Уединившаяся под грибком компания была такой же разношёрстной, как и обитатели самого дома. Среди дюжины мальчишек и девчонок были и те, у кого часы на запястье стоили пятьдесят евро — и те, у кого вся одежда стоила едва ли не столько же. Иногда это служило причиной для мелких и крупных конфликтов, в которые часто оказывались вовлечены родители. Но сейчас — не то. Вечер был слишком тёплым и тихим, даже петь в общем-то оказалось лень, и гитарист просто щипал струны. По кругу гуляли три бутылки пива, из них прихлёбывали по очереди, причём едва ли не у половины в этот момент на лицах проступало отвращение. Пиво было горьким и противным, но пить его — значило быть в образе крутого, в образе своего, а что ещё нужно от жизни? Отвращение пряталось, и малолетние дурачки (среди которых были и школьные отличники, и ребята, всерьёз увлекавшиеся спортом — умнее это не делало ни первых, ни вторых!) степенно кивали, передавая коричневые пузырьки дальше и с неприязнью ожидая, когда же они вернутся.
Впрочем, кое-кто прихлёбывал пиво со вкусом, лихо, давно привыкнув к этой бурой жиже, на которую переводят лучший русский хлеб сомнительные заводики, работающие по загадочным «иностранным технологиям». Среди таких дегустаторов был и специально приглашённый гость — парень из частного сектора, о котором остальные знали только, что его зовут Борян (от Борьки) и что он — с одной из здешних девчонок, Лизи (Лизкой). Судя по всему, Боряну здесь нравилось. Пиво поставил он и несколько раз порывался начать разговор на какую-то мелко-уголовную тему. В другой раз его бы, может, и поддержали (в милиции никто из присутствующих не был ни разу, и подобный разговор тоже казался им «мужским»), но сейчас настроение не соответствовало, и Борян постепенно увял. Но по сторонам по-прежнему смотрел благожелательно — видимо, погода и на него оказала умиротворяющее действие.
Однако, в какой-то момент его умиротворение схлынуло. Борян подался чуть вперед всем корпусом, поморгал и спросил с искренним удивлением:
— Это что за чудо?
Все — несколько заторможено — оглянулись посмотреть на «чудо». Оно как раз появилось в свете очередного фонаря на другой стороне двора — и пересекало чахлый садик по прямой, направляясь к одному из подъездов.
Вообще-то ничего особо чудесного тут не было. Мягко ступая спортивными туфлями по траве и покачивая небольшим кейсом в правой руке, к компании приближался такой же, как они сами, мальчишка, одетый очень по-взрослому и солидно: в серую тройку. Такие костюмы, чего греха таить, носили многие из присутствующих, но, как правило, на разных обедах и вечерах, а в обычное время искренне не могли их терпеть. А этот парень был явно доволен жизнью здесь и сейчас — он шёл и улыбался. Да и в остальном выглядел совершенно обычно — худощавый, высокий, с очень правильным лицом. Необычной деталью были длинные светло-русые волосы, но в конце концов в наши дни можно видеть и куда более странные вещи…
Мальчишка прошёл мимо компании, кивнув и отчётливо сказав: «Добрый вечер.» Борян впал в столбняк. Но остальные сидящие под грибком вполне приветливо ответили на эти странные слова, а девчонки украдкой завздыхали и запереглядывались. Мальчишка в костюме удалялся к дому походкой принца, но у подъезда остановился и, достав из-под пиджака мобильник, с кем-то неслышно заговорил.
Обнаружив, что Лизи тоже смотрит вслед этому чуду, Борян вскипел. Пора было начинать толковище. Чувство мужской гордости, разбавленное пивом и попранное видом незнакомца, взывали к мести здесь и сейчас.
Борян не знал бессмертных слов Высоцкого: «Неудобно сразу драться — наш мужик так не привык.» Но следовал этому правилу интуитивно-генетически. Поэтому он возвысил мужественный голос:
— Это что за педик?
Мальчишка услышал, не мог не услышать, но даже не повернулся. Это подбодрило Боряна. Удивило его другое: на него посмотрели не то что с удивлением, но как-то странно соседи по беседке. Кто-то пояснил:
— Валька это. Валька Каховский из пятой.
— Ах, Валька! — Борян нехорошо обрадовался. — Ну, пойду его на свидание приглашу.
И он стал выбираться из беседки, разминая кулаки.
— Э, кончай, — сказал другой голос. — Не надо. Наскребёшь на свой лысый череп.
— У него чё, папик крутой? Или… — Борька хохотнул и сострил, — …старший дрю-южо-ок?
— Папик, — пояснила ему одна из девчонок, — у него и правда крут. Но тут не в папике заморочка. Он тебя сам…
Впрочем, Борян этого уже не слышал. Он двигался к Вальке Каховскому, который как раз убрал мобильник и улыбнулся каким-то своим мыслям. Когда Борька положил лапу на плечо пиджака, Валька обернулся с лёгким недоумением:
— Да?
— Слышь, ты, дятел, — начал Борька испытанную процедуру наезда, — ты мне на ногу наступил. Чё, по ногам, как по бульвару?
— Извини, я не заметил, — голос Вальки был ровным, без малейших признаков страха, гнева, волнения или заискивания. Смотрел он уже немного недоумённо. Борян обрадовался:
— А, не заметил? А чего не заметил, ты чего, в глазки долбишься? Или я для тебя типа это — микроб? Короче, ты попал. Сейчас мне будешь кроссы чистить. Языком. Начинай, ну? — и Борян сделал быструю и довольно ловкую попытку схватить мальчишку за запястье, чтобы заставить его согнуться лицом в землю. Для этого он убрал руку с плеча Вальки — на какую-то секунду.
То, что произошло с ним дальше, Борян потом очень не любил вспоминать. Это было непонятно. Не больно, а именно — непонятно. Больно ему делали не раз, боль бы он вытерпел. А тут… страшновато было, что так его «сделал» длинноволосый мальчишка с глупым именем и странными привычками.
Не сходя с места, Валька каким-то диким образом перегнулся всем телом — без выкриков или экзотических кататаолу[4]. Его рука — левая — оперлась в песок, правая — с дипломатом — закрыла пах, а правая нога — носком врезалась Боряну под правое ухо.
— Ай! — тоненько успел сказать Борян — и рухнул на асфальт без малейших признаков сознания.
— Извини ещё раз, — сказал Валька. Вздохнул, сделал странный изящный жест правой рукой.
И, набрав код, вошёл в подъезд.
Принято думать, что дети «новорусских» никуда не высовываются без охраны.
В отношении Вальки Каховского это было неверно. И не то чтобы у его отца не имелось нужных людей — просто ни в городе, ни в области не нашлось бы никого, кто сознательно посмел причинить хоть малейший вред сыну Сергея Каховского, одного из создателей и владельцев «группы «РУС — HOLD & HOME» ", чей строительный (и не только) бизнес охватывал почти весь Юго-запад. Все знали, что за люди создавали эту группу и какими методами они пользовались при этом.
