в чем приходится быть не хуже мужчины, – сказала Аннушка улыбаясь. У неё явно было хорошее настроение.
– Попросила бы меня, – сказал Валерий, уже приворачивая новый замок.
– Ты иногда даже не здоровался, проходя мимо по лестнице. Как же тебя можно было о чем-то просить?
– Что-то я такого не припомню, – удивился Валерий.
– В прошлом году летом часто разминёмся, а ты и не смотришь, кто мимо тебя проходит. Все какой-то задумчивый.
– Может быть, не замечал тебя на улице, но в подъезде не мог не поздороваться, – сказал Валерий. Мысленно он согласился с тем, что в прошлом году в конце лета мог и в самом деле после убийства Зои быть невнимательным и никого не замечать вокруг.
– Ладно. Может, действительно случайно не видел меня. Я все равно не могла бы к тебе обратиться за помощью. Мы тогда не были знакомы так, как сейчас… – сказала, улыбаясь многозначительно, Аннушка. – Ты бы, вполне вероятно, мог подумать, что дева набивается в любовницы…
– Наверное, подумал бы, – согласился Бурцев, пробуя открыть и закрыть новый замок. – Попытайся сама, – сказал Валерий и передал ключ Анне.
– Вот что значит мужчина, – сказала Аннушка, – хотя это, конечно, не самое главное в нем… Я приготовила тебе мясо по-французски. Ты должен попробовать обязательно.
– Но мы с тобой недавно ели рыбу, – улыбаясь сказал Валерий и, подойдя ближе, положил ладони на ягодицы Анны поверх её шелкового и прохладного наощупь халата. Затем Бурцев, не открывая рта, провёл своими тонкими сухими губами по губам Анны. Она закрыла глаза. Валерий начал целовать её.
– Пойдём на тахту… – предложила едва слышно Анна. – Ты раздевайся и ложись, а я приду… – почти прошептала женщина. Она ушла, а Бурцев спокойно разделся и забрался под одеяло. Через минуту Анна вернулась голая. Она быстро юркнула к Бурцеву и легла на него сверху. Какое-то мгновение они целовались. Медленно Бурцев переместил Анну под себя, и она, раздвинув ноги, пропустила его… Бурцев проник в женщину до конца, и тут она ему прошептала:
– Не спеши, пожалуйста… Можно… медленно-меедленно?.. – Валерий стал проникать в Анну медленно, но не останавливаясь. Через минуту он почувствовал, что девушка замерла. Теперь Валерий не выходил из неё, а только еле ощутимо пытался войти глубже и глубже. Анна, задержав дыхание, напряглась всем телом и с выдохом звонко вскрикнула:
– А-а-а-а-а! – Бурцев почувствовал, что в этом безумном крике выразилось наслаждение огромной силы. Валерий понял, что пришла его очередь. Просунув руки под ноги Аннушки, он поднял их высоко и с остервенением, как любил, начал буквально вгонять до упора в расслабленную плоть женщины свою. Опять послышались безумно возбуждающие Бурцева громкие шлепки тела о тело, и через несколько секунд он буквально зарычал как зверь. Очень долго молодые люди лежали неподвижно, чувствуя, как учащенно бьются их сердца, а их органы независимо от их воли судорожно сокращались, словно по собственному желанию упиваясь наслаждением. Это было то, ради чего мужчина и женщина теряют разум и забывают об окружающем их мире, и могут думать только друг о друге… Впервые Бурцев не почувствовал отвращения к женщине, которая отдалась ему. Валерию хотелось целовать её, и он целовал с благодарностью за наслаждение. Вдруг что-то в нем переменилось в течение нескольких секунд. Бурцев с удивлением почувствовал, что стал другим и по-иному начал воспринимать женщину. Аннушка изменила его ощущения после любви в одно мгновение. Валерий лёг рядом с Анной, а она непроизвольно сдвинула ноги, не открывая глаз.
Бурцев сбросил одеяло на пол и начал разглядывать голое тело молодой женщины. «Что в ней такого, чего я не видел в других?.. Почему мне хочется её благодарить и целовать после акта любви?..» – гадал Бурцев, стоя уже на полу возле тахты. Валерий смотрел на вытянувшееся тело Анны. Её руки лежали вдоль туловища, и с закрытыми глазами она казалась спящей. Валерий нагнулся к Анне и начал целовать её ниже пояса с едва видимой растительностью. Удивительно, но Бурцеву хотелось благодарственно целовать то место, откуда он недавно вышел. Чуть раздвинув ей бедра, он поцеловал влажную плоть. Только теперь ему стало понятно, что плоть этой женщины не имеет никаких посторонних и неприятных для него запахов. «Она чиста во всем. Ну, хоть какой-то неприятный запах должен быть?!» – удивляясь спрашивал Валерий мысленно себя и не мог ничего почувствовать раздражающего, кроме запаха чистого тела.
Через несколько минут любовники сидели на кухне, и Анна наблюдала, как Бурцев ест сочные плоские кусочки мяса, предварительно перед обжаркой отбитые хозяйкой зубчатым металлическим молотком на толстой разделочной доске.
– Почему ты так внимательно смотришь на меня? – спросил Бурцев.
– Ты не представляешь, какое большое удовольствие смотреть на мужчину, который с желанием ест тобой приготовленную еду. Я как будто впервые чувствую свою полезность…
– А с первым мужем ты этого не чувствовала?
– Нет… – тихо, с явным нежеланием вспоминать сейчас бывшего мужа, ответила Анна и посмотрела в окно. – Мне не нравилось, как он ел… У него изо рта всегда что-нибудь выпадало…
– Тебе не скучно жить одной в этой квартире? – спросил Бурцев, чтобы сменить тему. Молодая женщина находилась все ещё под впечатлением от недавней близости, и Бурцев знал, что женщины часто превозносят последнего мужчину за то, что он дал им испытать удовольствие. Это казалось ему естественным, поэтому Валерий решил не слушать возможные дежурные восхваления в свой адрес.
– Иногда скучно. Эта была квартира папы, и он после ссор с мамой часто уходил сюда жить отдельно от нас. Мама говорила, что он приводил сюда женщин. Мамуля очень нервничала и названивала ему сюда, не давая покоя. Через неделю отцу становилось тоскливо, и он возвращался к нам в большую квартиру. Потом я выросла, и мама настояла, чтобы папа передал эту квартиру мне. Мама говорила отцу, что дочь взрослая, и ей нужно устраивать личную жизнь. Он, конечно, сразу согласился. Папа любит меня очень сильно… Он остался из-за меня без своего холостяцкого логова и потерял независимость. Теперь отец постарел и с мамой почти не ссорится. Все свободное время летом они живут на даче. Мне приходится из-за этого ездить каждый вечер проверять их городскую квартиру. Сейчас так часто обворовывают, что если не будешь приходить и проверять – точно залезут.
– Я наелся, спасибо. Могу я оставить тебе деньги на мясо, чтобы ты мне раз в неделю готовила его таким же образом? – спросил Бурцев улыбаясь. Он понимал, что делал комплимент Анне за приготовленную еду и давал понять, что готов приходить к ней впредь, если она не против.
– Можешь… – ответила удовлетворённая Анна.
– Ты с желанием работаешь в школе? – спросил Валерий.
– И да, и нет. Каждую осень первого сентября меня словно кто-то зовёт в школу, но к весне я устаю и часто думаю, что уволюсь. Наступает опять первое сентября, и я, как ненормальная, вновь все забываю и бегу в школу к детям. Вот уже четвёртый год пойдёт моей работы в школе. Зарплаты мизерные, а работы – прорва. Мне зарплата не очень важна – папа с мамой помогают, поэтому я отработала свои часы – и домой. А те кто взвалил на себя классное руководство, тот белого света не видит, – допоздна пропадая с детьми в школе. Собрания, кружки по интересам, проверка тетрадей, написание плана уроков на следующий день по своему предмету, педсоветы и так далее и тому подобное – такова доля классного руководителя. Нужно иметь понимающего мужа или вовсе его не иметь. Учителя великие подвижники… Сейчас ещё проблемы с продуктами, с тряпками и вообще со всем на свете. Я всё-таки решусь и уволюсь. Мама хочет устроить меня на свою базу. Хозяйственные товары будут всегда в достатке, – улыбаясь сказала Аннушка. – К маме с соседних баз часто приходят товароведы и что-нибудь просят, а взамен предлагают свои продукты и тряпки. Так и живём. Что-нибудь стоящее до прилавков никогда не доходит…
– Если деньги для тебя не главное, то
