работе, но когда это случалось, Финн чувствовал себя как-то странно. Даже когда был в школе и ВСЁ РАВНО не смог бы увидеть маму.
– Знаешь что? Готовь французские тосты каждый день до отъезда, чтобы мы потом не тосковали.
Мама рассмеялась, но её смех прозвучал очень фальшиво. И грустно.
– Финн, это выяснилось в последнюю минуту, – сказала она. – Мне придётся уехать сегодня. Поэтому предлагаю вам сейчас французские тосты в честь плохих новостей, а потом, когда я вернусь, будет особый праздничный завтрак.
– А когда ты вернёшься? – спросил Чез.
Чез редко повышал голос на взрослых – впрочем, Финн и Эмма тоже. А сейчас он говорил даже тише, чем обычно. Но Финн почему-то живо представил, как Чез взмахивает мечом и вонзает его остриём в землю.
Финн быстро взглянул на маму, потом на брата. Оба выглядели как обычно утром во вторник. Волосы у Чеза с одной стороны стояли торчком, а с другой прилегали к голове. На нём была футболка дорожного патруля начальной школы Лейксайд, а на маме – старый университетский свитер, некогда папин, и старые джинсы с дыркой на колене (потому что мама часто их носила, а не потому, что они так продавались). Её волосы, такие же тёмные и кудрявые, как у Эммы, были небрежно стянуты в хвостик.
И всё-таки Финну показалось, что перед ним незнакомцы.
Мама сделала вид, что ей нужно поправить одну из фотографий на стене над кроватью Чеза.
– Я сама не знаю точно, когда вернусь, – сказала она, потянувшись к фотографии и не глядя на детей. – Пока всё как-то неопределённо. И не факт, что я смогу каждый день звонить…
Мама действительно превратилась в незнакомку. До сих пор она терпеть не могла ничего неопределённого. Всякий раз, уезжая, она составляла список: что собирается делать каждый день, и где будет, и каким образом дети или няня могут с ней связаться, даже если у неё сломается мобильник.
Финну перестало казаться, что он достиг новой стадии взросления. Как он ни старался удержаться, нижняя губа у него задрожала.
«Ау, мама! Разве ты не видишь, что Финн из-за тебя сейчас заплачет? – захотелось крикнуть Эмме. – Нельзя расстраивать второклассника прямо с утра!»
– Значит, миссис Рабински последит за нами, пока тебя не будет? – быстро спросила она.
Миссис Рабински была пожилой дамой, совершенно не скрывающей своей привязанности к Финну. От перспективы провести хотя бы один вечер с миссис Рабински, которая непрерывно спрашивает: «Что будешь на ужин, Финн? Финн, расскажи, как у тебя прошёл день в школе! Финн, хочешь, я почитаю тебе сказку на ночь?» – Эмму замутило. Но она не собиралась жаловаться. Что угодно, лишь бы подбодрить Финна прямо сейчас.
– Вообще-то нет, – сказала мама. Она по-прежнему смотрела в сторону, но Эмма заметила, что мама прикусила губу. – Я… э-э… ещё ни с кем не договорилась. Я же сказала, это выяснилось внезапно. Но я отменю поездку, если не удастся вас пристроить.
– Так может, просто возьмёшь и сразу её отменишь? – с энтузиазмом спросил Финн. – Если это не так важно. Если она отменябельна.
Мама не рассмеялась и не сказала ему, что такого слова нет.
– Финн… – начала она.
– И то и другое может быть одинаково важно, – бесцветным тоном произнёс Чез. – Мамина работа и время, которое она проводит с нами.
Эмма посмотрела через плечо на старшего брата. Чез просто цитирует то, что постоянно говорила мама. Но неужели он правда думает, что это поможет – особенно если говорить таким тоном, как будто читаешь по бумажке?
Эмма предостерегающе подняла брови и одними губами сказала: «Говори нормально!»
Дело в том, что иногда они все – Эмма, Чез и мама – вели себя как миссис Рабински. Как будто самое важное на свете – это заботиться о Финне и не огорчать его.
– А я думаю, что у мамы будет большое приключение, – объявила Эмма. – И она расскажет нам что-нибудь очень интересное, когда вернётся. И привезёт подарки.
И тут мама действительно рассмеялась. Но это был странный смех, который неловко оборвался.
– Эмма, мне просто надо встретиться с одним клиентом из Чикаго, ему нужна техническая помощь, – сказала она. – Сомневаюсь, что из этого получится большое приключение. Но подарки я привезу. Договорились? – Она посмотрела на часы у кровати. – Так, а теперь серьёзно – шевелитесь!
Все спешно принялись одеваться, умываться и чистить зубы. Эмма не стала причёсываться, потому что ей хотелось спуститься на кухню первой. У неё был секрет, и она ещё не вполне поняла, стоило ли делиться им с мамой.
Вчера вечером, когда все улеглись спать, Эмма вышла из своей комнаты, спустилась вниз и достала из маминой сумочки мобильник. К сожалению, мама была из тех родителей, которые считают, что детям нужно обзаводиться собственным телефоном не раньше чем в средней школе; а ещё она думала, что смотреть на экран перед сном вредно. Поэтому Эмме приходилось таиться. Она набрала пароль – мама даже не подозревала, что Эмма его знает. А потом, сидя одна, в темноте, Эмма прочитала всё, что нашла, о тех детях из Аризоны.
Их действительно похитили в пятницу. Значит, прошло целых три дня, в течение которых трое детей по имени Рочестер, Эмма и Финн из Огайо понятия не имели, что трое других детей по имени Рочестер, Эмма и Финн пропали в Аризоне.
Как странно. Казалось, Чез, Эмма и Финн должны были немедленно узнать обо всём, что случилось с их аризонскими двойниками. Возможно, Эмма, сидя на уроке обществознания, должна была почувствовать боль в боку и понять: «О боже! Та, другая Эмма Грейс в опасности!»
Казалось, Чез, Эмма и Финн должны были с самого начала знать о существовании тех детей.
Эмма нашла сайт, посвящённый пропавшим детям, и, глядя на страницу, где речь шла об Эмме из Аризоны, задумалась: «Почему мне от этого так стрёмно? Как бы я себя чувствовала, если бы похитили Эмму Чань, Эмму Пулацки или Эмму Джонс из моей школы?»
Да, она бы переживала, если бы узнала о похищении любого ребенка. Но ещё грустнее ей было бы, если бы это оказался кто-нибудь из её школы – неважно кто. Вполне достаточно того, что они учатся вместе.
Эмма всю жизнь носит это имя. Она привыкла, что так зовут и кого-то ещё. Но было очень странно, что так же зовут девочку, у которой тоже есть старший брат Рочестер и младший – Финн. Особенно когда у них у всех совпадают дни рождения.
Она попыталась успокоиться,
