умоляюще взирая на нас по очереди, – знаете? Есть такая Тишинья у вас? И родинка на лбу возле волос.
– Мамка моя Тишинья, – отозвался Шоран, – про неё, что ль, спрашиваете? И родинка на лбу у неё есть.
– Жива? Правда, жива? Не съели? – по щекам тётушки заструились слёзы. – Мы ж её похоронили давно.
Мы в изумлении уставились на тётушку.
– И чего ж ей сделается? – недоумённо отозвался Шоран. – Живут с папкой, не тужат. А кроме меня ещё сестрёнка младшая есть, мамка же опять в тягости ходит – ещё кого родит.
– Сестричка это моя, Тишинья-то, старшая. А ты, значит, племянником мне приходишься. Иди же сюда поближе, дай разгляжу, как следует. Как зовут-то тебя, племяш?
А я решил, что теперь моя очередь – уточнить кое-какие вопросы.
– Тётушка Авинья, с чего такие наговоры… жива – не жива, кто её съесть-то должен был?
– Щас, скажу-обскажу, – женщина, прижав руку к груди, попыталась выровнять дыхание и всё-таки хлебнула квасу. – Тишка-т, как заневестилась, с Ниршаном встретилась – смотри-ка, племяш, да у тя имя с тятькиным схожее. Ну, значит, любовь у них. Ниршан замуж зовёт. И что он – оборотень, сказал. У нас, чего говорить, оборотней не больно-то любят. И родитель наш воспротивился, – тётушка Авинья как-то незаметно совсем сбилась на просторечный говорок, – Тишинья, даром, что послушная дочь всегда была, а тут взбрыкнула. Сбежали они, так полагали, в Волчики ваши – Ниршан-то сказывал, что оттуда родом. Отец с матерью уж и не рады были, что зятю-оборотню противились, на всё согласны, чтобы только дочка рядом была. Весточку послали через управляющего нашего господина Грахиаша, а ответа нету. Несколько раз весточки посылали, хотели к тем оборотням подойти поспрашивать, что от вас к управляющему приезжают. Только господин Грахиаш сказал, что оборотни больно злые – чуть что не так, кинуться могут. А потом сказал, что узнавал стороной, съели нашу Тишинью – мол, в Волчиках ваших сплошь людоеды живут. Потому, мол, и главный маг туда ездит – никакого сладу с людоедами нет. А матушка с батюшкой от таких вестей разом состарились, испереживались совсем, да и померли один за другим – терзало их, что дочка не просто померла, а что мучилась перед смертью, и что косточки её неизвестно где неприбранные лежат… А оно вон как повернулось. И Тишинья жива, счастлива даже, и детки у ней, как положено. Вон племяш рыжеватенький – в мамку, а уши, прям, как у деда, нашего батяни. Дед-то, вот внука не увидел… – тётушка Авинья прижала фартук к глазам.
Печальная история… А ещё печальнее, что кто-то наговаривает на оборотней, придумывает небылицы про нас – и явно не для развлечения, а с какими-то своими целями. Нужно обязательно переговорить с Ррыком до его отъезда, рассказать эту историю.
– Нет у нас в деревне людоедов. Главный маг к нам ездит, учит он нас в школе, потому и ездит. Он всех нас с самого детства знает, как облупленных.
– Лагорушка, – голос тётушки Авиньи стал просительным, – а если я сестрицу навещу, меня… – замялась.
– Не съедят, тётушка! У нас другой еды полно…
– Да поняла уже, что про людоедов брехня. Вон племянник мой тому порукой. Нет, ну, как на деда похож!.. Я о другом. Ваш главный-то, как думаешь, разрешит мне с сестрой повидаться? Я ж, как нарочно, с завтрева отпросилась на полмесяца, может, чуть подольше – родню дальнюю хотела проведать. Три года работала без продыху. Рядышком ни одного родного человека не осталося. Знаю, что у матушки в столице, в Окрешекакая-то родня была. Хотела поехать, разузнать. А тут такая радость – сестра жива!
– Конечно, разрешит, тётушка, слова не возразит. Вот хоть у Шорана спроси. Наш главный – вожак Ррык скоро поедет обратно в Волчики и тебя с собой возьмёт. Видишь, как удобно всё сложилось.
Шоран по мере продолжения разговора сидел рядом со своей тлькочтоприобретённой тётушкой, смотрел на неё круглыми глазами, но, тем не менее, исправно кивал и поддакивал в нужных местах – молодец, пацан.
Не приходилось сомневаться, к вечеру все окружающие будут знать, что тётушка Авинья обзавелась племянником, и что сестра её жива, счастлива, а вовсе не съедена людоедами, как предполагалось ранее.
Весьма познавательное утро выдалось. И это только начало!
Закончив завтрак, на выходе из столовой столкнулись, как я думаю, с воинами, явно, не только что проснувшимися, а чем-то занятыми ночью – вид у них был усталым. Вежливо пропустив воинов, вслед услышали пару смешков про молокососов, вывалившихся у мамок из-под юбок. Быстро развернулся, чтобы перехватить, уже рванувшегося Рьяна. Предостерегающе глянув на остальных парней, шагнул за порог.
На скамеечке возле двери развалился Алес. Паршивец даже не пошевелился при нашем появлении, исподтишка подглядывая из-под полуприкрытых век – дремлет он, якобы. А вот это непорядок.
Если от человека старше себя, хоть и слабее, можно вытерпеть пренебрежение, а иногда и насмешку, то от младшего это недопустимо, тем более мне – лидеру оборотней.
Чувствуя яростное неодобрение моей небольшой стаи, остановился перед пацаном. Не шевелится, только глаза зажмурил – ишь ты, характер пытается выдержать.
Склонился к мальчишке, в щёлке между веками блеснул зрачок.
– Укушу, –сказал негромко, но чётко, и, оскалившись, клацнул зубами.
Скорость, с которой пацан подскочил с места и припустил прочь, была приемлема даже для оборотня.
Ну что? Оглядел замковый двор… дальше-то нам как быть?
Ни Тимофеича, ни вожака, ни Уруса с Лийсой, даже Марина не видать. Похоже, это только нам на новом месте не спится. Да и местные вчера вечером толпились изрядно, а сегодня только мелькают вдалеке – не орать же им, в самом деле?
– Провожатых нету! Пошли, посмотрим – куда мы попали.
Осмотр решили начать от ворот – рассмотреть то, что накануне, усталые с дороги, в сумерках толком не увидели.
У ворот стояли два вооружённых человека, схожие одеждой с теми, что столоваться пошли. Они внимательно смотрели на нас, положив руки на рукояти мечей, и, похоже, начали нервничать по мере нашего приближения.
Один из стражей, приоткрыв дверь небольшого пристроя у ворот, что-то сказал вовнутрь. Я постарался замедлить продвижение стаи и принять более расслабленный вид, показывая мирные намерения.
Из пристроя вышел ещё один страж – видимо, главный, потому что двое первых непроизвольно подтянулись. Такая реакция отрабатывается на тренировках, это нам знакомо.
Этот главный так не нервничал, как подчинённые. Илмийл, так назвал себя сменный начальник караула, действительно в своё время встречался и служил с оборотнями. Потому отнёсся к нам довольно дружелюбно и совершенно спокойно. Объяснил, что мы встали довольно рано.
В замке утренняя жизнь, как правило, начинается позже, чем в городе, а в городе на час позже, чем в деревне – вот и они только
