— Не мешок ли золота?
— Нет, это железный шкворень.
— Железный шкворень… Здесь, в этой дикой стране?!..
— Посмотри сам.
Диего схватил найденный предмет — это был на самом деле железный шкворень, весь покрытый ржавчиной.
— Этот шкворень, должно быть, составлял принадлежность драя. Не принадлежал ли он сеньору Эррере?
— Я думаю, что твое предположение верно, Диего.
— А там что такое в траве?
— Это ящик с выбитым дном, — ответил Кардосо, бросаясь к увиденному ими предмету.
— А вот и пистон от револьвера, — сказал Диего, поднимая этот третий предмет, чрезвычайно важный для них.
— Значит, наш соотечественник был здесь, — заметил Кардосо.
— А на ящике не вырезано никакого имени?
— Никакого, Диего. А на пистоне?
— Постой!.. Я вижу какие-то буквы, покрытые ржавчиной… Никак не могу ее стереть…
Он сильно потер пистон сначала мозолистой ладонью, потом песком и вскоре прочел надпись:
— Б. Веддингтон. Сидней.
— Это, вероятно, клеймо фабриканта, — сказал Кардосо.
— Я тоже так думаю; мы узнаем от доктора, выехал ли сеньор Эррера из Сиднея или из какого-то другого приморского города. Спрячь в карман этот пистон и будем продолжать наши поиски.
Матросы пошли дальше по берегу озера и вдоль опушки леса, чутко прислушиваясь ко всякому шуму и зорко вглядываясь вдаль: они все еще опасались Коко, который мог находиться где-нибудь в окрестностях драя и изменнически напасть на них; наконец они дошли до небольшой полянки и разом остановились, вскрикнув от изумления и ужаса. 386
Как раз на середине ее лежали два опрокинутых, полуразбитых драя. Они были без колес; доски, составлявшие их обшивку, были разбиты, а железные части изогнуты или унесены. Внутри и вокруг них валялись человеческие скелеты, ящики и бочонки с выбитым дном, разбитые бутылки, стрелы, изломанные каменные топоры, клочья одежды, пистоны и многие другие предметы. Штук десять или двенадцать соколов, дремавших посреди этих ужасных развалин, разлетелись, испуская хриплые звуки.
— Да здесь, должно быть, произошла жестокая битва! — воскликнул Кардосо.
— И вероятно, защитники драев были подавлены численностью нападающих, — сказал Диего.
— Неужели эти драй принадлежали сеньору Эррере?
— Мы это узнаем, Кардосо, — ответил старый моряк.
Они прошли мимо скелетов и обломков и приблизились к драям.
Видно было, что эти импровизированные крепости вынесли ужасную атаку: их доски были утыканы концами копий и изрублены ударами топоров.
Моряки осмотрели драй и снизу и сверху, надеясь найти какое-нибудь имя, которое открыло бы им, кто были ехавшие на них белые люди, но все их старания были тщетны. Они осмотрели также все предметы на земле, но нашли лишь одно имя, напечатанное на бочонке, это было имя города Сиднея.
— Кто же были владельцы этих драев, — задумчиво спрашивал сам себя Диего, — и какова была их участь? Все ли они были убиты или же находятся в плену? Ужасная это страна!..
— Смотри-ка, Диего!.. — воскликнул в эту минуту Кардосо.
— Что ты там видишь?
— Ведь это бегает наш ужин!
XIX. Пленники в дупле дерева
Зверек рыжего цвета, похожий на кенгуру, но гораздо меньше ростом, перебежал через полянку, высоко подскакивая на своих неровных ножках, причем задние вытягивались и сгибались словно пружины; добежав до леса, он с быстротой молнии вскарабкался на одно из деревьев и исчез посреди его листвы прежде, чем Кардосо успел прицелиться.
— Вот тебе и раз! — воскликнул изумленный Диего. — Что это еще такое, кенгуру карабкается на дерево, словно обезьяна!-
— Это двуутробка, — сказал Кардосо.
— Она похожа на кенгуру.
— Да, они принадлежат к одному и тому же семейству.
— А можно ее есть?
— Говорят, что она очень вкусна.
— Тогда это дело подходящее. Но куда же это она спряталась, что я ее больше нигде не вижу?
— Вероятно, она спряталась в свое гнездо.
— Но я не вижу ее гнезда на этом дереве; э-э, да оно, кажется, было разбито молнией.
— Мне говорили, что они живут в дуплах деревьев.
— В таком случае этот эвкалипт должен быть внутри пустой.
— Без сомнения так, старина.
— Пойдем-ка посмотрим, Кардосо.
Они подошли к дереву и стали его рассматривать с большим любопытством. Оно принадлежало к роду эвкалиптов и казалось очень старым, почти умирающим. Ствол его был необыкновенно толст, так что даже десять человек не были бы в состоянии обхватить его, но в восьми метрах от земли оно казалось разбитым молнией и оканчивалось неровными краями, прикрытыми лишь одним пучком красноватых листьев. Очевидно, верхняя часть дерева пострадала от грозы или же истлела вследствие какой-нибудь болезни.
— Двуутробка нашла себе прекрасное убежище, — сказал Диего, — но мы заставим ее и ее семью выйти из дупла.
— Каким же это способом, старина? — спросил Кардосо. — Если ты хочешь срубить это дерево, то лишь напрасно потратишь время, потому что хотя его верхняя часть и мягка, волокна его древесины так крепки, что о них иступится даже самый лучший топор.
— Мы влезем на дерево и заставим ее выйти, кидая в дупло зажженные головешки.
— Влезть на это дерево! Да тут нужны были бы щупальца гигантского осьминога, чтобы обнять его ствол.
— Попробуем влезть по способу австралийцев.
— Это бесполезно, Диего. Я нашел лестницу: посмотри-ка на лиану, что свешивается с вон той ветви.
— Это марра, — сказал Диего, — она не погнется под нашей тяжестью и послужит нам лучше веревочной лестницы, ведущей на главную мачту.
Кардосо схватился за лиану, сильно встряхнул ее и, почувствовав, что она не гнется, с проворством кошки начал подниматься по ней к верхушке сломанного дерева. Диего последовал за ним, но, не будучи уже так молод, лез несколько медленнее. Добравшись до верхушки, они уселись верхом на двеполусухие ветви и, заглянув внутрь дерева, увидели в нем черное отверстие, нечто вроде колодца, шириной с полдюжины метров.
— Середина пуста, — сказал Диего, наклоняясь над отверстием. — Но где же двуутробки?
— Вон они там, внизу, — указал Кардосо, тоже наклонившись над дуплом. — Тут их шесть, семь, восемь, словом — целая семья.
— Здесь фунтов сорок свежего мяса!.. Вот так чудная добыча, друг мой. Попробуй-ка разрядить в них ружье.
Кардосо снял с плеча «снайдер», тогда как Диего взял в руку топор, и молодой человек выстрелил в огромное дупло, но он был уже не в состоянии видеть результат своего выстрела: заряд ли заключал в себе слишком много пороху, или же как-нибудь попортилось ружье, но только оно так сильно отдало назад, что матрос потерял равновесие
