— Головки отрывай, не давай обсемениться… А почему ты для озими ранний пар не заводишь?
— Чего с весны торопиться, лошадь мучить? Я и к осени успеваю землю перепахать.
— А оттого торопиться надо, что если ты перепашешь весеннюю сырую землю да еще раза два-три ее за лето взрыхлишь, вода в земле держаться будет, и сорной травой доле не зарастет. А знаешь, сколько воды сорная трава вытягивает?
— Врать не стану, — не считал.
— За тебя агрономы подсчитали. На десять кило сухого сорняка — двести пятьдесят, а то и триста ведер воды уходит. Много ли для хлеба останется, если все лето будяки да осот полевую воду сосать будут?
— Пожалуй, что немного.
— Ты, Клим, думаешь, что хлеб сеять — простое дело? Ты все по старинке?
— Нет, зачем простое. Я к новому не прочь, разве ты не знаешь? Я зерно формалином протравил легонько, чтоб вредитель не тронул.
— Этого мало. Эх, Клим, кабы ты знал, как эту самую пшеницу по-настоящему выращивать нужно!
Клим скрутил цыгарку, уселся на крыльцо сарая и с интересом сказал:
— Вот и расскажи мне, агрономка. А то сказать по-совести — живу с Павлом Ивановичем бок о бок, а расспросить обо всем — времени не хватает.
— Как это тебе, крестьянину, да насчет зерна нет времени спросить?
— Делов много, а я один. Вот про червяка, действительно… Уморил червя. А канавки копать хотел, да времени опять не хватило.
— А чем занят был?
— Яйца высиживал.
— Ты?!
— А как же. Теплушечку устроил, как Павел Иванович нам объяснял. Взял ящик, разделал его как следует, набрал из-под курочек яиц, уложил их в теплушечку…
— В инкубатор?
— Во-во! Зажег лампочку. Ну уж и повозился я! Веришь, — ночью, не сплю: бесперечь встаю, не пищат ли цыплята. Не успел ни канавок нарыть, ни пар во-время поднять!
— Хоть хороши вышли цыплята?
— Цыплята-то?
— Ну да!
— Жареные, — мрачно ответил Клим.
Люба вытаращила глаза.
— Как так? Не понимаю…
— Не совсем жареные, но вроде. Видишь, нетерпеливый я. «Как же это, — думаю, — тут наука, и яйца вроде как в машине сидят. А всякую: машину подогнать можно». И пустил я огонь посильнее. Пропал весь выводок: пережарил. А ведь цыплята готовы были. Потерпел бы еще денек…
— Ох, уморил!
Люба хохотала до слез. Она давно знала Клима, знала, что он первый хватался за все новшества, но был нетерпелив и редко доводил дело до конца. Зато своим примером он заражал соседей, которые были не так торопливы и действительно улучшали свое хозяйство.
До сих пор Клим не особенно интересовался агрономией: последние годы были урожайными. Но теперь его брала досада, что он не защитил посева от засухи.
Клим поглядел на Любу.
— Будет смеяться-то! Ни у кого сразу дело не ладится.
— Это ты правду говоришь. Конечно, не сразу. Главное — опыт. Ты вот скажи: в прошлый неурожай сколько кило крестьяне снимали с гектара?
— Кто по полтораста кило, а кто и половину этого.
— А с опытных полей сняли по шестьсот и по семьсот кило. Или вот, например, в 1924 году на Донбассе у крестьян было по триста килограммов озимой пшеницы; тут же рядышком на Ростовской опытной станции — по две тысячи! Слышишь: по две ты-ся-чи!
— Удобрение получше, что ли?
— Конечно, и от удобрения, и от раннего чистого пара, и от зерна. Ведь ты, например, зерно не отбирал?
— Верно, не отбирал. Спасибо, что хоть посеять успел!
— Значит, ты вместе с пшеницей посеял и сорную траву. Как же ты хочешь, чтоб у тебя хороший урожай был? Ведь ты мог на нашей сортировке и зерно очистить от сорняков, и отобрать самое крупное зерно для посева. А остальное смолол бы на муку.
— Много ли его осталось бы — крупного?
— На посев хватило бы. Тут надо не больше, а получше. Крупное зерно, сам знаешь, сильнее. Оно и сорную траву перерастет, и без дождя дольше выдержит. Ты больше посеешь — меньше возьмешь, а мы меньше посеем — больше получим. А отчего?
— Ну, ладно, не хвались. Известно: от науки.
— Верно, Клим, от науки. Вот и ты и все крестьяне, здорово работаете, а не умеете с природой бороться!
— Да-а-а, — покачал головой Клим, — природа — дело хитрое! Вот сказывают, скоро будет такая машина, чтоб дождь пускала. Правда ли? Я бы первый на нее подписался!
— Нет, такой машины еще не придумали. А пока агрономы подыскивают семена, подходящие для разных областей: чтоб в сырой местности дождя не боялись, в жаркой— засухи. У нас пшеница не должна, конечно, бояться засухи и требовать много воды.
Клим вытер ладонью вспотевшее лицо и ухмыльнулся.
— В этакую жару — запросишь пить!
Любе было немножко неловко, что она — девчонка — «поучает» бородатого мужика, но не удержалась и продолжала говорить:
— Конечно, без воды никому не прожить: ни животному, ни растению. Но вот, возьми — верблюды по нескольку дней без воды терпят. Об этом и хлопочут агрономы: чтобы найти зерно вроде верблюда, выносливое. Павел Иванович уж несколько лет бьется. Не он один работает…
— Знаю, и ты помогаешь, — прищурил левый глаз Клим.
— Да я не о себе, — рассмеялась Люба, — я учусь только. Ты меня дразнишь за то, что я перед тобой выхваляюсь. Ничего! Я о том говорю, что по всему Союзу опытные станции работают, как и Павел Иванович.
— Эх, дело-то, правда, не плохое! — хлопнул себя Клим по коленке. — Что ж — тут в сарае хлопочете, а потом на поле?
— Здесь мы отбираем зерно. Павлу Ивановичу шлют образцы со всех сторон. Для опытов, ты видал, мы делим гектар на делянки, каждую засеваем тем зерном, которое хотим испробовать для здешних степей. Подходящие, крепкие сорта после урожая отбираем, снова весной сеем и скрещиваем. Когда пшеница цветет, мы опыляем колосья одного сорта пыльцой от другого сорта.
— Этак вы такую пшеницу выгоните, зимой на камне будет расти! — воскликнул Клим не то в шутку, не то всерьез.
— Не всегда удачно выходит. Селекция — так называется наука об улучшении зерна — еще молодое дело. А большое, большое дело! Всего о ней не перескажешь. Бывает, что новый сорт никуда не годится, а может статься, что он все старое зерно вытеснит… Да тебе Павел Иванович обо всем гораздо лучше расскажет!
— Эх, чудеса-то какие! А только посмотрел я сегодня на свое поле — тошно стало. Изругал я Павла Ивановича, а теперь вижу, что напрасно… Так говоришь — ранний пар?
— Ну да.
— Удобрять получше и зерно отбирать?
— Конечно. И кукурузу разводи, не брезгуй! Она в засуху не выдаст науки…
— Та-а-а-к. А уж насчет этого… науки… как ее?
— Селекции?
— Вот! Она самая. Выпроси для меня у Павла Ивановича зерен таких. У меня кум один в Астрахани живет, а мой брательник старший — в Самаре, а еще один — около Вологды. Они мне тоже по горстке семян пришлют. Из разных мест… Заведу же я себе дело! Не хуже вашего сарая! Выращу зерно — всей округе дам. Нате!
