девчонка, улыбаясь, как ни в чём не бывало, повернулась к Урусу с Лийсой и лукаво погрозила им пальчиком:
– А вечерком на том же бережку я вас видала! – брат с женой запунцовели, но пока не сбегали. – Ой, забавники какие! – хихикнула.
– Ма-ам! Молоко, и вправду, несвежее было! – Урус не выдержал и, подхватив Лийсу под локоть, потащил её к калитке.
Отец с матерью одинаково напряжённо встретили слова этой водяной прохиндейки:
– И вас я частенько вижу. И на том бережку, и на этом… бывает, к истоку доберётесь, а то и до Нирмы спуститесь. А уж деткам вашим далеко до вас!
– Ох, совсем забыла, я ж хлеб в печь поставила. А скотину-то, Арит, никто не выгонял, совсем закрутились. Ай-я-яй!
Теперь уже родители припустили по огороду. Интересно, на что это ручейница намекает?
Ррык, весело ухмыляясь, рассматривал водянику. И даже приподнял одну бровь, как бы вопрошая, какой вопрос ему уготован. Получил без предисловий прямо в лоб:
– Ты почто с кошкой драной связался? Подлая она! Вот та знахарка – хорошая.
Ррыка сразу пробило на кашель. Такой… аж до слёз. Перед уходом еле выдавил, отводя глаза от построжевшей бабули:
– Дела… Вы уж тут
