Штейфер объяснял это примерно так (простите мне вольный пересказ): душа (так - весьма спорно - он именовал «информационный сгусток, формируемый нашими эмоциями») находится в тех слоях Вселенной, что лежат вне пространства и времени. Собственно, именно через этот клочок нематериальной ткани и притекает к нам интуитивная информация. Через него же работают те загадочные механизмы связи наших эмоций с событиями, о которых столько написано в дешевых эзотерических книжках. И существуют те информационные каналы, что связывают нас с этими тончайшими слоями. Подобно тому, как троллейбус скользит «рогами» по проводам, так и мы соединены с «душой» некими вполне реальными связями, природу которых понять чрезвычайно трудно. Вот на эти-то «золотые нити», как их называл Штейфер, и действовали его препараты. Вводим один - заново переживаем прошлое. Как вам несколько часов непрерывного дежа-вю? Вводим другой - чувствуем то, что будем чувствовать в будущем…
Пока я переваривал все сказанное и судорожно пытался сопоставить новые знания со всем виденным в лаборатории ранее, Штейфер делился со мной бесчисленными мечтами, почву которым готовило его открытие. И надо отдать ему должное, мечты Штейфера были самыми светлыми и благородными. Имея под руками такой инструмент, размышлял он, можно было бы выкачивать информацию из будущего, получив таким образом интуицию в квадрате. А там уже что помешает менять жизнь в лучшую сторону? «А быть может, получится связать эти нити так, чтобы чувствовал человек лишь счастье и ничего более?» Фелицитология - так он назвал свою науку. Науку делать людей счастливыми. И надо сказать, тогда я ему поверил…
Как выяснилось позже; то, чем я занимался два месяца в лаборатории, было уже последними экспериментами, когда уточнялись химические свойства препаратов да выбиралась дозировка. Все основные эксперименты были уже давно проведены. Часть из них - на людях. Сам Штейфер уже единожды вкалывал себе 5 кубиков своего «жидкого счастья» и с гордостью рассказывал о том, как, почувствовав неудовольствие от порезанного пальца за несколько часов до пореза, смог предотвратить неприятность. При этом размахивал этим пальцем перед носами сотрудников, как если бы он был сделан из чистого золота.
Спустя два дня после судьбоносного разговора меня перевели работать в другой корпус в качестве непосредственного помощника самого Штейфера. Тут-то и выяснилось, почему он проводит эксперименты не на Земле, а на других планетах. Оказывается, на них не распространяется действие меморандума, запрещающего смертную казнь. И именно над приговоренными к смерти преступниками проводятся все наши опыты. Впервые за много лет работы я почувствовал холодок, пробежавший по спине. Одно дело было работать над бессловесными животными, другое - убивать человека. Осознав это, я зажмурился. Потом подумал о замысле Штейфера, представил золотые нити, уходящие одним концом в душу человеческую, а другим - в облако бесконечного счастья… и больше к той мысли не возвращался. Ладно, уж простите мне мои неуклюжие сантименты, я продолжу.
Очевидно, сам «материал» для исследований подсказал Штейферу ход того рокового эксперимента, участником которого я стал. У нас имелся десяток ампул готового внутривенного препарата, дающего устойчивый «сдвиг» эмоций на шесть - шесть с половиной часов вперед. И если раньше человека после проведения эксперимента возвращали в тюрьму, не беспокоясь о его дальнейшей судьбе, то теперь Штейфер, предварительно похлопотав о гарантированной казни, решил посмотреть, как будет человек заранее переживать свою смерть и… что он будет чувствовать после нее.
Сомнительная и смелая идея, не правда ли?
Скепс буравил рассказчика взглядом, но Витнесс, похоже, так углубился в воспоминания, что никак на него не реагировал.
- Наших «подопечных» казнили на электрическом стуле. У меня откровенно не было никакого желания смотреть ни на казнь, ни даже на то, как человек будет переживать эти мгновения, сидя у нас в лаборатории. Но профессиональный долг и жуткое любопытство пересилили страх, и я с тяжелым сердцем дал согласие помогать Штейферу в эксперименте.
Черт, зачем я это сделал?
И сейчас перед глазами стоит комната. Белые стены, плотные занавески, лампы дневного света. Видеокамеры. Вот человек из охраны. Вот в дальнем углу кушетка, тоже белая. Вот мы с профессором. А в центре - кресло. Неровное, коричневое, с зеленым пятном. В кресле осужденный. Глаза завязаны, рот заклеен. Руки и ноги надежно прибинтованы к креслу. Поодаль от него - аппаратура, регистрирующая состояние человека. Человека, умирающего заранее. И еще небольшой столик на колесиках со шприцами и прочими медицинскими инструментами - откати мы его чуть подальше, и рука бы моя была цела.
Это уже третий. Двое других были вчера и позавчера. В третий раз уже не так страшно. Ведь мы уже убедились, что все проходит в полном согласии с теорией. Человеку вкалывают препарат. Сначала ничего не происходит. Потом он начинает бояться. Безотчетный, беспричинный страх. Липкие ладони. Судороги. Осужденный мочится под себя. Потом ужас. Боль. Я отворачиваюсь. Я утешаю себя тем, что когда его будут казнить на самом деле, боли уже не будет - выйдет вся. Подопытного трясет. Это электрический ток - которого нет, который в будущем, - трясет его душу. А душа сотрясает его здесь, в настоящем. По золотым нитям, открытым профессором Штейфером, бежит к нему волна смертельной боли. Господи, когда это кончится? Сколько боли должны переждать люди, чтобы ты спустил по нитям золотым счастье, а не страх? Костяшки подопытного белеют. Кресло скрипит. Бог мой! Да когда же? Бог…
А вот, кончилось, кончилось. Уф-ф-ф. Больше не будет. Это уже третий. Хватит с нас. А для Штейфера, меж тем, началось самое интересное. Кинулся к аппаратуре и смотрит. Пытается изучить эмоции человека, который уже умер. Чудак. Ну что может чувствовать мертвый? Осужденный, как ему и положено, лежит неподвижно. Переживший смерть не переживает более ни о чем. Штейфер жадно смотрит на аппаратуру. Аппаратура молчит. Осужденный жив, но в беспамятстве. Забавно. Человек жив, а душа его мертва. Куда вы ушли, золотые нити? Куда вы тянетесь? В рай, в ад, в пустоту? Штейфер кусает губы, потом принимается, как всегда, распутывать подопытного. Опять в пустой надежде, что он придет в себя и расскажет. Что? Что человек чувствует после смерти?
Пока, судя по всему, полный покой.
Проходит полчаса. Показатели стабильные. Штейфер кидает на меня тяжелый взгляд, означающий, что, мол, все кончено. Потом мы принимаемся перекладывать тело подопытного на носилки.
