когда младших не было рядом, мама говорила Чезу такие вещи, какие не сказала бы при них.
Но когда Чез добрался до первого этажа, мамы не было. Поскольку занавески и шторы были задёрнуты, ему пришлось довольствоваться тонкими полосками лунного света, которые пробивались в щели. На кухне темноту немного рассеивали светящиеся красным электронные часы на плите.
Четверть четвёртого.
Чез заметил, что дверь в подвал слегка приоткрыта.
«Неужели? – подумал Чез. – Сейчас ночь, а мама всё равно решила пойти в Скучальню?»
Он шагнул на лестницу, ведущую в подвал, и застыл, услышав мамин голос:
– Я не думала, что однажды ты позвонишь!
Кто мог звонить маме посреди ночи? И с кем она ЗАХОТЕЛА бы общаться в это время?
Чез напряг слух, пытаясь расслышать ответ, но напрасно. Может быть, человек в трубке говорил шёпотом.
– Нет, я не успокоюсь! – сказала мама. – Именно этого я и боялась! – На сей раз пауза была ещё короче, а потом мама снова взорвалась. – Да, да, не мои, – сказала она. – ПОКА не мои. Но это ЧЬИ-ТО дети. Дети, которых я прекрасно себе представляю, потому что знаю, что такое ребёнок восьми, десяти и двенадцати лет. И я говорю тебе: они совершенно ни при чём. Они…
Человек в трубке, видимо, не дал ей договорить. Но мама тоже его перебила, почти сразу – паузы, которую она сделала, хватило бы только на то, чтобы набрать воздуха.
– Это не случайное совпадение, Джо, – сказала она. Её голос звучал непривычно. Он был холодным, ядовитым и резким. – Придётся тебе это уладить. Или, клянусь, я сделаю это сама.
Финн почувствовал запах французского тоста, как только проснулся.
– Особый завтрак? – крикнул он. – В честь чего? Школа отменяется? Выпал снег? Или сегодня праздник, про который мне не сказали? – Он выскочил из постели и выбежал в коридор.
На пороге своей комнаты стояла сонная Эмма и принюхивалась.
– На улице двадцать градусов, – сказала она.
Наверняка она узнала это не по запаху, а из прогноза погоды в телефоне, но с Эммой ни за что нельзя было ручаться.
– То есть снега нет, – заключил Финн.
– И праздника тоже, – грустно сказала Эмма. – Она наклонилась к брату и шепнула: – Может, это особый завтрак в честь плохих новостей.
Финн вспомнил, что мама в последний раз готовила французские тосты, когда была завалена работой. Ей пришлось всю субботу просидеть за компьютером, и французские тосты стали своего рода извинением за то, что Финн, Эмма и Чез не пошли с ней в парк.
– Я против особых завтраков в честь плохих новостей, – заметил Финн. – Иначе я разлюблю кленовый сироп.
– Ты никогда не разлюбишь кленовый сироп, – возразила Эмма.
Наверное, она была права. Финн мог пить его литрами, если бы только мама разрешила.
– А я думаю, что новости хорошие, – заявил он. – Может быть, они нашли тех детей в Аризоне и мама решила устроить праздник.
Финн ждал, что при этих словах лицо Эммы озарится, но оно оставалось серьёзным.
– Финн, не волнуйся о тех детях, – сказала она. – Они…
– Чез! Эмма! Финн! – раздался снизу голос мамы. – Вы уже встали?
– Сейчас разбужу Чеза! – крикнули в ответ Финн и Эмма одновременно, и оба бегом бросились к комнате Чеза. Обычно Чез всегда вставал первым, так что это тоже было приятным разнообразием.
Распахнув дверь, Финн прыгнул к брату на кровать.
– Пора! Завтракать! – крикнул он, с каждым словом подскакивая вверх-вниз.
Эмма, плюхнувшаяся рядом с ним, вопила:
– Вставай! Вставай! Вставай! – И тоже прыгала в такт своим воплям.
– Нам нужно участвовать в Олимпийских играх, – хихикая, сказал Финн. – Пусть мама запишет нас на гимнастику. Мы получим все медали.
Он ожидал, что Чез спихнёт их с Эммой с кровати. А может быть, зарычит, как медведь, и притворится, что страшно зол, – и тогда они устроят потешную борьбу перед завтраком.
Но Чез просто лежал в постели. Он моргнул раз, потом другой. Под глазами у него залегли тёмные круги, будто он не выспался. Неужели ему не хватило целой ночи?
– Чез, – позвал Финн и потянул брата за руку, – поговори со мной. Как ты себя чувствуешь?
Он увидел, что лицо Чеза изменилось, словно кто-то щёлкнул выключателем. Только что вид у него был сонный и печальный – короче, какой-то не такой, да ещё круги под глазами. Финн сказал бы даже, что Чез был как старик, что совсем уж нелепо. В следующую секунду на лице Чеза появилась глупая улыбка. Но даже она выглядела как-то не так.
– Ар-ргх, парень, кто смеет тревожить сон капитана?! – прорычал Чез, как пират из книжки, которую Финн обожал, когда ходил в детский сад. В обычные дни это бывало так же весело, как медвежий рык и возня. Но сегодня утром с Чезом что-то случилось. Он не притворялся – скорее притворялся, что притворяется.
А вдруг Чез всегда был таким, просто Финн никогда раньше этого не замечал? Но теперь он заметил… может, это означает, что он растёт?
Финн даже подумал, не поделиться ли своим открытием с Чезом и Эммой. Возможно, оба обняли бы его и сказали: «Ура, кузнечик, добро пожаловать на новый этап взросления. Мы так гордимся тобой! Мы начали замечать такие вещи не раньше, чем нам стукнуло девять!»
Но потом понял, что ему даже думать об этом не хочется.
И тут в комнату вошла мама и положила на комод стопку белья.
– Ну, ребята, давайте двигайтесь, – сказала она. – Как только вы оденетесь, я угощу вас особым завтраком…
– Потому что у тебя плохие новости, да? – выпалил Финн. – Французские тосты – это плохие новости. Как в тот день, когда мы не смогли пойти в парк.
На мгновение показалось, что с мамы соскользнула маска. Совсем как в ту секунду, когда у Чеза изменилось лицо, только наоборот. Всего на одно мгновение Финну показалось, что мама сейчас расплачется, как плачут маленькие дети – у неё задрожат губы, а по щекам потекут ручьи слёз.
Но тут мама улыбнулась, подошла и потрепала Финна по голове.
– Ну, вы меня раскусили, – сказала она. – Впредь буду приберегать французские тосты для хороших дней. В любом случае новости не плохие, просто…
– Говори, – потребовала Эмма.
В обычный день мама, возможно, отругала бы Эмму за дерзкий и неуважительный тон. Но сегодня она просто сглотнула и улыбнулась ещё шире:
– Сегодня утром я узнала, что мне на несколько дней придётся уехать. По работе. Не сердитесь.
– Ну, это ещё не так плохо, – заявил Финн.
Может быть, он тоже слегка притворялся. Мама редко уезжала по
