медалей, а форму украшала замысловатая оранжевая отделка. Наверное, он был главный.
Эмма вновь задержала дыхание. Она забыла совет старой дамы и подняла голову.
Начальник охраны, держа в руке металлический кругляш, наклонил голову набок, к вделанному в воротник микрофону.
– Похоже, мы слышали запись голоса, – сказал он. – Преступник, который подбросил её, мог стоять где угодно. Мы просмотрим видео с камер наблюдения, проведём распознавание лиц и арестуем его раньше, чем будет вынесен приговор.
Эмма почувствовала, как при словах «распознавание лиц» старушка рядом с ней замерла.
Она не всё поняла из сказанного, но вполне достаточно. Охранники полагали, что кто-то пронёс в зал некий прибор – они сочли голос Финна записью.
Но толпу снимала камера видеонаблюдения. И когда охранники посмотрят видео, они увидят Финна и поймут, что кричал именно он. И они вернутся за ним.
Яркий свет померк, потом и вовсе погас. Охранники зашагали прочь, толкнув без всякой причины ещё нескольких человек, как школьные задиры-переростки.
Эмма прислонилась к старой даме, которая выручила её и Финна.
– Спасибо, – выдохнула она. – Вы спасли нас. Вы… – У неё был целый список вопросов: «Вы поможете нам спасти маму? Вы выведете нас отсюда? Вы скажете нам, что делать?»
Но старушка уже отходила в сторону.
– Вы никого не видели, – пробормотала она. – Меня тут не было. – Она протиснулась мимо Финна и скрылась в толпе.
Эмма даже не успела толком её разглядеть – в памяти остались только сморщенные губы и оранжевая кепка, заслонявшая бо́льшую часть лица. Она поискала глазами оранжевую кепку. Ни у кого поблизости такой не было.
«Может, старушка нарочно её сняла? – задумалась Эмма. – От кого она прячется – от меня или от охраны?»
– Эмма, пожалуйста…
Финн крепко схватил её за плечи. Если раньше он вёл себя так бесстрашно, то теперь был в ужасе. В широко раскрытых глазах мальчика стояли непролитые слёзы, нижняя губа дрожала.
– Всё хорошо, – соврала Эмма, гладя брата по спине. – Мы целы и невредимы. Только не шуми. Мы сейчас пойдём к Чезу и Натали и, может быть… – Она окинула взглядом толпу. Как объяснить, что она ищет человека, которого толком не видела, не считая чёрного ботинка? Человека, который, возможно, сам не знал, что делал, когда подбросил к ногам охраны маленький электронный прибор? Почему она возлагает на это столько надежд? Может быть, Эмма ошиблась, приняв женскую обувь за мужскую?
Большинство стоящих напротив мужчин были в тёмных ботинках.
И женщин тоже.
Толпа двинулась вперёд, толкая Эмму. Казалось, все хотели отойти подальше от того места, где охранники обнаружили прибор. Чез подбежал и вцепился в Финна; длины его рук хватило, чтобы одновременно обнять и Эмму. Натали погладила обоих по голове.
Остальные молча повернулись к сцене. Хотя экран оставался пустым и на сцене никто не двигался, суд мог возобновиться в любую минуту. Тем не менее Эмма продолжала оборачиваться. Она перестала рассматривать ботинки и теперь изучала людей, теснившихся позади. Она надеялась, что кто-нибудь подмигнёт ей, или кивнёт, или подаст знак рукой. Хоть что-то – и тогда она поймёт, кому тут можно доверять. Человек, который пнул металлический кругляш, не совершил ничего особенного, просто дал Финну время спрятаться, но, похоже, он сделал это не случайно. Может быть, Человек в Чёрном Ботинке храбрее старушки в кепке. Может, он поможет им чем-то ещё.
Разве он не подал бы Эмме какой-нибудь знак?
Стоящие позади неё люди беспокойно двигались – щурились, хмурились, прикусывали губы, скрещивали руки на груди. Даже если кто-то в этой толпе и пытался подать знак, Эмма ничего не понимала. И почему она не выучила язык жестов! Или семафорный код. Ну или чем там пользуются люди в параллельных мирах?
Почему мама с самого начала не обучила Эмму, Чеза и Финна всему, что могло им понадобиться в параллельном мире?
Люди косились на Эмму, потому что она выделялась – была единственной из всех, кто не смотрел на огромный экран. Один высокий хмурый мужчина в толстых очках даже наклонил голову и помахал рукой – «кыш, кыш», – как будто пристальный взгляд девочки раздражал его и он хотел, чтобы она куда-нибудь делась.
Нет. Он не прогонял Эмму. Он что-то держал в руке и показывал ей, не разжимая ладони, чтобы больше никто не заметил.
Там была бумажка.
Бумажка с криво нарисованным красным сердечком.
Чез едва стоял на ногах. Он цеплялся за брата и сестру не только для того, чтобы поддержать их, но и чтобы удержаться самому. Поэтому, когда Эмма потянула его за руку, он чуть не упал.
– Не надо… – начал Чез.
Было слишком трудно договорить до конца. Не говоря уж о том, что опасно. «Не надо выделяться из толпы. Мы не можем спасти маму. И детей Густано. И самих себя».
Единственное, чего они добились, придя в альтернативный мир, так это подставили других. У Чеза сжалось сердце при мысли о людях, которых подверг опасности лично он. Финн, Эмма и Натали, которая им даже не родственница, которая помогает им вообще без всякой причины.
Эмма, которая тянула Чеза за руку, была ещё одним напоминанием о его ошибках.
– Мы должны найти того, кому можно доверять, – прошептала Эмма, дёргая брата за руку всё сильнее и сильнее. – Того, кто нам поможет!
Как странно: кажется, Эмма не считает, что они обречены. Она буквально подпрыгивает от нетерпения. Минуту назад она выглядела так же уныло, как Чез, Финн и Натали. Но теперь глаза у неё сияют, а щёки раскраснелись; Чез подумал, что, если сестра снова коснётся его руки, он, вполне возможно, почувствует электрический разряд.
– Ладно, ладно… только тихо, – сказал Чез – просто чтобы успокоить Эмму, а вовсе не потому, что питает какую-то надежду.
Они вчетвером начали осторожно пробираться через толпу. Эмма шла первой. Люди вокруг переходили с места на место и что-то бормотали, им явно не терпелось, чтобы суд возобновился, и Чез надеялся, что их движения не привлекут особого внимания. Эмма, казалось, следовала за шедшим впереди человеком в тёмно-синем пиджаке (хотя в этом не было ничего необычного, поскольку многие в толпе одеты в тёмно-синее или оранжевое). Этот мужчина был высоким – как папа, – темноволосым и смуглым; он мог скрыться в тени гораздо успешнее, чем Грейстоуны или Натали. Даже очки в роговой оправе казались средством маскировки.
Когда они добрались до края толпы, Чез подумал, что Эмма, кажется, потеряла этого человека. И тут же увидел, как незнакомец высунул руку из-за колонны и согнул
