уже из самой цитадели.
Рами встал, отбросив трубку в сторону. Канте поднялся вместе с ним.
– Это еще что?
Рами так и рыскал взглядом по сторонам.
– Императорский набат. – Его пристальный взгляд вновь остановился на Канте. – Дворец подвергся нападению.
Сглотнув, Канте уставился за балконные перила. К этому времени имперские летучие корабли, недавно замеченные им в небе, уже скрылись из виду. Взрывов он не слышал, характерных следов дыма не видел. Принц изо всех сил пытался понять.
«Неужели мой отец настолько обнаглел, что решился напасть на цитадель императора? Или это очередная атака Шайн’ра – Кулака Бога?»
Тут их внимание привлек внезапный стук в дверь.
После секундного замешательства Рами бросился с балкона в комнату, взмахом руки увлекая Канте за собой.
– Это наверняка императорские паладины, которые проводят нас в безопасное место!
Канте бросился вслед за принцем.
– Если на нас напали, я должен вернуться к Фреллю…
– За твоим алхимиком присмотрят, обещаю тебе.
Добежав до двери, Рами крикнул через нее:
– Ка райлин ву! – И, вероятно, для Канте: – Назовитесь!
Последовал приглушенный ответ. Знаний Канте клашанского оказалось достаточно, чтобы его понять.
– Это старшина стражников Тайфн. И чааен Лорин. – Отпирая дверь, Рами кивнул и оглянулся на Канте: – Паладины, я же говорил.
Когда Рами распахнул дверь, внутрь протиснулось несколько фигур в легких доспехах и кольчужных вуалях. Надетые на них плащи были украшены гербом Клаша: парой скрещенных золотых мечей на черном фоне. Рами попятился, впуская их.
– Пока что нам ничего не грозит, – заверил он ввалившихся первыми стражников.
Канте схватил своего друга и оттащил его назад, уже зная, что это не так. Со своего места он заметил что-то бесспорно неправильное – там, в коридоре. Какую-то фигуру, закутанную в балахон биор-га, стоящую рядом с высокой худощавой фигурой Лорина. К горлу чааена был приставлен кинжал.
«Что тут происходит?»
Прежде чем Канте или Рами успели хоть как-то отреагировать, вооруженные мечами стражники бросились к ним и толчками разделили их. Незнакомец в балахоне втащил Лорина в комнату и подпихнул его к Рами. Обоих принцев и чааена окружили обнаженные клинки.
Человек в балахоне вложил кинжал в ножны и снял головной убор биор-га. Канте ожидал увидеть смуглое лицо и глаза, подведенные белой полоской. Но это оказался не предводитель Шайн’ра. Судя по виду, незваный гость даже не был клашанцем. Бледное лицо его сильно обгорело на солнце, голову венчала растрепанная копна седеющих светлых волос. Его зеленые глаза обвели комнату, а затем остановились на Канте.
– Все на выход, – скомандовал он. – Немедленно.
Канте не двинулся с места, придав своему голосу некое подобие венценосного негодования.
– Это король Торант нанял вас, негодяев? – гневно вопросил он. – Если это так, то мы способны заплатить вам вдвое от предложенного за голову, если не больше!
Незнакомец рассмеялся:
– Ты и вправду думаешь, что простые разбойники сумели бы проникнуть в цитадель Имри-Ка?
Канте нахмурился:
– Тогда кто же ты такой?
– Ну да, конечно… Мы ведь еще ни разу не встречались. – Мужчина протянул руку и представился: – Саймон хи Раллс.
Канте несколько раз моргнул, не сразу пристроив это имя в голове. И широко раскрыл глаза, когда до него наконец дошло.
– Грейлин предупреждал нас насчет тебя… Прямо перед тем, как мы отправились в эти земли. Он велел остерегаться тебя. Ты из «Попранной Розы».
Мужчина приподнял воображаемую шляпу:
– Коли меня в этом обвиняют – значит, так оно и есть.
Канте помотал головой:
– Ничего не понимаю!
По слухам, «Попранная Роза» представляла собой тайное сообщество шпионов, не связанное ни с одним королевством или империей. Говорили, что состоит оно из бывших алхимиков и иеромонахов, тайно завербованных, чтобы использовать их умения и опыт для высших целей: оберегать и сохранять знания в эпоху возвышения и падения государств. Кое-кто подозревал, что истинная цель сообщества заключается в том, чтобы направлять события в нужное русло, считая «Розу» тайной рукой, раскручивающей колеса мировой истории.
Саймон был прав в одном. Успешно преодолеть многочисленные слои охраны во дворце и добраться до них сумел бы лишь тот, кто располагал столь же серьезными силами и средствами.
– Но здесь-то ты зачем? – не отставал Канте.
– «Роза» способна пребольно колоться, но мы знаем, когда лучше всего использовать наши шипы. Мы тайно следили за усилиями всей вашей компании здесь, в городе, и, хотя вы наверняка этого не знаете, направление ветра вот-вот радикально изменится. Даже с учетом почти безграничных возможностей «Розы» у нас едва хватило времени вмешаться. Если вы надеетесь и дальше исполнять задуманное, то вам надо немедленно уходить.
Рами тоже все это слышал.
– Значит, вы напали на наш дворец, чтобы освободить принца Канте?
– Напали? – Саймон повернулся к нему: – Ты имеешь в виду всю эту лязгающую какофонию? – Он проникновенно прижал ладонь к груди. – Только не мы. Мы работаем гораздо тоньше. Просто сочли этот момент наиболее подходящим для выполнения нашей собственной задачи. А именно чтобы вытащить вас из того, во что вы нежданно-негаданно для себя влипли. Пошли! У нас совсем мало времени.
Саймон попятился к выходу. Канте заколебался, оглянувшись на Рами. Несмотря на новые обстоятельства, ситуация принципиально не изменилась.
«Нам все равно нужен сильный союзник в этих землях».
– Рами… – Канте поднял руку. – А давай с нами!
Его друг уставился на него в ответ. Лицо у него вновь стало каменным.
Саймон нахмурился:
– Заложник нам не требуется.
Канте пропустил его слова мимо ушей.
– Рами, ты ведь знаешь, что именно стоит на кону. Пожалуйста, доверься мне!
Тот долго удерживал его взгляд, затем вздохнул и закатил глаза:
– Ну ладно… Здесь все равно скука смертная.
Чааен Лорин был явно недоволен этим решением. Он протянул было руку к Рами, но не осмелился прикоснуться к нему.
– Принц мой…
Повернувшись к своему советнику, Рами похлопал его по плечу:
– Давай-ка и ты с нами, Лорин! Когда дело доходит до деликатных вопросов, твое наставничество всегда только приветствуется.
– Но…
Рами схватил чааена за плечо и шагнул к двери, не оставив тому иного выбора, кроме как последовать за ним.
Вспомнив о своем собственном наставнике, Канте повернулся к Саймону:
– Постой! А как насчет Фрелля и…
– Твоего алхимика? – Саймон махнул в сторону двери, поторапливая всех. – А как думаешь – кто поднял на ноги весь этот дворец? Вот почему нам пришлось действовать быстро. Фрелль разворошил змеиное гнездо, из которого ему, похоже, уже не выбраться.
Канте схватил шпиона за руку.
– Да погоди же! Ты можешь ему помочь?
Саймон вырвался и вывел всех за дверь.
– Только не мы. Но есть еще один человек, который уже пытается это сделать.
Пратик держался рядом с Фреллем, высоко воздев свой клинок. Вместе они преодолели последний поворот винтовой лестницы, поднимающейся из недр логова Дреш’ри. За ними по ступеням тянулся след из распростертых тел – как бездыханных, так и беспомощно стонущих. Пратику не приходилось особо гордиться своим мастерством владения мечом – до сих пор Дреш’ри нападали на него безоружными. Здесь, в этом подземном царстве, которым правили страх и алхимия, ученым мужам не требовались носить оружие.
И все же многие Дреш’ри положили свои жизни к ногам Пратика. Он понимал причину столь отчаянного самопожертвования – она ясно звучала с каждым резким ударом гонгов, эхом разносившимся по гулкому пространству. Прежде чем Пратик и Фрелль сумели выбраться из помещения с алтарем внизу, Зенг ри Перрин успел убежать и поднять тревогу. Остальные Дреш’ри пытались остановить их даже ценой собственных жизней – задержать до тех пор, пока спустившаяся сюда дворцовая стража не сможет прочесать библиотеку.
Даже кое-кто из прислужников набросился на святотатцев с метлами и швабрами – только лишь для того, чтобы столь же наверняка погибнуть или быть отброшенными назад. К счастью, большинство низкорожденных – которых здесь, внизу, было значительно больше, чем их хозяев, – держались в стороне, строго придерживаясь выполнения обязанностей, предписанных той или иной касте. Это был один из тех редких случаев, когда Пратик по достоинству оценил регламентированную структуру своей культуры и мантру, вбитую в него в детстве: «Каждый на своем месте, каждый в своей чести». Даже малейшее
