— Нужно вот это. Иначе ты не сможешь его взять.
— Раньше ведь могла, — возразила Летиция.
Он покачал головой.
— Не здесь. Там.
— Ты как будто не удивлен.
— Почему я должен быть удивлен? Я такое уже видел. Твоя сила, сколь слаба она ни была, защищает тебя. Если холодно — ты надеваешь куртку или плащ, ведь так? Это то же самое, но действует само по себе. В мирах вроде этого. — Кассиан поколебался, не зная, стоит ли говорить что-то еще. — За Гранью.
Ее глаза расширились.
— Ты был за Гранью?
— Был.
— И что ты видел?
— Замки из стекла, прозрачного, как вода. Мириады падающих звезд. Одна из них прожгла мне куртку.
— В самом деле? — не веря, переспросила она.
— Хочешь, покажу отметину? — Юноша стал закатывать рукав, когда вдруг опомнился. Летиция явно нарушала грань приличий, сильно накренившись вперед и вцепившись ему в плечи. Ее волшебные глаза, нынче бледно-лиловые, преображенные спектрой, неотрывно смотрели на него. — Нет, пожалуй, не стоит.
Госпожа ди Рейз мигом все поняла, отстранилась, нервно кусая губы. Чего это ей вздумалось его разглядывать, слушать, что он говорит? Они отвернулись друг от друга, испытывая смущение, и простояли так несколько томительно долгих минут. Летиция старалась думать о чем-то другом: о поющих птичках, о шелесте листвы, о светлом будущем, в конце концов; но ее мысли упорно возвращались к Кассу. Он был за Гранью. И ему не было страшно? Вне Грани людей защищает дневной свет, но за стеной на этих монстров нет управы. Что побудило его туда сунуться? Желание умереть самой мучительной из смертей?
Она чуть развернулась и скосила глаза, ожидая увидеть спину ведьмака, но вместо этого встретилась с ним взглядом. Кассиан молча ткнул пальцем в небо. Летиция послушно вскинула голову и вздрогнула от неожиданности: сверху на нее смотрело исполинское лицо. Прищуренные глаза великанши беспокойно бегали, словно она потеряла какую-то мелкую ценную вещь и теперь отчаянно силилась найти ее среди зарослей. При этом в звуки, присущие природе, вплетался какой-то посторонний шум: что-то вроде шелеста переворачиваемых страниц. Наконец ищущий взгляд остановился на них, и великанша прошипела:
— Вот вы где!
Шелест стал заметно громче и продолжал нарастать. Летиция прикрыла уши руками. С превеликим трудом она узнала в нависшей над ними громадине синеволосую художницу. Из облаков вынырнул палец, несомненно изящный в натуральном своем размере, но сейчас гигантский и устрашающий. И мокрого места не останется, с содроганием подумала госпожа ди Рейз, если он обрушится на нас сверху.
— Эри! — прогрохотало сквозь шум. — Чем ты там занимаешься?
— Художница-Мать! — как можно тише выругалась фея. Глаза снова забегали. — Меня засекли. Там клубок ниток в траве, — быстро заговорила она, — обвяжите руки на манер браслетов. Иначе потеряетесь.
— Эри!
— Я вернусь, — шепнула художница, и лицо скрылось за облаками. — Проклятая школа, — буркнула она напоследок.
Кассиану и Летиции следовало обменяться понимающими улыбками, но госпожа ди Рейз справедливо рассудила, что подобное снисхождение с ее стороны приведет лишь к сложностям в дальнейшем, и опустила взгляд в поисках упомянутого клубка. Браслет из ниток. Когда они были еще совсем детьми, Вилл предлагала сплести ей такой во имя долгой дружбы. Но Летиция отказалась. Браслет мог испортиться, порваться — ей не нужен был подобный символ. Ах, Ланн, с его дурацким кольцом! — устало подумала она.
Красный моток лежал у края тропы. Кассиан до сих пор искал его среди травы, согнувшись, как крестьянин во время прополки, поэтому Летиция подняла клубок и услужливо бросила его юноше.
— Отлично, — произнес он, сел на землю и скрестил ноги. — Подойди.
Летиция приблизилась и вытянула руку, ничего не говоря. Кассиан сделал ей импровизированный браслет, намотав нить на ее тонкое запястье, а после перекусил нитку зубами и точно так же молча протянул девушке руку. По завершении этого странного обряда она произнесла с изрядной долей беспокойства:
— У тебя нет тени.
— И у тебя нет, — отозвался Касс.
Его это ничуть не тревожило.
— Кто мы здесь? — Дорога, ведущая на холм, казалась нарисованной: словно мелкие детали, заметные только при многократном увеличении, ускользнули от внимания художницы. Одно Летиция знала точно: красная шерстяная нить, охватывающая ее запястье, попала сюда из мира более реального, чем этот. Скорее всего, Эри просто швырнула клубок в картину. — Призраки? Здесь есть еще люди, кроме нас? А если мы их встретим?
— Тогда и узнаем.
— Ты не боишься?
Вместо ответа он посмотрел ей в глаза — и Летиция со стыдом поняла, что глупо спрашивать об этом человека, который сунулся в заведомо враждебный мир из чистого любопытства. Или так она полагала — а какие еще могли быть причины? Несмотря на всю беспросветность его прошлой жизни, не было похоже, что Кассиан стремился умереть.
— А ты?
Летиция промолчала, и юноша прошел мимо нее. Она так легко привыкла к его новому облику, словно заранее готовилась к этому; и ум подсказывал, что их нынешнее сходство — больше, чем просто совпадение. Мы одной разновидности, подумала девушка, если только ведьм целесообразно делить на группы.
Холм был пологим и подъем не предполагал серьезных усилий, но на полпути Кассиан остановился — не столько давая передышку себе самому, сколько позволяя отдохнуть Летиции. Девушка приподняла края платья-накидки и уселась на траву. Окружающая зелень приятно радовала глаз: во внешнем мире давно властвовала осень, и листья на деревьях почернели и съежились, словно их коснулось дыхание огня.
— Так что случилось с той девицей? — как можно небрежнее поинтересовалась Летиция. — Она не могла выбрать?
Госпожа ди Рейз рассчитывала, что Касс рассердится, скажет что-то вроде: 'Ее звали так-то. Не говори о ней плохо'. Он ведь дрался из-за нее, эта девушка должна была представлять для него какую-то ценность.
— Она была одинаково благосклонна и ко мне, и к моему другу.
— То есть, она развлекалась с вами обоими?
— Если тебе так понятнее, — сдержанно ответил Касс.
— Ей было мало тебя одного?
— Я не спрашивал ее об этом. — Он помолчал. — Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты мне не нравишься.
Юноша какое-то время разглядывал ее лицо, потом спросил:
— Кто такой Ланн?
— Мой возлюбленный, — ответила Летиция после паузы.
— Надеюсь, он нравится тебе больше. Пойдем.
Летиция долго придумывала достойный ответ, но когда они поднялись на вершину холма, у нее перехватило дыхание и не захотелось больше препираться. До самого горизонта простилалось кладбище: сотни тысяч каменных надгробий, совершенно одинаковых, будто надо было похоронить многих сразу и не было времени разнообразить могилы. Да и нужно ли это было мертвым, у которых, по всей видимости, не было тех, кто мог бы о них скорбеть? Внешние различия, красивые памятники, искусственные цветы — это важно лишь для живых. На надгробиях не имелось ни дат, ни имен, на каждом был выгравирован крест — глубоко утоплен в камень и украшен крошечным треугольником из стекла. Эти камешки ловили солнечный свет и бросали на голые земляные насыпи радужные блики. Летиция присела на корточки возле одной из могил, вытянула руку навстречу сиянию — и оно не коснулось ее кожи, не раскрасило ее многоцветием. Как она и опасалась, в этом мире она, не имеющая тени, и была той самой тенью: видимой, но бесплотной. Но ведь она порезалась об траву, вспомнила девушка, и в голове промелькнула другая мысль: что если она была реальной только в тех областях, которые Эри действительно рисовала? Девушка могла поклясться, что этого кладбища не было на картине, оно скрывалось за холмом, а за ним расползался мрак.
Летиция указала на крест.
— Что значит этот символ?
— Это старое верование, — пожал плечами Касс. — Одна из еретических религий. Мессия пришел на землю и умер за человеческие грехи. Его распяли на кресте.
