Гамбург, январская ночь 1909 года!.. Ночное кафе «Павильон де Нюи»!..
Но если Мишель, чей портрет красовался на ее письменном столе, — тот самый немного сумасшедший господин, которого Филипп встретил в Гамбурге в 1909 году и с которым у Филиппа вышло одно чудесное приключение, имевшее для него итогом сказочное вознаграждение, — если этот Мишель ее брат, то кто же она сама?
Внезапная мысль, осенившая Филиппа Колина, заставила его прервать индейские прыжки так же внезапно, как он их начал; губы, которые уже готовы были издать невольный крик, сомкнулись; потрясенный своим открытием, он молча опустился на стул и почтительно взглянул на свою спутницу.
Его странные цирковые телодвижения вывели ее из задумчивости, и теперь она глядела на него с большим беспокойством. Филипп взял себя в руки и быстро проговорил:
— Простите, мадам… сильные рези в позвоночнике… Должно быть, простыл… Прошу меня простить.
— И часто у вас случаются такие рези?
— Нет. Очень редко. Когда они начались, я как раз собирался задать вам один вопрос.
— Какой вопрос?
— Готовы ли вы и впредь доверяться заботе профессора Пелотарда? Если вы не передумали плыть на Менорку, могу ли я сказать вам, что яхта и все, что я имею, находится в вашем распоряжении?
Ее лицо просияло, как летнее небо, и улыбнулось Филиппу с благодарностью.
— Вы… слишком любезны. Слишком, — проговорила она. — Я не смела… Я боялась быть для вас обузой…
— Мадам, вы делаете мне слишком много комплиментов. Мне бы следовало немедленно запретить вам ехать вместе со мной, и на то есть три причины.
— Какие же?
— Во-первых, на Менорке революция, и женщине…
— Революция на Менорке! Мне приходилось видеть и более серьезные революции…
Она осеклась, но Филипп, сделав свое открытие, охотно ей в этом верил и потому продолжал:
— Во-вторых, ночью будет ужасная погода.
— Это нестрашно. Я привычна к морю.
— И в-третьих, на борту мы будем не одни.
Она впервые встревожилась.
— Не одни? Я думала, вы монополист, вы же сами сказали?
— Именно так, но час назад меня разыскали два господина, которые имеют на Менорке такие же неотложные дела, как и я. Они попросили, чтобы я взял их на борт. А поскольку я не так беспощаден, как иные трестовые магнаты, я согласился.
— И кто же эти господа?
— Граф Пунта-Эрмоса и его друг, сеньор Эстебан. Они едут спасать свой бизнес. Впрочем, очень скоро вы с ними познакомитесь.
— Каким образом?
— Я пригласил их на обед, и если вы не имеете ничего против…
Она рассмеялась.
— Вы самый любезный трестовый магнат, о котором мне только доводилось слышать! Но правильно ли я поняла вас? Мы едем сегодня вечером?
— Вечером, в половине одиннадцатого, мадам.
— И молчите! Ведь я должна сложить вещи и одеться к обеду!
Кому-нибудь другому могло бы показаться странным, что мадам, получив приглашение ехать на Менорку, пришла в такое прекрасное расположение духа! Однако Филипп Колин не находил в этом ничего странного и, возвращаясь в свою комнату, насвистывал, как канарейка.
Потому что теперь он знал не только то, кем была его загадочная спутница, но также и то, зачем она плывет на Менорку!
Спустившись через десять минут в холл, он нашел там графа Пунта-Эрмоса и сеньора Эстебана. Улыбаясь, он подошел к ним, граф поднялся ему навстречу.
К своему удивлению, Филипп только сейчас заметил, что тот хромает.
— Могу я поговорить с вами, профессор?
— Это доставит мне большое удовольствие.
Они отошли в сторону, а сеньор Эстебан остался сидеть в кресле.
— Когда я расскажу вам, что у меня на сердце, вы решите, что моей наглости нет пределов.
Филипп поднял брови:
— Я не понимаю вас, но уверен в противоположном.
— Дело в том, что сегодня капитан Дюпон не прогадал, отвергнув наше предложение и оставив в силе ваши договоренности. Его добродетель будет вознаграждена.
— Каким же образом?
— Мы бы не смогли с ним расплатиться.
Филипп уставился на графа, желая убедиться, что это шутка. Но граф был серьезен. Слабая улыбка, которая виднелась на его губах, скорее выражала просьбу о прощении.
— Мне кажется, вы меня не поняли, — спокойно проговорил граф. — Мы бы не смогли расплатиться с капитаном Дюпоном — по крайней мере, сейчас. Возможно, на Менорке.
— Возможно?
— Все зависит от того, что мятежники оставили от моего имущества…
Граф Пунта-Эрмоса внезапно умолк и мельком взглянул на Филиппа, желая узнать, какое действие произвели его слова. Но в лице Филиппа ничто не говорило о том, что в словах графа он видит что-то странное. Тогда, пожав плечами, граф продолжил:
— Что ж, то же самое я должен сказать и вам. Я не имел мужества признаться в этом час назад; я думал поступить так, как поступают некоторые пассажиры, плывущие в Америку: подняться на борт и потом предоставить вам вышвырнуть меня в море, если вам это будет угодно. Но когда вы пригласили нас на обед, у меня проснулась совесть…
При этих словах Филипп почувствовал внезапную симпатию к этому большому господину и рассмеялся так искренне, как не смеялся уже давно; тот, в свою очередь, глядел на него, подняв брови и комично скривив губы.
— Граф, слава богу, я заплатил капитану Дюпону за неделю вперед и при необходимости заплачу еще за одну неделю. Вы внесете деньги тогда, когда вам будет удобно, а теперь пойдемте обедать. Я вижу, мадам уже спускается по лестнице.
— Но что, если повстанцы разрушили все, что я имел, профессор?
— Тогда наградой мне будет ваше общество. А потом мы вместе заставим их трепетать перед прессой!
Филипп взял своего гостя под руку, кивнул сеньору Пакено, который с беспокойством следил за ним, и подвел их обоих к своей загадочной спутнице.
В начале одиннадцатого два экипажа высадили в Марсельском порту у восточного пирса компанию из четырех человек: пожилого господина в золоченом пенсне, очень рослого мужчину средних лет, который прихрамывал при ходьбе; мужчину средних лет в сером драповом пальто и даму в дорожном платье.
У пристани, о которую разбивались белые шеренги волн, стояла маленькая паровая яхта и дымила трубой. Как только общество вышло из экипажей, от яхты отделился ялик, и через несколько минут краснощекий мужчина с бородой, тронутой проседью, уже карабкался на пристань.
— Это вы, профессор? — крикнул он, приблизившись к обществу.
— Да, капитан Дюпон.
— А я уж решил, что это исход детей Израилевых из Египта. Вас тут целая команда!
