отклонение от этого курса навлекало позор на семью и клан нарушителя.
Самого Пратика подобные жизненные принципы давно уже не волновали. Как раз поэтому и удалось так легко запудрить мозг одному из Дреш’ри, связать его и присвоить его верхнюю одежду. В городе, где одежда обозначала принадлежность к той или иной касте, никто не задавал ему никаких вопросов.
А еще он вооружился.
«И это было весьма предусмотрительно».
Еще только услышав подробности допроса Фрелля Зенгом ри Перрином, Пратик сразу насторожился – особенно из-за того, что Дреш’ри взяли у его друга образец крови. Поэтому решил сменить облик и как следует все разнюхать. А еще стал внимательно наблюдать за комнатами Фрелля и Канте и, к счастью, вовремя заметил группу Дреш’ри, направлявшуюся туда. Один из них нес на цепи дымящуюся жаровню, а еще двое – ручные кузнечные мехи.
Заподозрив неладное, он сел им на хвост и стал свидетелем того, как Фрелля усыпили и вынесли из его покоев. Опасаясь худшего, Пратик следовал за ними, держась на расстоянии, пока они не добрались до той проклятой комнаты. Оказалось достаточно легко проскользнуть туда и до поры до времени не высовываться – трудней всего было не ахнуть от потрясения при виде изуродованных венинов.
Наблюдая за происходящим, он надеялся, что жрецы в итоге освободят Фрелля, так что его хитрость с переодеванием пройдет незамеченной. По местным законам, подобный поступок относился к действиям, караемым смертью в случае разоблачения – никто в Клаше не имел права выдавать себя за представителя другой касты, особенно более высокой. Увы, но Прайя – богиня судьбы, в честь которого и был назван Пратик, – оказалась не столь благосклонной…
– Куда теперь? – спросил Фрелль, когда они добрались до главного помещения библиотеки. Обоим приходилось кричать, чтобы быть услышанными сквозь гул гонгов. – Ты знаешь другой выход отсюда?
Пратик покачал головой:
– Я никогда еще сюда не спускался.
Фрелль ткнул пальцем в проход между громоздящимися впереди стеллажами, по-прежнему прижимая к груди скомканную кипу страниц.
– Тогда уходим тем же путем, каким пришли.
Пратик кивнул и направился туда. Алхимик ощутимо пошатывался, все еще одурманенный затяжным действием того неведомого средства, которым его усыпили. Иногда чааену приходилось поддерживать его свободной рукой.
В краткий миг тишины между ударами гонга Пратик услышал у себя за спиной шарканье кожаных сандалий и сразу же развернулся, взмахнув мечом. Позади них с винтовой лестницы только что сошла какая-то служанка в биор-га. Позвякивание бус указывало на ее принадлежность к касте уборщиц. При виде них она на миг застыла, а затем, ни слова не говоря, метнулась в сторону – просто стремясь поскорей убежать подальше.
«Как же я ее понимаю…»
С колотящимся сердцем Пратик повел Фрелля вперед. Между стеллажей стало гораздо темнее. Горело всего несколько фонарей, да и те были далеко. Помещение выглядело поспешно покинутым. Еще несколько прислужников заранее убрались у них с пути, низко пригнувшись и прикрыв свои фонарики, испускающие лишь тусклые отблески. В остальном же лишь летучие мыши сновали наверху – смутное мельканье теней над головой. Пратик настороженно наблюдал за ними, в то же время пытаясь ускорить шаг. Фонарями им разжиться не удалось, так что было все трудней различать дорогу. Пратик придерживался одного из тех бесконечно длинных стеллажей, которые, как он помнил, лучами расходились от центральной лестницы. И молился, что они не сбились с пути – что и вправду направляются к подъемнику, ведущему в сады.
Подавшись ближе, чтобы быть услышанным, Фрелль высказал то, что давно уже не давало покоя и самому Пратику:
– А где же остальные Дреш’ри?
Чааен нахмурился. Попытки напасть на них и вправду прекратились.
И тут впереди них появился ответ.
В проход между стеллажами вдруг хлынул ослепительный свет – как будто прорвало плотину и все вокруг затопило языками пламени. Когда глаза Пратика отошли от внезапной вспышки, можно уже было различить отдельные фонари и факелы, которые быстро двигались во всех направлениях.
Пратик сразу понял, кто это явился сюда, чтобы преградить им путь.
– Императорская гвардия, – с тревогой бросил он, останавливая своего спутника.
Зазвучали отрывистые приказы, эхом разносясь по всему необъятному помещению. Темноту прорезал хриплый лай, сопровождаемый звоном тяжелых цепей. Пратик представил себе огромных боевых псов цитадели – жутких зверюг с шипастыми ошейниками, доведенных некоей безызвестной алхимией до устрашающей свирепости. Только их проводники, связанные со своими подопечными обуздывающим напевом и воспитывающие их еще со щенячьего возраста, могли управлять ими. Казалось, будто в библиотеку ворвалось целое войско.
Россыпь фонарей и факелов неумолимо приближалась к беглецам. Вой и лай звучали все громче, охватывая все бо́льшую площадь.
– Что же нам делать? – в отчаянии спросил Фрелль.
Прежде чем Пратик успел ответить, до обоих донеслись какие-то новые звуки, поднимаясь из колодца винтовой лестницы у них за спиной. Голоса… Монотонный речитатив, сопровождаемый еле слышным гудением обуздывающего напева. Но заложенная в нем сила так и клокотала в темноте.
«Венины…»
Пратик поискал их взглядом. Изуродованный хор, судя по всему, успел прийти в себя после нападения Пратика и выбраться из своего логова – наверняка под командованием Зенга ри Перрина. Усилий одного певца, владеющего обуздывающим напевом, обычно недостаточно, чтобы полностью поработить человека, но подобный хор, действуя слаженно и в полную силу, вполне способен обездвижить свою жертву, опутав ее паутиной коварного напева по рукам и ногам.
«По крайней мере, достаточно надолго, чтобы нас схватили или убили».
Увы, но Пратик и Фрелль оказались не единственными, кто услышал этот адский хор.
Летучие мыши в панике захлопали крыльями и завизжали. Гнездящаяся под потолком орда неистовым шквалом обрушилась вниз. Крошечные тельца врезались в полки, задевая и Практика с Фреллем. Крошечные коготки рвали их одежду и голую кожу, запутывались в волосах.
Оба пригнулись, шлепая друг другу по плечам и спинам, чтобы уберечься от худшего, а тем временем пение становилось все громче. Пратик представил, как венины приближаются к ним из темноты – мерзкие подобия тех крошечных существ, которые напали на них.
Пратик сорвал летучую мышь со своего капюшона.
«Может, они даже управляют этими зверьками, словно неким раздробленным воплощением Царицы Теней, которой поклоняются…»
Но это была не единственная угроза.
Звон мечей о щиты и дикий лай доносились уже со всех сторон одновременно. Сияние фонарей и факелов с каждым вздохом становилось все ярче.
– Что же нам делать? – снова спросил Фрелль.
В ответе Пратика прозвучала суровая правда:
– Понятия не имею.
* * *
Канте едва поспевал за эскортом из стражников, на плащах которых сверкали гербы Клаша. Рами и Лорин тоже старались не отставать.
Он уже успел запыхаться, хотя и вовсе не от усталости – страх подгонял его так, что принц не чуял под собой ног. Проблема была в другом. Плотная ткань, который было прикрыто его лицо, при каждом вдохе прилипала к губам, пытаясь задушить его. Канте на ходу потянулся было к подбородку, чтобы сорвать ее. Рами перехватил его руку, силой опуская ее.
– Не вздумай! Низкорожденные никогда не пытаются снять свои головные уборы!
Ругнувшись, Канте отпустил вуаль.
Прежде чем они покинули покои Рами, Саймон приказал Канте натянуть поверх его собственной одежды балахон биор-га. Рами тоже без малейшего намека на стыдливость сбросил свой свободный халат и прикрыл наготу таким же одеянием. И Саймон, и чааен Лорин уже были одеты надлежащим образом, так что им оставалось лишь натянуть головные уборы, чтобы скрыть лица.
Переодетая группа быстро проносилась по просторам цитадели. Мало кто удостаивал их даже мимолетного взгляда. Впрочем, большинство ее коридоров уже успели опустеть. Судя по всему, со звоном гонгов все обитатели дворца дружно отступили на заранее подготовленные позиции.
– Куда мы направляемся? – наконец спросил Канте.
– Если ты не говоришь по-клашански, – мягко предостерег Саймон, – лучше помалкивай, иначе навлечешь на себя подозрения.
Принц оглядел совершенно пустой коридор.
– Чьи?
К тому времени они уже добрались до той части дворца, которая выглядела давным-давно заброшенной. Пол здесь покрывала девственная пыль, со стропил свисала паутина. Даже темные
