Сейчас время напомнить о нитях, которые тянулись к логову апостола. Сеть адвентистских организаций не слишком велика, но все же она была, и связь между ними существовала. Нити, если их нащупать, хотя бы одну, привели в логово Шелкова, в тот бункер, который был своеобразным штабом адвентистского реформистского движения.
Один конец ее повел в прошлое, которое раскрыло Шелкова как предателя Родины. Оказавшись на территории, временно оккупированной немцами, он стал подручным, хотел быть полезным гитлеровцам и изучил немецкий язык. Переводчикам он не доверял. Они могли исказить смысл того, что хотел донести Шелков хозяевам. Из всех завербованных сектантов Шелков оказался самым перспективным, фашистская разведка, отступая, оставила его резидентом, снабдила фальшивыми документами.
Сотрудничество с оккупантами, участие в акциях против социалистического государства и советского народа не остались безнаказанными. Приговором военного трибунала Ставропольского военного округа Шелков был приговорен к высшей мере наказания. Судебная коллегия Верховного суда СССР заменила эту меру десятью годами лишения свободы.
Возвратившись в 1954 г. из мест лишения свободы в город Джамбул, Шелков возглавил нелегальную сектантскую организацию и продолжил начатую в период войны антисоветскую деятельность. Призывая к неподчинению законам Советского государства, он старался оторвать верующих от общественной жизни, толкнуть их на путь свершения преступлений против нашего общества. Он снова был наказан и снова, отбыв срок наказания, вернулся к черному делу борьбы с нашим государственным и общественным строем. На этот раз для своей преступной деятельности Шелков избрал Ташкент. Здесь он обосновался и здесь стал собирать единомышленников из числа морально неустойчивых людей, антисоветчиков и уголовников.
Теперь он уже не Шелков, а Петр Андреевич Павлов. Шелков был похоронен в прямом смысле слова. Гроб с телом «апостола» отнесли на кладбище и опустили в могилу. Все, как того требует ритуал. Большинство «братьев» были уверены, что похоронили апостола и скорбели по поводу его безвременной кончины. Лишь узкий круг доверенных знал, что Шелков здравствует и продолжает действовать, а в гроб положено чучело.
Покойники, как известно, ведут себя тихо. Шелков же, позабыв об этом, начал вторгаться в судьбы здравствующих. Правда, из-под земли он не вылезал при свете дня. Для «апостола» был устроен бункер под одним из домов. Там он жил, оттуда руководил паствой, вернее, группой верных ему людей, осуществлявших его планы на поверхности земли.
Ниточка все же привела нас в бункер «апостола» Шелкова. Как говорится, сколько веревочке ни виться, а конец будет.
Бункер был оборудован со знанием дела. Войти в него можно было, лишь отыскав в дверном пороге секретную кнопку, которая открывала спрятанный под половицей замок. Дверь-люк вела на лестницу, по которой можно было спуститься в подвал. «Посетитель» оказывался в темном лабиринте ходов, ориентироваться в которых мог лишь знающий план проводник. В нескольких метрах от лестницы находился второй люк, искусно вделанный в деревянный пол. Поднятая крышка впускала человека в крошечную, не более полутора квадратных метров каморку.
Бункер посещали только доверенные лица. Если на прием к «апостолу» являлся рядовой верующий, что бывало крайне редко, его предварительно «просеивали» через четыре сита, иначе говоря, проверяли в четырех инстанциях. Попадая в бункер, такой верующий претерпевал фантастическое превращение, скажем, из инженера становился слесарем, из бухгалтера — шофером, причем все это фиксировалось в документах. Он мог выйти с новой трудовой книжкой, новым паспортом, новым аттестатом зрелости и даже институтским дипломом. «Документы» имели соответствующие подписи и печати. «Дедушка» (с переходом на нелегальное положение Шелков принял такую кличку) мог за определенную мзду даже фиктивно прописать человека в Ташкенте.
«Дедушка» создал подпольную нелегальную типографию «Верный свидетель», выпускал брошюры, порочащие наш государственный и общественный строй, возводящие клевету на Советский Союз. Из бункера эти, наполненные ядом ненависти к Советской власти «божеские писания» растекались по городу и дальше. Пачки «черных» брошюр были обнаружены при обыске в логове Шелкова. Здесь же хранились сотни магнитофонных кассет с записями передач радиостанций «Голос Америки», «Немецкая волна», «Свобода». Они производились на самых современных иностранных звукоаппаратах, полученных из-за рубежа. Аппараты и радиоприемники высшего класса также хранились в бункере. «Дедушка», его подручные слушали вражеские радиоголоса и, пылая лютой ненавистью к Советской власти, перекладывали услышанное в текст своих брошюр и проповедей.
Из бункера шли призывы к верующим не подчиняться советским законам, не посещать учебных заведений по субботним дням, не служить в рядах Советской Армии. Листки содержали советы, каким способом уклониться от призыва в армию, какие сильнодействующие лекарственные препараты принимать перед явкой на медицинский осмотр.
Именем бога прикрывалась и грабительская деятельность пастыря Шелкова. Во время обыска в логове был обнаружен список облигаций трехпроцентного займа на 268 тыс. руб. При себе Шелков держал небольшую сумму денег — 5500 руб., так сказать, на «мелкие расходы». По примеру отца, выжимавшего все из бедняков-крестьян, на него работавших, «дедушка» обирал верующих. Каждый заработок «брата» облагался налогом. «Десятина» и «двадцатина» шла в мошну «апостола». Даже копейку утаить было нельзя. Бог в образе Шелкова карал за утайку беспощадно. Виновного, как уже говорилось, сажали под замок, не поили, не кормили, не разрешали встречаться с женой, отнимали детей. Совет адвентистов-реформистов работал по системе иезуитского трибунала.
В доме Шелкова накапливались запасы продовольствия. Видимо, «апостол» ждал атомной войны и намеревался сохраниться под землей сытым. Подземелье было забито мешками с сахаром, крупами, ящиками с консервами, спичками. Спички хранились уже лет десять.
Представ перед судом, Шелков заговорил о правах человека. Угнетая духовно, истязая физически членов своей паствы, грабя близких, отравляя их сознание ложью и клеветой, он призывал правосудие к гуманности и доброте, к прощению «грехов». Мол, не я, Шелков, все это творил, мне «диктовал» поступки и слова всевышний. Так было угодно богу, человек — раб его.
Шелков обходил годы войны, будто их и не было в его биографии. Молитвами жил, дескать, и молитвы сохранили его в жестокое время. Когда же прозвучала на процессе кличка «Старик», «апостол» изменился в лице. Предательство, служба у гитлеровцев, подписка о принятии на себя обязанностей агента фашистской секретной службы — преступления, за которые надо расплачиваться по большому счету. Шелков оставался на вражеских позициях до самого последнего дня.
