— Заложницы? У меня нет никакой заложницы.
— Вы утверждаете, что Вика Румянцева, актриса театра «Музкомедии», находящаяся у вас, не заложница?
— Да, я настаиваю на этом. Она добровольно согласилась поехать ко мне. Это могут подтвердить мои охранники и начальник охраны Мурат Азизов, который ездил за ней, — Карим кивнул в сторону понуро стоявшего Мурата и крикнул ему: — Чего молчишь? Скажи господину полковнику, как дело было.
Мурат вздрогнул от окрика босса и быстро заговорил:
— Карим Шарифович правду говорит. Девушка добровольно дала согласие поехать сюда. Никакого насилия не было.
— Другого от вас я и не ожидал, — заметил Ярцев. — Однако Румянцева иного мнения. Мы с ней уже побеседовали. К тому же все ваши действия сняты нами на видеокамеру. В том числе и тот момент, когда вы, чтобы оторваться от погони, выбросили на трассу «Ежа», чем создали на дороге опасную аварийную ситуацию. По счастливой случайности, обошлось без жертв. С вами, гражданин Азизов, беседу продолжит следователь.
По знаку полковника омоновцы надели на Мурата наручники и вывели из столовой.
Карим, покраснев как вареный рак, тихо обратился к Ярцеву:
— Господин полковник, отпустите Мурата и простите нас. Мы ничего плохого девушке не сделали. Я сам против насилия. Хотел договориться с Викой по-хорошему. Готов заплатить за моральный ущерб любые деньги. Может, договоримся? Готов передать вам сейчас же сто тысяч зеленью. Мне не хотелось бы портить репутацию честного предпринимателя…
Ярцев невольно рассмеялся.
— Извините, меня позабавила ваша фраза, сказанная с особым пиететом: «Не хотелось бы портить репутацию честного предпринимателя». Вижу, вы человек с тонким юмором. А вот у меня о вас, любезный, совсем противоположные сведения. За сколько вы купили Вику Румянцеву у Резаного?
Услышав о Резаном, Карим опустил голову. Такого крутого поворота он никак не ожидал. Он предполагал, конечно, что немного прокололся с этой смазливой артисточкой, но надеялся выкрутиться. При упоминании же о Резаном у него заныло под ложечкой и во рту стало сухо. Как опытный зверь, он почувствовал где-то совсем рядом мощный капкан, в который ему ох как не хотелось угодить!
— Что с вами, Карим Шарифович? Вы как будто в лице изменились?
Собрав всю свою волю, Карим пожал плечами.
— Со мной ничего, господин полковник. Я просто задумался. О каком Резаном вы говорите? Что это за человек? И какое к нему отношение имею я?
— У вас короткая память? Хорошо, я напомню. Резаный — это ваш сообщник по криминальному бизнесу. Наркотики, производство и сбыт фальшивых денег. У него вы и Вику Румянцеву купили, как неодушевленную вещь. Эта сделка стоила вам голубого бриллианта в пятнадцать карат.
— Вам и об этом известно?! — непроизвольно вырвалось у Карима, он побледнел. — Откуда вы узнали? Резаный не мог меня продать.
Ярцев, проигнорировав вопрос Валиева, продолжил:
— Вижу, что к вам возвращается память. Это хорошо. Она вам пригодится, когда будете давать показания следователю. Я же вас арестовываю как международного преступника, наркобарона, находящегося в розыске Интерпола. Я сразу узнал вас, Мустафа Рустамович Исламбеков. Вы мало изменились с тех пор, как были сфотографированы в мексиканской тюрьме. Правда, бородку теперь не носите, но и без нее вы хорошо узнаваемы.
Мустафа ничего не ответил. Устало опустившись в кресло, он смежил веки, помолчал, затем тяжело открыл глаза и, посмотрев в лицо Ярцеву со злобой загнанного зверя, тихо процедил:
— Так вот ты какой, козырной мент! Наслышан о тебе. Но от нашей встречи не испытываю особого удовольствия. Хотя, должен признать, присоединяюсь к тем криминальным авторитетам, которые отзываются о тебе не только с ненавистью, но и с определенным уважением.
— Весьма польщен положительными отзывами в мой адрес столь почтенных особ, — усмехнулся Михаил Яковлевич, — это еще раз свидетельствует о том, что я честно выполняю свой долг.
— Таких динозавров, как ты, сейчас очень мало осталось, гражданин полковник.
— По этому вопросу у нас мнения расходятся, гражданин Исламбеков.
— Передашь меня в Интерпол?
— После полного расследования в России.
— У тебя есть доказательства в распространении мною наркотиков?
— Вы оставили свои пальчики на пластиковых пакетах с героином, который продавался через Резаного.
Мустафа обреченно вздохнул и грустно покачал головой.
— Вот что значит один раз потерять бдительность и коснуться пакетов с дурью. Случайность.
— Случайность? Нет, мне думается, что это закономерность. Напомню вам старую, довольно банальную, но вечно живую пословицу: сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет…
— Можно вопрос, гражданин полковник?
— Извольте.
— Меня сдал Резаный?
— Могу вас успокоить — не он. Полагаю, что вы первый начнете топить его на следствии. Потому что это в ваших интересах. И это закономерность.
Ярцев подал знак омоновцам, и через несколько секунд на холеных руках наркобарона защелкнулись браслеты наручников.
23
Как только коттедж Мустафы Исламбекова покинули работники полиции, увезя с собой арестованных, личный повар наркобарона Аслан, низенький кругленький сорокапятилетний узбек прослушал сделанную запись разговоров в столовой босса, довольно ухмыльнулся и набрал на мобильном телефоне нужный номер. Когда ему ответили, он быстро заговорил в трубку:
— Эдуард Владимирович, это я, Аслан. Звоню с хаты босса. У меня важные новости.
— Говори, только без лишнего базара, — предупредил Резаный. — Посторонних нет близко?
— Конечно, нет. Что я — фраер безголовый?!
— Ну?
— Только что Мустафу со всей охраной и прислугой повязали менты. Как вычислили наше логово? Думаю, что проследили за актрисой, которую привезли сюда. Словом, на бабе сгорели.
— Почему тебя не взяли?
— Потому что я не дурак. Я переждал шмон на кухне в духовом шкафу.
— Что ты несешь? В духовке ты бы стал поросенком-гриль.
— Аслан не дурак, Эдуард Владимирович. Духовой шкаф большой и был холодный.
— Ладно, молодец. Куда увезли арестованных?
— В КПЗ городского уголовного розыска. Наверняка трое суток продержат там. Вы же знаете — допрашивать будут, а потом кого отпустят, а кого в СИЗО отправят.
— Кто из полиции арестовывал?
— Мент наш любимый — полковник Ярцев.
— Козырной? Ну, легавый, везде он поперек дороги становится. Он свое получит, век воли не видать! Я лично им займусь.
— Мустафу и Мурата брали в столовой. А там у меня радиочип спрятан. Весь разговор, записан. Очень интересный. Вам понравится. Лично вас касается. Дорогая запись.
