высококачественной работы мозга.
– Не гражданин, – Самвел наклонил голову. – Там, кто был прописан в границах территории на шестое февраля девяносто второго.
– Изучил вопрос, читал законы… Это хорошо. Значит, думал. Хорошо, когда человек сначала думает, потом делает. Мы сейчас ошибиться не имеем права, надо всё оч-чень хорошо продумать… Скажи ещё раз, с твоими счетами вопрос был в пошлине, вопрос был? Ты не гражданин – с тебя пошлина, так ты говорил? А был бы гражданин? Или гражданин России?
– Если гражданин – не брали пошлины с моего товара. Гражданин России – как договорится с таможней, какой товар.
– Не уплатил пошлину – это контрабанда? Я хочу спросить, уголовное преступление?
– Экономический преступник считается, это отдельное управление в полиции.
– О! – и Соломон Давидович наставительно поднял указательный палец. Блик на его лысине и целеустремлённый нос замерли, нацелясь на Самвела. – Ре-бя-та! Вы поняли? Я имею в виду нашего недавнего знакомого, недавнего, то есть товарища, как его там, Арвида, – на слове «товарищ» Соломон Давидович поморщился и поправил сам себя: – Господинчика, а то какой же он нам товарищ, какой товарищ… Помните этого пирожка, внутренних дел экономиста?
– На «Ауди», я в ней ехал… – как во сне, пробормотал Самвел.
– Да-да-да! Твой подопечный нам и нужен! Все видели, как он там, на хуторе, сдрейфил?
Пока Владимир и Самвел поспешно допивали чай – уже без всяких церемоний, на кухне, за столом, покрытым прохудившейся на углах клеёнкой, Соломон Давидович сделал уже два звонка по телефону. А также надел что-то похожее на праздничный костюм советского времени – пиджак тёмно-зелёного, болотного оттенка в мелкую «ёлочку» с широченными лацканами, такого же болотного оттенка брюки с идеальной стрелкой, бежевая рубашка и узкий галстук, тоже в «ёлочку», в тон костюму. И вот уже все трое в зелёном «Москвиче» хозяина неслись к зданию Министерства внутренних дел.
– Хотя встали не очень рано, завтракали неторопливо, но ведь чиновники не являются на службу к табельному времени, – бурчал под нос Соломон Давидович. – Мне опаздывать тоже разрешается, но если б я опаздывал так, как они, я был бы царь! В смысле, главный эксплуататор и пожиратель народного достояния, ценнейшее из которого есть время! Сейчас мы его…
Он правильно рассчитал: зелёный «Москвич» и чёрная «Ауди» – та самая, Владимир почти не сомневался – подрулили к зданию министерства почти одновременно. Соломон Давидович и его спутники вылетели на мостовую, дробно хлопнув дверьми, и взяли растерявшегося Арвида Репшу в плотное кольцо.
Только что румяная и свежая, как булочка, физиономия Репши опять стала напоминать непропечённое тесто из самой белой муки.
– Господа частные детективы… А я думал, что на хуторе Озолы удовлетворил вашу любознательность полностью…
– Да, да, – Соломон Давидович уже увлекал собеседника вверх по нескольким широким каменным ступеням, на парадное крыльцо с колоннами, – вы весьма нас обогатили знаниями, но ведь знания мертвы без применения. Вам предстоит способствовать относительно крупной сделке, за комиссионные, разумеется. Ну, и вы же себе не враг – публикации сведений о бывшем служащем Конторы Глубинного Бурения, вы его там, на хуторе, упоминали, не захотите. Надо, чтобы знали, что вы решаете важный деловой вопрос вне этих стен…
Владимир отвернулся, чтобы Репша не увидел на его лице против воли выползшей туда усмешки: вот ведь ехидец Соломон-то Давидович, за словом в карман не лезет, вспомнил ёрническое определение, которым титуловали КГБ до перестройки, не желая произносить это название вслух.
– Конечно… – Репша постепенно приходил в себя. Они с Соломоном Давидовичем уже шли по широченному паркетному коридору, середина которого была простелена зелёной ковровой дорожкой. Репша открыл массивную дверь дорогого полированного дерева, за ней было ещё три двери поскромнее, он открыл левую. Кабинет представлял собой буквально пенальчик, было даже не очень понятно, как хозяин ухитряется там поместиться при его комплекции. Репша оставил на столе папку и открыл соседнюю дверь:
– Юргис, меня пока не будет на месте, я по вопросу из отдела борьбы с экономической преступностью!
Вопрос борьбы с экономической преступностью занял немного больше часу в ближайшем кафе-баре, давно облюбованном сотрудниками министерства.
– Бонус, на который министерство могло бы рассчитывать при конфискации имущества предприятия, если брать за прецедент дело с металлом, – говорил Владимир, так было условлено по пути в зелёном «Москвиче», – не больше тех комиссионных, которые вы получите, восстановив справедливость, нарушенную пособниками лиц, осуждённых в Нюрнберге…
О деле с металлом он знал из своего рода отчёта, выданного Русланом Сабитовым за вчерашним чаем. Именно Руслан пробрался в обход, около двух километров лесом, к хутору Озолса и слышал почти весь разговор хозяина хутора с этим трусоватым толстяком.
– Следует обратить внимание на то, что господин Мкртумян не знал, положена ли с него пошлина. Он внесёт её после снятия ареста с его счетов. До отрицательного ответа на заявление о предоставлении гражданства он не мог этого знать, следовательно, преступления нет.
Теперь Владимир знал, как правильно произносится фамилия Самвела. Говорить на юридические темы было не совсем привычно, однако учёба в институте и работа на заводе выработали привычку к логическим рассуждениям, привычку доказывать свою мысль, убеждать, не пасуя перед чином и званием собеседника. И сейчас Владимир выполнял поставленную задачу – примерно так же, как он выполнял бы задачу добиться принятия к производству внесённых его конструкторским коллективом предложений. Задача не радиотехническая, а финансовая, юридическая, но таково время. А смысл тот же: сделать хорошо людям. Вот этому человеку. Брату.
– Можно ли мне узнать, как именно в данной коммерческой операции задействован центр Симона Визенталя? – осмелев, спросил сидящий перед Владимиром чиновник. Расположившись на высоком табурете, спиной к мраморной стойке, уставленной всевозможными бутылками, навалившись на круглый деревянный столик, он уже вовсю потягивал пиво из большого резного стеклянного стакана с толстенным, радужно переливающимся дном, заедая рыбным рулетом. При желтоватом свете бра, оформленных в виде свечей в шандалах, его щёки опять разрумянились. И весь облик являл деловитое довольство человека на своём, уютном и сытном, месте.
Владимир искоса посмотрел на Соломона Давидовича. О таких вопросах тоже имелась договорённость.
– Сейчас центр занимается вопросом о тех двух зданиях. Деятелем из комиссии по реституции. Раз уж вы с господином владельцем хутора в окрестностях Салацгривы договорились о мене бонусами, раз в договорённости фигурировала недвижимость, фигурировала недвижимость, без комиссии по реституции не обойтись.
Искусство вести разговор, не упоминая ни одной фамилии – Владимир слышал о таком искусстве в годы перестройки. Тогда писали о вездесущей слежке, об эзоповом языке для обсуждения запретных тем, а запретным якобы могло быть объявлено что угодно, причём негласно, тайком от людей. Этот старый механик был связан с правозащитниками, медсестра Кристина что-то говорила про Хельсинки, про кого-то, кого судили в Москве. Тогда этих людей
