Билл пыхтит и отдувается, но его округлая румяная физиономия выражает полное блаженство.
– Билл, – говорю, – у тебя в семье никто сердцем не хворал?
– Нет, – отвечает, – ничего такого, кроме малярии да несчастных случаев. А с чего это ты?
– Ну, тогда обернись, – говорю, – и глянь, что там у тебя за спиной.
Билл оборачивается, видит нашего парня и становится бледный, как снятое молоко. После чего плюхается на землю под скалой и начинает тупо рвать траву. Битый час я не был уверен, вернется ли к нему рассудок. Когда он все же начал приходить в себя, я сказал ему, что как по мне, так надо кончать это дело по-быстрому и что мы успеем получить деньги и смыться еще до полуночи, если старик Дорсет пойдет на наши условия. Билл немного приободрился и через силу улыбнулся мальчишке.
План, разработанный мною, чтобы получить выкуп без малейшего риска, был прост, как все гениальное. Думаю, его одобрил бы даже профессиональный похититель малолетних. Дерево, под которое должны были сначала положить ответ, а затем и деньги, стояло у самой дороги; вдоль дороги тянулась изгородь, а по обе стороны от нее – просторные, голые в эту пору поля. Если бы того, кто явится за письмом к указанному в письме дереву, подстерегала шайка полисменов, они еще издалека увидели бы его либо на дороге, либо в поле. Но не тут-то было: в половине девятого я уже сидел на этом самом дереве, укрывшись среди листвы, как здоровенная древесная лягушка. Ровно в назначенный час подъезжает на велосипеде мальчишка-подросток, находит картонную коробку под столбом ограды, засовывает в нее сложенную вчетверо бумажку и катит обратно в город.
Я выждал еще около часа, чтобы окончательно убедиться, что нет никакой ловушки. Затем слез с дерева, достал записку из коробки, прокрался в тени изгороди до самого леса и спустя полчаса был в нашей пещере. Там я развернул записку, сел поближе к огню и прочитал ее Биллу:
Двум злодеям
Джентльмены, с сегодняшней почтой поступило ваше письмо относительно выкупа, который вы требуете за то, чтобы вернуть мне сына. Полагаю, что вы запросили лишнее, а потому делаю вам встречное предложение. Думаю, что вы его примете без особых колебаний. Вы приводите Джонни домой и выплачиваете мне двести пятьдесят долларов наличными, а я соглашаюсь его у вас взять. Желательно сделать это ночью, а то соседи думают, что парень пропал без вести, и я не несу ответственности за то, что они сделают с человеком, который доставит Джонни домой.
С совершенным почтением – Эбенезер Дорсет– Силы небесные! – говорю я. – Такой наглости…
Но тут я глянул на Билла и умолк. В глазах его светилась такая мольба, какой я ни до, ни после этого не видел ни у животных, ни у людей.
– Сэм, – наконец заговорил он, – ведь что такое, в сущности, какие-то двести пятьдесят долларов? Деньги у нас есть. Еще одна ночь с этим вождем краснокожих, и меня придется поместить в палату для буйных умалишенных. Мало того, что мистер Дорсет истинный джентльмен, он еще и выдающийся благотворитель, раз делает нам столь бескорыстное предложение. Ведь ты, Сэм, не упустишь такой шанс, а?
– Сказать по правде, Билл, – говорю я, – парень что-то и мне стал действовать на нервы. Давай отвезем его к папаше, заплатим выкуп и только нас здесь и видели.
В ту же ночь мы доставили мальчишку домой. Мы наплели ему, что отец купил ему винчестер с серебряной насечкой и новехонькие мокасины, а завтра с утра мы всей компанией едем охотиться на медведя.
Ровно в полночь мы постучались в парадную дверь дома Эбенезера Дорсета. И в ту самую минуту, когда я, по идее, должен был извлекать полторы тысячи долларов из картонной коробки под забором, Билл отсчитывал двести пятьдесят полновесных долларов в протянутую ладонь мистера Дорсета.
Как только парень понял, что мы собираемся оставить его дома, он взвыл, как пароходная сирена, и впился в ногу Билла, как пиявка.
Отцу пришлось отдирать его оттуда, как липкий пластырь.
– Сколько вы сможете его так держать? – опасливо спросил Билл.
– Сила у меня уж не та, что раньше, – отвечает старина Дорсет, – но минут десять могу вам гарантировать.
– Этого хватит, – говорит Билл. – За десять минут я пересеку Южные штаты и весь Средний Запад и успею добежать до канадской границы.
И хотя ночь была безлунная, Билл толст и неуклюж, а я отличный бегун, нагнал я его только в полутора милях от городка.
Мне никогда не нравились вендетты[39]. По-моему, этот наш традиционный продукт переоценивают даже больше, чем грейпфруты, коктейль «Манхэттен» и медовый месяц для новобрачных. Однако я все же хотел бы рассказать об одной вендетте на индейской территории, в которой я играл роль хроникера и адъютанта, но только не участника.
Я гостил на ранчо Сэма Дорки и развлекался по полной – раз шесть падал с неоседланных лошадей и грозил кулаком волкам, которые находились в двух милях от меня. Сэм, твердый парень лет двадцати пяти, пользовался репутацией человека, который не боится возвращаться домой после захода солнца, однако я приметил, что проделывает он это без особой охоты.
Неподалеку, в Крик-Нейшн, обитало многочисленное семейство Тэтумов, и вскоре мне стало известно, что Дорки и Тэтумы пребывают в кровной вражде уже многие годы. Уже несколько представителей обеих сторон отдали богу душу не по своей воле, и следовало ожидать, что этим дело не ограничится. Тем более что в двух семьях подрастало молодое поколение.
При этом, насколько я понял, война велась по правилам, во всяком случае никто ни разу не причинил вреда ни женщинам, ни детям враждебного клана.
У Сэма Дорки имелась девушка. Звали ее Элла Бэйнс. Судя по всему, оба питали друг к другу безграничную любовь и доверие. Мисс Бэйнс была недурна собой, особенно ее красили густые каштановые волосы. Сэм представил меня ей, и я, присмотревшись, сделал вывод, что они и в самом деле созданы друг для друга.
Мисс Бэйнс жила в Кингфишере, в двадцати милях от ранчо. Сэм, само собой, жил в седле по дороге между Кингфишером и своими владениями.
Примерно в это же время в Кингфишере объявился деловитый молодой человек. Был он небольшого роста, с правильными чертами лица и гладкой, слегка смугловатой кожей. Пришелец с большим рвением принялся интересоваться городскими делами и наводить справки о горожанах. Он утверждал, что прибыл из Маскоги, и, судя по его желтым башмакам и вязаному галстуку, это было недалеко от истины. Я познакомился с ним, приехав в городок за почтой. Он назвался Беверли Трэйверсом, но звучало это имя как-то не слишком убедительно.
