— Номер не важен, — небрежно махнул рыжий дымящейся сигарой. — Вы не номер. Вы человек, дружище!
И сообразив наконец, что я человек, хозяин предлагает:
— Садитесь!
Вслед за тем, как я на дрожащих ногах подбредаю к ближайшему креслу и опускаюсь в него, добавляет:
— Скоч для поднятия духа?
При этих словах он, вероятно, нажимает какую-то кнопку на столе, потому что в кабинет тут же врываются Ал и Боб. Похоже, они ожидали застать своего господина в смертельной схватке с чужаком, но, убедившись, что все тихо-мирно, застывают, нахмурившись и угрожающе сжав кулаки.
— Принесите нам выпить, — приказывает рыжий. — Обо всем приходится напоминать!
Он дожидается, пока Ал вкатывает в салон передвижной бар, небрежно машет головой в смысле «убирайся», располагается в кресле напротив и занимается приготовлением напитков.
— Обычно я позволяю себе не более нескольких глотков в час, — объясняет хозяин, разливая виски. — Вообще я стараюсь выполнять предписания этих обременительных людей, врачей. Однако что вы хотите, если таков мой характер: не могу пренебрегать гостеприимством ради каких-то предписаний.
Я беру стакан, который мне протягивает рыжий и в который он собственноручно опустил два-три кубика льда. Отпиваю большой глоток для смелости и чувствую, мне чего-то не хватает.
— Не могли бы вы дать мне одну сигарету?
— Разумеется, дружище, как это я не сообразил…
Мой хозяин наклоняется к нижней полке бара, достает тяжелую шкатулку, наполненную сигаретами, и даже любезно приносит с письменного стола серебряную зажигалку. Затягиваюсь несколько раз и ощущаю, как эта проклятая отрава начинает оказывать благотворное действие на мой замученный организм.
— Значит, вы болгарин? — спрашивает хозяин, рассеянно созерцая дымящийся кончик сигары.
— Болгарин, — подтверждаю скромно.
— А что вы здесь делаете?
Приходится коротко рассказать историю моего загула.
— Да-а, — рычит рыжий. — И вы остались… Но почему? Вам так хотелось или…
— Я хотел еще выпить, — отвечаю я, беря свой стакан. — Я, в сущности, редко пью, но иногда на меня находит и… и все.
— Человек, дружище, как машина: ему нужен ритм. Иначе происходит авария, — произносит нравоучительно рыжий.
— Она уже произошла.
— И что же теперь?
Легкомысленно пожимаю плечами.
— И все же вы думали о каком-то выходе из положения?
— Когда трещит голова, много не надумаешь.
— И все же? — настаивает хозяин и смотрит на меня холодными голубыми глазами.
— Наверное, придется поискать в телефонном справочнике адрес посольства и пойти туда.
— Это тоже выход, — соглашается рыжий. — В том случае, если вас не вышвырнут…
— Почему меня вышвырнут?
— Кто вы, по сути, чтобы вас не вышвырнуть? Если бы я был на месте ваших дипломатов, вышвырнул бы без слов. Человек без документов, неизвестно кто…
— Личность легко установить.
— Да, если кто-нибудь захочет тратить на вас время. А если выяснят, что тогда? Встанет вопрос, почему не вернулись на корабль, самовольно остались в чужой стране.
— Вы правы, — вздыхаю я. — Но у меня, к сожалению, нет другого выхода. Я думал найти какую-нибудь работу и дождаться возвращения корабля. Однако, как я понимаю, здесь совсем нелегко найти работу. А идти подметать улицы, честно говоря, не хочется.
— Даже если и захотите, у вас не будет такой возможности. Места дворников тоже заняты.
— Вот видите… — говорю уныло.
И чтобы хотя бы отчасти вернуть себе присутствие духа, закуриваю новую сигарету. Мой хозяин молчит, распределяя свое внимание между уже коротким кончиком сигары и изучением моей хорошо обработанной физиономии. Несмотря на пламенную внешность, он, похоже, не обладает пламенным характером. Его натура скорее излучает спокойствие, колеблющееся между добродушной сонливостью и добродушной прямотой. На нем традиционная униформа делового британца: черный пиджак и брюки в серую полоску. Развалившись в кресле, он задумчиво меня созерцает, в самом деле похожий на добрячка, озабоченного судьбой ближнего.
— В сущности, я думаю, что мог бы предложить вам кое-что, — произносит мой хозяин через некоторое время.
— Это было бы верхом великодушия с вашей стороны, — признаю я. — Вы уже спасли меня однажды…
— У меня тут поблизости есть три заведения, — продолжает он, словно рассуждая вслух. — Естественно, я не собираюсь ставить вас вышибалой… какой из вас вышибала, когда не вы, а вас бьют… На место официанта вы тоже не подходите. Эту работу у нас поручают другому полу: оголенные бедра и высокий бюст и прочее, чем, насколько я могу верить своим глазам, вы не располагаете…
Он умолкает, и я тоже молчу, так как не нахожу возможным ему противоречить, особенно по последнему пункту.
— Остается место швейцара. Твердого жалованья не могу обещать. Но у вас будет жилье, к которому вы уже, наверное, привыкли за три дня, будет бесплатное питание, форменная одежда, если вы сумеете завоевать расположение клиентов, то будут и карманные деньги.
Я терпеливо слушаю и курю, пока он не спрашивает меня:
— Ну, что вы на это скажете?
— Я тронут вашим великодушием, но, пожалуй, рискну обратиться в посольство.
Он бросает на меня удивленный взгляд и спрашивает, не теряя, впрочем, самообладания:
— Но что вы, в сущности, воображаете?
— Абсолютно ничего, — спешу его уверить. — Не хочу вдаваться в интимные подробности, однако если мне чего и недостает, так это воображения.
— Чего же вы ждете? Что я предложу вам место директора? Или свое собственное?
— Нет, на это я не претендую. Но я не хочу швейцаром, хотя бы в память о моей покойной маме.
— Вы, вероятно, считаете, что должность завхоза куда выше швейцара?
— Именно. И хотя это опять интимные подробности, позволю себе заметить, что я получил диплом о высшем образовании и изучил три языка не затем, чтобы становиться швейцаром у кого бы то ни было, даже у вас, несмотря на всю мою признательность.
— Оставьте лицемерие, — все так же спокойно произносит рыжий. — Я уже сказал, что не нуждаюсь в благодарности. Однако ваши амбиции далеко превосходят ваше нынешнее положение.
— Вы опять толкаете меня к интимной исповеди. А точнее, к признанию, что если я стал завхозом, то лишь потому, что человек на такой должности может иметь доходы, побольше, чем какой-нибудь профессор или, скажем, управляющий кабаре.
— Понимаю, дружище, понимаю, — кивает хозяин. — И честно говоря, когда я вас увидел, сразу понял, что хотя драться вы и не умеете, зато не лишены иных талантов. К сожалению, не могу вам предложить место, где можно воротить с большой прибылью. Не потому, что не хочу, просто у меня нет таких мест.
