Удар!
Мы с профессором обнаруживаем себя на полу, по разные стороны от подопытного, который бьется в судорогах. Мы кидаемся к нему, пытаемся его скрутить, но судороги начинаются с новой силой, и его тело валится на меня. Я вижу его безумные глаза, слышу гортанный крик. Пытаюсь его удержать, оттаскиваю его в сторону, но валюсь вместе с ним на столик с инструментами. Звон. Сотня разбитых склянок впивается в мой бок, рука попадает меж прутьев и хрустит, я придавлен безудержно бьющимся неимоверно тяжелым телом. Тут поспевает человек из охраны. Где его черти носили? Я поднимаюсь с пола, вижу свою кровь - ярко-красное пятно на белом фоне, ощупываю измочаленную левую руку. Падаю без сознания. Последнее, что я вижу, - это наш подопытный на полу и над ним неподвижно склонился Штейфер. Подопытный лежит в странной, очень знакомой позе: свернулся в клубок, колени прижаты к груди, голова наклонена.
Поза эмбриона.
Пока я отлеживался в больнице, Штейфер провел еще два эксперимента и получил такой же эффект. На этот раз все данные были у него на руках. Не сомневаюсь, что он тщательно их изучил и сопоставил. Не сомневаюсь и в том, что он сделал верные выводы, - Штейфер был очень умным человеком. И в том, что правильно он поступил, уничтожив все документы и свернув работы по проекту, я тоже ни секунды не сомневаюсь.
А мне, единственному понимающему свидетелю, Штейфер, навестив меня в больнице, все же сообщил по секрету, что случилось именно то, о чем я подумал. Мы были свидетелями того, как душа несчастного подопытного претерпевала следующее воплощение. И именно момент своего следующего появления на свет он переживал, когда его трясло и скручивало в позу эмбриона.
Доктор Штейфер получил научное подтверждение факту реинкарнации. Быть может, это и не было достоверным. Но он в это верил. Знал, что ждет человека после смерти. Следующее рождение.
И спустя три дня покончил с собой.
Начало смеркаться. Пятеро стариков, сидевших в осеннем парке, молча поднялись со скамеек и разошлись по усыпанным листвой аллейкам в разных направлениях. И только кто-то - наверное, Детто… а может, это был Скепс?! - пробормотал себе под нос:
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Александр Аверьянов
Жизнь Миротворца
Смотрите: огонь поднялся высоко.
Воистину: земля перевернулась, подобно гончарному кругу.
«Речения Ипусера»
Эту папку принес незнакомый мальчик. Он объяснил, что нашел ее в подвале дома, который собираются снести.
Признаться, увидев на папке кудреватый вензель «ХВ» (хранить вечно), я испытал легкое разочарование. Мне доводилось рыться в подобных бумагах. Как правило, торжественное «ХВ» абсолютно не соответствовало пустяковому содержанию страниц. Со скукой я открыл папку, надеясь покончить с нею в четверть часа. Но первая же страница поразила меня. Это было что-то среднее между коленкором, мелованной бумагой и пластиком. Мой шариковый карандаш не оставлял на листе заметного следа. Страницу заполняли точки немыслимо ярких цветов. От них рябило в глазах. Точки были сгруппированы в различные комбинации, представляющие собой четкие геометрические фигуры.
Я был озадачен. Уж не разыгрывают ли меня друзья? Подослали мальчонку, а потом будут потешаться… Вспомнилась занятная история про то, как ученые защитили несколько диссертаций, разгадывая тайну одной надписи на камне. Потом оказалось, что надпись высекли киношники, которые снимали фильм о древности.
И все-таки необычная фактура листов и уж совсем невероятные цвета точек заставили меня призадуматься. Я оперся на стол и не заметил, что коснулся локтем верхнего края листа. Внезапно сознание четко отметило следующую фразу: «На этой бедной земле столько оружия, что им пятнадцать раз можно уничтожить все живое!»
Я вздрогнул: мысли мои были так далеки от того, что прозвучало во мне, что не поразиться их неожиданному переключению было просто невозможно. Соскочив со стула, я в растерянности заходил вокруг стола. На память пришла Роза Кулешова, женщина, обладавшая так называемым кожным зрением. Мне посчастливилось видеть ее опыты, и я могу смело утверждать, что они далеки от шарлатанства. Я решил проверить свою догадку: сел к столу, поставил локоть в прежнее положение. И как только я это сделал, в голове промелькнуло: «На этой бедной земле для обучения воинов тратится денег в 60 раз больше, чем для обучения детей!»
Опять эта «бедная земля»!
Сомнений не оставалось. Я стал лихорадочно трогать кончиками пальцев говорящие соцветия. Первый знак (или фигура), видимо, был заголовком: «Жизнь Миротворца». Слова, которые я привел выше, вероятно, служили эпиграфом. Далее шел текст. Я привожу его краткий пересказ.
«На горе стояла башня, а внизу концентрическими кругами располагался город. Люди жили каждый в своем кругу. Иногда они поднимались на гору, чтобы лучше увидеть жизнь в городе. У подножия башни всегда клубились резко пахнущие плесенью испарения, и, чтобы лучше разглядеть окрестности, нужно было взобраться на самый верх. Спустившись, люди просили водки, которую здесь же продавал оборотистый мужичок. Выпив водки, они с яростью разбивали бутылки о подножие башни, потому что их очень поражала действительность, увиденная свысока. Некоторые вновь поднимались на башню и бросались с нее на осколки. Так длилось сотни лет, пока не произошло Первое Великое Потрясение. Однажды поздней осенью по всем кругам прошла сильная дрожь. В рукописи приводятся свидетельства очевидцев, которые утверждают, что за мгновение до начала дрожи по башне ударил крупный снаряд. Дрожь продолжалась много дней и ночей, будто кто-то очень сильный бросал камни огромной величины в середину болота, взбаламучивая частыми волнами всю окрестность. Тряску сопровождали зловония. Потом по городу прошла волна высотой до неба и все смела на своем пути. Когда она опала, вместо многих кругов образовался один большой. Воздух стал свежей. Но потом еще несколько лет горожане не могли избавиться от запаха плесени, хотя и всячески боролись с ней, проникая в самые темные углы, не брезгуя самой черной работой.
Одновременно они стали укреплять свой круг. Первым в городе был построен завод, производивший редкий металл, из которого выплавляли броню особой прочности и изготавливали тысячу красивых вещей. Затем соорудили завод по переработке мяса скота, пасущегося в степях вокруг города. Создавая все это, люди не щадили себя. Они мокли под дождем, замерзали в морозы и убивали тех, кто, как им казалось, мешал им. Постепенно земля горы похоронила в себе кучи битого стекла, жители города почти перестали пить горькую водку, а водочный завод сократил производство спиртных напитков с таким расчетом, чтобы в праздничные дни можно было произнести тост во здравие друзей и близких. Второе Великое Потрясение произошло почти через полвека после Первого. Большинство людей чувствовало его приближение, так как из недр горы задолго до Потрясения стали появляться тонкие струйки дыма, пахнущего порохом. Но все ходили мимо этих струек, не принимая их всерьез. Лишь несколько человек, среди них и отец героя повествования, не могли спокойно созерцать происходящее. Они предлагали закрыть отверстия в горе броней особой прочности. Но их не слушали, говоря, что при необходимости эти струи можно задушить шапками.
