— Это австралиец, — сказал Кардосо.
— Да, — ответил Диего, — он влезает, делая на дереве зарубки. Держи наготове ружье.
Матросы услышали шум листьев на верху дупла и затем увидели при неверном свете звезд какой-то черный круглый предмет, очень похожий по форме на человеческую голову.
— Кто ты? — спросил Диего.
Услыхав выходивший из дупла голос, голова тотчас же исчезла, испустив громкий крик.
— Он, верно, принял нас за злых духов, — сказал Кардосо.
— Постой… Слышишь?
— Что такое?..
— Мне кажется, что снаружи разговаривают.
В самом деле, слышен был очень тихий шепот, причем казалось, что он исходил то с верха дерева, то с низа. Вероятно, человек, взобравшийся наверх, разговаривал со своими товарищами.
Вскоре после этого послышались другие удары, производимые, по-видимому, каким-то тяжелым телом, быть может, каменным топором; затем над отверстием показались две головы, а потом и третья.
— Сойдите сюда, — сказал Диего, — мы такие же люди, как и вы. Но вместо того, чтобы сойти вниз, австралийцы тотчас же исчезли. Кардосо выстрелил из револьвера, но результат получился совсем отрицательный, потому что снаружи послышались крики, выражавшие испуг, а затем поспешный топот ног, вскоре затихший вдали.
— Вот дурачье! — воскликнул Диего.
— Они испугались, — сказал Кардосо, — быть может, им еще неизвестно употребление огнестрельного оружия; напрасно я выстрелил.
— Они все равно не спустились бы сюда, друг мой.
— Может быть, они еще возвратятся?..
— Возможно, что и вернутся завтра, после солнечного восхода, чтобы посмотреть, что тут такое.
— Молчи…
— Опять что-нибудь?
— Слышишь, Диего! — воскликнул Кардосо, крепко хватая старого моряка за руку.
Вдали слышны были ужасные крики — отвратительный концерт дьявольских завываний и криков, невольно заставлявших трепетать.
— Это дикари! — воскликнул Диего, и сердце его сильно сжалось.
— Это их военный клич, Диего, — сказал Кардосо прерывающимся голосом.
— Верно, они нашли наш лагерь?..
— Я боюсь за доктора, Диего!..
— Тысяча миллионов громов!..
В эту минуту послышался целый ряд пушечных выстрелов, раздававшихся все громче и громче; после этих выстрелов воинственные завывания дикарей превратились в крики злобы и в болезненные стоны.
— Это митральеза! — вскричал Диего.
Оба матроса вскочили на ноги, сердца их сжались невыразимо мучительным страхом за доктора, глаза налились кровью, волосы встали дыбом, а на лбу выступил холодный пот. Не было никакого сомнения: бешеные крики и пушечные выстрелы, продолжавшие раздаваться во мраке с математической точностью, указывали, что австралийцы напали на лагерь, а доктор защищался и пустил в дело митральезу. Каков же должен был быть исход этой ожесточенной борьбы? Удастся ли грозному оружию доктора отбить толпы нападающих, или же оставшись один, без товарищей, он погибнет, подавленный многочисленностью врагов?
Диего и Кардосо, слыша, что стрельба все еще не прекращается, лезли, словно безумные, на стены своей тюрьмы, всячески стараясь взобраться по этой гладкой поверхности. Напрасно пытались они сделать на ней зарубки топором, напрасно влезали один другому на плечи, думая найти повыше какую-нибудь щель, чтобы схватиться за нее рукой, напрасно бросали вверх веревку, надеясь, что она зацепится за какую-нибудь ветвь, — железо постоянно отскакивало от крепкого, как камень, дерева, щелей нигде не было, а веревка была настолько коротка, что не могла достать до ветвей.
— Да что мы, прокляты, что ли? — заревел наконец Диего.
— Все против нас, — сказал Кардосо глухим голосом, в отчаянии ломая руки.
— Может быть, в эту минуту злодеи убивают доктора. Ах, этот подлый Коко!
И они беспомощно метались взад и вперед по своей узкой темнице, словно тигры, запертые в клетку.
Между тем издали все громче и громче доносился боевой клич австралийцев, и в ответ им с возрастающей силой гремела митральеза.
Вдруг выстрелы прекратились, тогда как победные крики нападающих еще продолжали раздаваться в течение нескольких минут; можно было предположить, что им удалось овладеть укреплением и драем. Затем все стихло.
— Все кончено! — ревел Диего, вырывая клочья волос. — А мы сидим здесь…
— Дикари победили.
— Быть может, даже убили его.
— Или взяли в плен.
— Это хуже всего.
— Нет, Диего, только бы они его не убили, а мы его спасем.
— Мы спасем!.. Да кто нас вытащит из этой тюрьмы? Ах, Кардосо, я потерял всякую надежду отсюда выйти.
— Нет, Диего, мы выйдем.
— Но каким же образом?.. Мы уже испробовали все способы, и ничто нам не удалось.
— А!..
— Что с тобой?
— Быть может, нам удастся разбить эти стены?
— Да ты с ума, что ли, сошел, друг мой?
— Нет, старина, не сошел.
— Так говори же скорее, или я сам сойду с ума.
— Только мы подвергаемся большой опасности.
— Я готов на все, лишь бы только не умереть здесь от голода и жажды.
— Давай сделаем мину.
— Мину?.. А как ее сделать?.. Порох-то где?..
— Разве с нами нет картечницы, полной зарядами, да и карманы наши также ими набиты — по крайней мере, у меня их более трехсот.
— Ах, как я глуп, Кардосо, я об этом и не подумал.
— Выкопаем в стволе дырку, вложим туда пороху и взорвем его.
— Но куда же мы спрячемся? Ведь, пожалуй, тогда и мы полетим на воздух вместе с деревом.
— Мы будем делать маленькие взрывы и притом наверху, а сами ляжем на дно и прикроемся мертвыми двуутробками.
— Отлично придумано, друг мой. Влезай мне на плечи, бери мой нож, у него твердое лезвие, и постарайся выковырять им дырку, как можно поглубже. Это будет трудная работа, потому что дерево это твердо, как железо, но с твоим терпением это тебе удастся.
Кардосо хотел влезть на плечи к Диего, когда снаружи вдруг послышались людские голоса.
— Это, верно, австралийцы?.. — прошептал Диего, и в глазах его блеснул злобный огонек.
— Да, — ответил Кардосо, — и они, быть может, собираются на нас напасть.
— Тем лучше, мне страшно хочется всех их перебить.
— Перебьем, старина. Ах, теперь я понимаю: вероятно, те, что явились раньше, ходили звать на помощь товарищей. Ну, погодите же, поганые обезьяны, попробуйте-ка сойти сюда!
— Они будут осаждать нас, Кардосо.
— А мы выйдем и дадим сражение.
— Молчи!.. Слышишь?
Что-то зашуршало по коре дерева. Послышался сдавленный шепот нескольких голосов. Очевидно, на дерево влезало несколько человек сразу.
Матросы прислонились к стенкам дупла один против другого, держа ружья наготове и подняв глаза к отверстию.
