Он помолчал.
— Знаете, что было в том домике? Там офицеры встречались со «своими людьми». Зачем им нужны были эти люди, я не понимал. Ведь мы с советскими — союзники! Потом понял. Понял, когда узнал, что воевать рядом с русскими мы не будем, а уедем к англичанам на Ближний Восток.
Он замолчал. На этот раз закрыл глаза и молчал несколько минут. Разумный вопросительно посмотрел на врача, но больной заговорил опять:
— А мне не хотелось уезжать из Советского Союза. Я хотел воевать против фашистов. Один раз пан капитан сказал мне, что вечером я повезу в Ташкент хорунжего Михальского и подхорунжего Плашкевича. Все должны быть в штатском. Буду ждать их, где укажут, хоть до утра, если будет нужно. А потом должен привезти их в целости и сохранности. Вот я и повез их глубокой ночью. Михальский успел подвыпить, он это любил. И тогда начинал болтать обо всем, что приходило в голову.
С того самого момента, как больной Якубович произнес слова «домик на Стрелковой», Разумный насторожился и старался не пропустить ни одного слова заявителя, ни одной интонации в его голосе. Он-то знал, что уже пошел пятый год с момента нераскрытого убийства портного на Стрелковой!
— И вот я уловил слова Михальского: «значит, «отмадамился» наш друг! Вечная ему память! Вещички нам пригодятся, а золото придется отдать пану капитану». И я понял, что произошло преступление, соучастником которого невольно стал и я.
— Может быть, закончим беседу, — сказал врач. — Вы устали, больной.
— Нет-нет, я еще не рассказал самого главного! — быстро ответил тот. — Так вот, через два дня у меня резко повысилась температура. Пан доктор сказал: в больницу, в инфекционную больницу! У меня оказался сыпной тиф. Был между жизнью и смертью полтора месяца. Потом меня выписали. Узнал, что последние эшелоны армии Андерса уже ушли. Обрадовался. Хотел вступить в Красную Армию. Не взяли. Сказали: иностранный подданный. Потом хотел поступить в польскую дивизию имени Костюшко — сломал ногу, не взяли. Устроился на работу, получил жилье. Добился советского паспорта. Все хотел пойти заявить о Михальском. Но кого и где будут искать? А потом…
— Что потом? — спросил Разумный.
— Пять дней назад, вечером, возвращаясь с работы, я встретил… Михальского! Самого Михальского! Он меня не узнал, наверное, решил, что тиф меня скосил. Я-то его никогда не забуду. И его шрама на правом виске. Я сперва ошалел, потом проводил его. Вошел он в дом номер 14 по Первому Кафановскому переулку…
Разумный быстро записывал.
— Я понял, что надо срочно заявить о Михальском в уголовный розыск. Побежал… И больше ничего не помню. Очнулся здесь. Мне объяснили: подвело сердце.
Разумный проникся доверием к словам Якубовича. Он знал, что после предательской акции польского эмигрантского правительства находившиеся в СССР польские коммунисты и простые поляки, движимые чувством патриотического и интернационального долга, объединились в «Союз польских патриотов» и с разрешения Советского правительства создали 1-ю польскую пехотную дивизию имени Тадеуша Костюшко, а также другие польские соединения, что позволило к весне 1944 г. создать из них 1-ю польскую армию в СССР, которая бок о бок с Красной Армией громила гитлеровские войска и участвовала в освобождении Польши от фашистских захватчиков.
Выслушав обстоятельный доклад Разумного, полковник Туманов сразу пошел к заместителю министра. Созвонившись от него по телефону с соответствующим отделом МГБ республики, Александр Алексеевич поехал туда, захватив с собой «Дело об убийстве с ограблением Абрамяна Гургена Амаяковича».
— Мы осведомлены о Михальском…, — сказали ему. — Ныне он живет под фамилией Белецкого. Оставлен польским агентом в СССР с разведывательным заданием в числе лиц, «непригодных для дальнейшей службы в армии», по мотивам, конечно, несоответствия их политических убеждений антисоветским устремлениям верхушки армии Андерса… Каналы его связей с иностранной разведкой находятся в наших руках. Мы используем их для дезинформации противника.
— Наконец-то на пятом году упорного труда дело об убийстве Абрамяна раскрыто.
— Да. Это почерк польской агентуры. Коварство, алчность, жестокость — это их стиль. Абрамян много знал, видел польских агентов, которые остались на нашей земле. Его решили убрать, а заодно и ограбить, чтобы поживиться золотишком. С учетом этих материалов, думается, скоро приступим к реализации дела на Михальского. Дальнейшее его пребывание на свободе уже нецелесообразно.
И все-таки дело на этом не закончилось.
Еще в 1942 г., вскоре после убийства Абрамяна, было установлено: в сберкассе по улице К. Маркса имеется вклад на его имя на сумму девятнадцать тысяч рублей. Решение судьбы этого вклада отложили до раскрытия убийства.
В связи с передачей всех материалов в органы госбезопасности было решено проверить состояние вклада. Оказалось, что все деньги… получены вкладчиком вскоре после окончания войны в 1945 г. Экспертиза установила: подпись получателя поддельна.
Контролер сберкассы Матвеева и кассир Фокина в ходе первой же беседы с ними признались, что вклад получен ими, подпись на расходном ордере учинила Матвеева.
Обе пояснили: обнаружив, что по вкладу Абрамяна Гургена Амаяковича более трех лет никаких операций не проводилось, они решили выяснить, что с вкладчиком. Посетив адрес, указанный в лицевом счете, выяснили, что Абрамян убит еще в 1942 г. и наследников у него нет. Тогда-то они решили получить и присвоить числившиеся по лицевому счету девятнадцать тысяч рублей и соответствующие проценты…
Виновные понесли наказание по закону.
* * *
Заместитель Наркома внутренних дел республики, комиссар милиции И. И. Дементьев, как всегда, открыл дверь своего кабинета намного раньше начала рабочего дня. Здесь, на улице Лахути, 23, размещались управление милиции Узбекской ССР, уголовный розыск, отдел борьбы с хищениями социалистической собственности, отдел наружной службы. Здесь же находилось и городское управление милиции Ташкента.
«Люди работают день и ночь, не жалеют ни сил своих, ни жизни. Я ушел поздно и пришел рано, но все-таки дома побывал. А многие оперработники еще на операциях. Домой никто не звонил, значит, ЧП не было. Посмотрим, посмотрим…»
Шел сентябрь 1944 г. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов громили немецких фашистов на территории Румынии и Болгарии, войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов гнали гитлеровцев с территории Польши, войска Прибалтийских и Ленинградского фронтов освобождали Эстонию, Латвию и Литву.
Свой вклад в дело Победы вносил и Узбекистан. Продовольствие, боеприпасы, одежда, сырье бесперебойно поступали на фронт и для нужд оборонной промышленности страны… Был налажен выпуск самолетов и авиамоторов. А хлопок? Страна получала это стратегическое сырье в объеме, полностью удовлетворяющем потребности фронта…
