теплились в нем уже несколько долгих дней, бились о стенки его сердца. Терзали его. Мучили и напоминали о том, что ежели все пройдет гладко и он собственноручно спасет Фица, то его теплой связи с Нисой придет необратимый конец. А если не спасти? Что будет, если оставить Фица умирать среди болот и странных зеленых существ? Бран старался прогнать эти мысли и действовать решительно, с холодным рассудком.
— Думаю, да, — коротко кивнул он в ответ Нисе. — Все же, Девин, когда покинете клетку, замкни Каппу в ней на всякий случай.
— Понял, сделаю, — улыбнувшись ответил Девин. — Не оплошай, Бран, и береги себя.
Бран вновь кивнул друзьям, поднялся, тихонько отпер замок, навешенный на клетку с обратной стороны и, отдав ключи Девину, направился к центру болотного городка, к шатру Конунга Морлея, надеясь, что окажется там в последний раз и закончит рассказывать свою невыдуманную историю.
Войдя в шатер, Бран сразу же заметил, как сильно поменялось настроение у Конунга. Морщины на его старческом лице стали глубокими до такой степени, что он походил на шарпея, а белые глазницы уставились в угол. В этот раз он не набивал, как обычно, свой живот, а медленно попивал красное вино из позолоченного большого кубка.
— Снова приветствую тебя, дитя, — глухо сказал хозяин Топи, отхлебнув еще немного алой жидкости из кубка. — Надеюсь, хоть ты сегодня порадуешь меня.
Бран ничего не ответил, только коротко кивнул и, как и прежде, уселся на одну из бархатных подушек, лежащих на полу.
— Только прошу, освободи меня от необходимости отвечать на твой вопрос позже. Давай покончим с ним поскорее, — хмуро сказал Морлей, испытующе глядя в уставшее лицо юноши.
Бран сразу же осознал, что сегодняшний вопрос станет последним, потому действовать необходимо решительно, но с умом.
— Итак, — начал юноша, надеясь, что сейчас в его голову придет какой-то действительно важный вопрос, тот, от которого Конунг никак не сможет увернуться. — Кто правит этим лесом, то есть не конкретной его частью, а всем и вся, что находится в его черте?
Послышался громкий гул — кубок, переполненный вином, выпал из сухих ладоней Морлея и упал прямо к ногам Брана, разлив перед ним багряную лужицу, сильно походившую на кровь.
— Подай мне кубок, мальчик, — сказал хозяин Топи, протягивая руку к Брану. — Сейчас же подай мне чертов кубок! — криком повторил он.
Брану показалось, что именно этот вопрос застал Морлея врасплох, и Конунг со злобой, не присущей ему, взирал на юношу так, будто вовсе не отдавал отчета своим действиям. Поднявшись с колен и взяв кубок, Бран направился к огромному трону и не менее огромному старцу, важно восседающему на нем. Но только лишь его рука пересекла то самое расстояние между ним и Конунгом, которое сохранялось доселе, Морлей схватил юношу за ворот испачканной грязью рубахи и рывком притянул к себе.
— Она везде! — хрипло прорычал он юноше в ухо.
В какой-то момент Брану показалось, что старец вот-вот отгрызет ему ухо, но его опасения, к счастью, не подтвердились. Морлей лишь продолжал осипло кричать ему в лицо какие-то совсем неразборчивые фразы.
— Она все видит и слышит. Ощущает, изучает каждого из нас. Каждого, кто вошел в ее владения. Иногда мне кажется, что она и есть сам лес. Но это невозможно!
Бран слегка отстранился и дрожащим от страха голосом спросил:
— Кто она?
Морлей лишь усмехнулся, а затем, отпустив воротник юноши, ответил:
— Королева. Она — Королева леса.
На секунду в воздухе повисло гнетущее молчание и, не решаясь испытывать Морлея на прочность, Бран просто подал ему кубок и вернулся на насиженное им место.
— Мой мальчик, пойми, она знает про тебя все. Абсолютно все… Даже то, чего не знаешь ты сам, — свесив тыквоподобную голову набок, сказал Конунг. — Ей нужна… ей нужна… Прости меня, но я не могу более об этом говорить! — сорвавшись на вопль, выкрикнул Морлей и, налив в бокал новую порцию крепкого напитка, сменил тему разговора: — А теперь рассказывай, я хочу знать, что случилось с прекрасной девой, которую ты именуешь не иначе как Майя.
Бран был напуган, кровь в его жилах словно превратилась в вязкую холодную глину и медленно растекалась по артериям. Он не мог более расспрашивать Морлея о том, что его интересовало, потому как чувствовал, что это не принесет ему ничего хорошего. Да и товарищи, ожидающие его где-то среди болот, находились в реальной опасности. Именно от Брана зависела их судьба. Судьба каждого из них. Поэтому он не мог более медлить и решил, что правильнее всего будет продолжить свой рассказ сейчас, дабы усыпить Конунга и поторопиться на выручку друзьям.
— Тогда начнем, — выдохнул юноша и нехотя продолжил свой рассказ: — Майя в тот день решила встретиться со своим возлюбленным Кэром Кэмпбелом и поговорить об их дальнейшей жизни, но ее сводный брат, увидев их с другого берега Родос, стал обдумывать свой коварный план. Он искренне желал, чтобы девушка принадлежала лишь ему одному и не мог ничего с собой поделать. Как только Майя поцеловала возлюбленного в губы, что-то сломалось внутри Ноа — он уже не мог мыслить ясно. Какое-то животное чувство поселилось в его грешной душе, он старался всеми силами подавить огонь внутри своего надломленного сердца, но так и не смог.
Подкараулив сестру в гуще зеленых деревьев, он стал со злобой расспрашивать о случившемся, но девушка легко увиливала от его глубоко личных вопросов, а затем, не сдержав своего пренебрежения, выкрикнула ему прямо в лицо, что любит этого мужчину и никогда не откажется от влечения к нему. Тогда Ноа позеленел от злобы и ринулся на девушку, скрутил ей руки за спиной и заткнул рот ладонью, чтобы та не привлекала лишнего внимания. Майя вертелась из стороны в сторону в попытках выбраться из рук обезумевшего брата, а он полностью преисполнился животной силы и решил, что его планам суждено сбыться, ведь Ларс Каллаган так и не пришел вовремя, чтобы вразумить Ноа. Время было упущено.
Вдвоем они вернулись домой довольно поздно. На юной девушке не было лица, а платье, что подчеркивало ее красоту, было покрыто липкой грязью и разорвано по бокам. На все вопросы родителей она отвечала уклончиво, а потом и вовсе заявила, что упала в гнилостную яму, а Ноа помог ей выбраться из нее. Ларс догадывался о том, что что-то произошло, но на все его расспросы Майя не отвечала, только грустно отворачивала лицо
